Дети не "перерастают " травмы. Они живут с ними..
Дорога на Север Представляешь, Серёж, мы будем видеть северное сияние каждый вечер! — Ирина мечтала, глядя в окно на мелькающие сосны. — Настоящие северные романтики! Сергей обнял её, смеясь:
— Главное, чтобы нашу первую стройку не замело снегом к нашему приезду.
Они ехали в Мурманск по распределению — молодые специалисты 22 лет, полные задора и грандиозных планов. Впереди была новая работа и их общая взрослая жизнь, которая казалась им бескрайней, как эти бесконечные леса за окном.
Жили в общежитии. Через год, как молодой семье, вручили ключи от отдельной девятиметровой комнаты в коммуналке. Когда родился Саша, его коричневую коляску оставляли в общей прихожей среди лыж и санок других жильцов. К полутора годам Санёк уже уверенно топал по скрипучим половицам квартиры. Заглядывал в открытые двери соседских комнат. Его любимым местом был огромный дубовый шкаф в длинном коридоре - целый мир с резными узорами, в которых угадывались звери и птицы. Он любил подолгу стоять, запрокинув голову, глядя на соседского кота, который обычно лежал на шкафу и презрительно щурил на всех свои жёлтые глаза.
Весна 1968
На подоконнике, в молочной бутылке, приспособленной под вазу топорщились веточки вербы, которые Ирина принесла в прошлое воскресенье — верный признак того, что за полярным кругом тоже существует тёплое время года. Сергей, вернувшись со стройки, сидел у окна на низком табурете и держал озябшие руки на чугунной батарее отопления, окрашенной белой масляной краской.
"Представляешь, в Краснодаре уже вовсю цветут абрикосы," — медленно сказал он, задумчиво нащупывая пальцами застывшие на радиаторе капли краски. — "Мама пишет, что в этом году урожай будет на славу."
Ирина, кормившая Сашу куриным супом, лишь молча вздохнула.
"Слушай, у нас накопился отпуск. Три года не отдыхали." Сергей присел рядом, бережно убирая со лба сына светлую прядку. "Поехали в мае. По Союзу. Ленинград, Прибалтика..."
"А Саша как же?" — Ирина инстинктивно сжала рукой маленькую ножку в шерстяном носке. "У мамы. Солнце, фрукты, море. Всего на три месяца." "Он даже не заметит", "Мать как обрадуется!". Ирина сопротивлялась неделю. Потом сдалась. Отпуск. Три месяца, они словно молодожены колесили по Союзу, наслаждаясь свободой и романтикой. Ялта, Москва, Ленинград, Прибалтика...
Саша
Каждый вечер ровно в пять Саша забирался на подоконник, прилипая носом к липкому от жары стеклу. Там, за пыльной дорогой, исчезла мама три дня назад — нет, три месяца назад — нет, может, вчера? Время в бабушкином доме текло, как густой абрикосовый сироп, медленно и непонятно. Его пальцы оставляли отпечатки на стекле, повторяя тот последний мамин жест — она стучала в это же окно, улыбаясь, что-то кричала через стекло... Потом развернулась и они с папой пошли туда, где дорога делает поворот за старый дуб.
— Опять уставился? — бабушка шаркала по полу стоптанными тапками. — Слезай, упадешь! Он не слезал. Ждал пока не появится тень за поворотом. Ждал... Но тени не было. Только пыль, поднятая редкими машинами, медленно оседала на придорожную траву. Тогда он сползал с подоконника и бежал к бабушке, тычась лицом в её застиранный передник. — Ну что ты как прилипчивый... — она отстранялась, вытирая руки о полотенце. — Иди поиграй. Её объятия были не такие, как у мамы. Жёсткие, быстрые, пахли луком и хозяйственным мылом. Не то чтобы не любящие — просто другие. Как будто обнимала не его, а свою обязанность. Потом Саша забирался в шкаф, где висело оставленное мамино пальто. Зарывался лицом в атласную подкладку и вдыхал, вдыхал, пока не начинало кружиться голова. Там ещё оставался её запах — духи "Красная Москва" и что-то родное, молочное, чего не было у бабушки...
Отпуск подошел к концу. Сергей уговорил Ирину выйти на работу. — На две ставки, быстрее на ноги встанем! Санёк окрепнет у бабули на фруктах. Да и очередь в детском саду не подошла. Решили забирать сына теперь уже следующим летом...
