Я просыпаюсь, потягиваясь потихоньку встаю. В комнату заходит папа. Выражение его лица заставляет напрячься, в воздухе повисло ощущение чего-то неотвратимого. Папа говорит: «Мама неживая». Тяжелый вздох. Мы знали, что так будет, знали, что скоро это случится. Папа берёт телефон и начинает кому-то звонить. Я захожу в комнату родителей. В центре комнаты стоит диван. Советский ещё, книжка. Он разложен. Я вижу маму на диване. Кажется, что она спит. Вдруг я вижу, как мама открывает глаза и приподнимается на локте.
Я кричу: «Папа, папа, мама жива, слышишь?» Но он как будто не слышит и не видит меня, и продолжает кому-то звонить. Я поворачиваюсь к маме, ужасная догадка пронзает мой мозг.
- Мама, ты жива?
- Нет, уже нет, дочка.
Потом она снова опускает голову на подушку и еле слышно произносит: «мне больно».
Я просыпаюсь. Уже на самом деле. В груди давит, как будто камень, мне тяжело дышать. Я приподнимаюсь, смотрю по сторонам. Понимаю, что это был сон. Вспоминаю, что мама ушла из жизни совершенно иначе. И я видела её только живой. Мне не разрешили смотреть на неё. Поэтому я не знаю, как она выглядела. Наверно это к лучшему, зато я помню её живой и улыбающейся.
Я смотрю на часы, три часа ночи. За окном льёт дождь. Я не сразу поняла, что это дождь, сначала подумала, что вода из крана капает. Прислушиваюсь, нет, это точно дождь. Снова ложусь. Пытаюсь восстановить дыхание. Постепенно успокаиваюсь. Рядом спит Слава. Укрываю её одеялом, аккуратно обнимаю и засыпаю вновь.
А потом, всё утро в голове вертятся разные мысли. Мне страшно. Девчонки собираются на экскурсию. Я уже готова всё отменить, но девчонки меня не поймут. Начинаю молиться, про себя, мысленно, закрыв глаза. Успокаиваюсь. Провожаю девочек на автобус. Бегу домой. Слава спит, остальные тоже спят. Всё хорошо. Выдыхаю. Но знаю, что весь день теперь буду переживать за своих детей. За всех. И молиться за всех.