Лето 1969
Краснодар встретил их волной горячего воздуха. На перроне пахло подсолнечным маслом и перезрелыми арбузами. Дом утопал в зелени. Саша сидел в песочнице, полностью поглощенный своим занятием. Его маленькие пальцы методично просеивали песок через маленькое решето - точь-в-точь как бабушка просеивала муку для пирогов. Когда тень родителей упала на его песчаную горку, он поднял глаза. Он смотрел на родителей несколько секунд. Его глаза бегали от Ирины к Сергею и обратно, словно не веря, что это те самые люди с фотографии на комоде. Потом медленно встал, развернулся и пошел к бабушке, которая стояла в тени дерева. Подойдя, взял ее за руку и спрятался за ее широкой юбкой. Ну что ты, — сказала бабушка, положив руку ему на голову. - Это же твои мама с папой. Саша не ответил. Его взгляд упёрся в землю — там, между бабушкиными тапочками и его чумазыми ногами, лежало его перевёрнутое решето. Он стоял, держа бабушку за подол и за руку. Когда Ирина сделала шаг к нему, он еще глубже спрятался за бабушкину спину. Дайте ему маленько привыкнуть, — сказала бабушка. — Цельный год поди прошел. Саша молча смотрел на землю, переминаясь с ноги на ногу. Он не плакал, не улыбался - просто ждал, когда все это закончится...
Взрослые трещины
Школьные стены помнят его плечо — всегда чуть прижатое к шершавой поверхности, будто пытающееся раствориться в побелке. Запись от классной в дневнике: "Не проявляет активности на уроках и во внеклассной работе!". Мать, увидев запись, только вздохнула: "Ну хотя бы не дерётся". Однажды по дороге домой он нашел мертвого воробья — аккуратно положил его в коробку и закопал в парке. Никто не видел. Никто никогда не видел.
В общежитии его прозвали «призраком». Парни звали на вечеринки, он отмахивался, делая вид, что штудирует конспекты. Как-то его одногруппница, пытаясь познакомиться спросила — Почему ты всегда один? Он хотел сказать «Не знаю», но вместо этого выдавил: — Так проще. Потому что «проще» означало «безопаснее». Если не подпускать близко, нельзя быть брошенным. Его считали тихоней, пока не случился тот пьяный вечер на втором курсе, когда под Новый год сосед по комнате принес две бутылки портвейна и уговорил с ним посидеть-выпить. Потом они веселые шатались по общежитию. Потом была какая-то компания чужаков в коридоре, внезапная драка, в которой Саша, к всеобщему шоку, оказался яростнее всех. Потом он стоял под холодным душем, трясясь не от холода, а от странного облегчения – в эти минуты он не был тем мальчиком из песочницы, которого бросили. Он был тем, кто сам рвёт связи.
Санкт-Петербург, 2011
В сорок пять лет Саша живет один в однокомнатной квартире, где каждый звук отдается эхом. В шкафу висит три одинаковых костюма - один для офиса, два других "на всякий случай". На кухне стоит одна тарелка, один стакан, один столовый прибор. Телевизор постоянно включен. Третий развод оформили полгода назад. Жена забрала только свои книги и оставила записку: "Ты даже не пытался". Он хотел возразить, но обнаружил, что все аргументы звучат как оправдания. Теперь по вечерам он иногда наливает виски в оставшийся от нее бокал, который почему-то не выбросил. Дочь звонит раз в два месяца. Разговоры длятся десять минут - ровно столько, сколько нужно, чтобы убедиться, что у нее все в порядке, и не сказать ничего лишнего. В последний приезд она забыла в ванной зубную щетку. Саша неделю не мог заставить себя убрать ее. По утрам он просыпается в пять тридцать без будильника. Душ, завтрак, работа - все по расписанию. Иногда по дороге в офис он останавливается у детской площадки и смотрит, как молодые родители играют с детьми. Никто не обращает на него внимания - просто еще один немолодой мужчина в хорошем костюме.
Сегодня утром он снова проснулся в пять тридцать. Включил чайник. Посмотрел на телефон - ни пропущенных, ни новых сообщений. Где-то глубоко внутри все еще живет тот мальчик, который верит, что если быть одиноким, не будет этой ранящей и мучительной боли расставания. И в сорок пять Саша уже привык. Так проще. И в этом есть какое-то странное утешение.
Все события вымышлены, а совпадения случайны. А если в этом тексте вы узнали себя — пожалуйста, помните: вы не виноваты. И заслуживаете любви.
Дефицит надежной привязанности в детском возрасте формирует устойчивые нарушения в эмоциональной, когнитивной и поведенческой сферах, проявляющиеся в трудностях установления доверительных отношений, склонности к эмоциональной закрытости и хроническом ожидании отвержения. Эти последствия детской травмы носят системный характер, негативно влияя на все аспекты социальной адаптации и межличностных отношений во взрослой жизни. Но исцеление возможно
Автор: Константинович Алексей Николаевич
Психолог, Коуч ICF
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru
