Но представим, что всей этой запутанной матримониальной истории византийской принцессы Евдокии Ласкарины, мы не знаем. И представим, что брак с ней действительно имел некое политическое значение в 1228 году.
Так у нас опять начинаются странности. Французские бароны упрекают своего императора за то, что он отказался жениться на православной девушке, и вступил в брак с католичкой-француженкой, дочерью дворянина из старого доброго Артуа? Похоже на бред. Ну, или как минимум, требует серьёзных пояснений. Далее дело приобретает и вовсе фантастический оборот.
Кстати, почему не названы имена, ни загадочной дочери, ни мятежных «шевалье Константинополя»? И эти шевалье так ненавидят французскую дворянку, что убили ее мать (тоже француженку?), а ей самой жестоко изувечили лицо? Простите, но если речь идет о дочери рыцаря, то это точно бред очень сивых меринов. Конечно, порядочное число европейских рыцарей по современным меркам морали были господами совершенно ущербными. Бесчинствовали они в отношении простонародья лихо, от Лондона до Иерусалима, не особо по большому счету разбираясь – добрые ли это католики, православные или мусульмане. Католику-дровосеку при случае могло достаться не меньше боли и позора, чем торговцу-иудею. Тома де Марль не даст соврать.
Но совершить злодеяние в отношении дамы своего круга, дочери рыцаря де Невилля… тут должны быть исключительные обстоятельства. А вышеуказанные события (из корявых мотивов остается только «помощь» обиженному бургундцу,) на исключительность никак не тянут. Причем, вроде как указано, что дама не совсем по своему согласию была возлюбленной Роберта, а была похищена. Что опять же не прибавляет логики – почему анонимный бургундец обрушил свой гнев только на «изменщицу» и ее мать, а не на самого императора?
Случаи подобного насилия найти в европейской истории можно, но они всё же были редки. От злодеяния по отношению к лицам своего круга некоторых удерживали и общие правила «корпоративной этики» и банальный страх оказаться против всех, стать изгоем в обществе. И вот, кстати, Невилль – погибший при Адрианополе в 1205 году, историки пытались собрать о нем больше информации и выяснили, что в указанный период (добрая сотня лет с конца XII-го по конец XIII веков) в государствах крестоносцев мелькают несколько дворян с этой фамилией.
Более того, после освобождения Константинополя в 1261 году византийцами, семья неких дворян Невиллей переселяется в Княжество Ахейское, а на Кипре в середине века, в документах упоминается по случаю своего брака и полный тезка – Болдуин де Невилль. Неужели «шевалье» не подумали о мести со стороны родичей француженки?
Голландец Филипп ван Трихт приходит к осторожному выводу – что если Болдуин де Невилль был женат на некой знатной гречанке и, следовательно, дама Роберта была наполовину византийкой? Процесс слияния западной знати с византийской, шел не только на высшем уровне, на и на среднем и малом. Просто, здесь уже не все браки записывали в хроники и не все документы дошли да наших дней.
Наиболее значительная смычка греков и французов (в основном) имела место быть в Ахейском княжестве. Некоторые современные исследователи и вовсе сделали шокирующий для себя вывод - греческий вариант такого ценного источника как «Морейская хроника» был создан для тех потомков западных захватчиков, которые не знали французского языка и читать могли только на греческом языке. (Если слишком долго вглядываться в Византию, она начнет вглядываться в тебя.) То есть, в браке рыцаря из Артуа с гречанкой в принципе не может быть ничего странного.
И наконец - меня не удивляет, то, что злодеи обошли придворных и охрану. Таких случаев предостаточно, вот, например, история польского короля Пшемысла II. Хотя здесь охрана сражалась, ее было просто недостаточно. Но зато сильно озадачивает, то что Роберт, во-первых, не сопротивлялся, а, во-вторых, то, что его оставили в живых. В отличии от отца, дяди и старшего брата, Роберт не водил лично сильных отрядов на войну. Но некоторый боевой опыт у него имелся, под началом Филиппа Намюрского они принимал участие в противостоянии Жанны Фландрской (на стороне этой своей двоюродной сестры) с Бушаром Авеном, также он сражался и с Люксембургами, претендовавшими на Намюр. Так что, с какой стороны браться за меч и куда при случае воткнуть кинжал, он определенно знал. Рассчитывать на его трусость было явно легкомысленно.
А уж оставлять в живых после такого кровавого перфоманса - и вовсе безумие. С чего вдруг «шевалье» надеялись, что император не будет им мстить? Мстили тогда по принципу коллективной ответственности, досталось бы и семьям заговорщиков, никто не решился бы на такой риск. Да и что могло помешать, императору отомстить? Даже не явно, а просто нанять убийц?
И вот другой источник - «Большая Турская хроника», с одной стороны коррелирует с «продолжениями Вильгельма Тирского», с другой вносит в эту историю некоторые существенные дополнения. Хотя и явных ошибок тоже хватает. Вот как здесь изложен финал правления Роберта.
«Однако в Греции греки подняли восстание, направленное против католиков. Потому как император Константинополя Роберт, обладал умом столь же юным, как и его возраст. Он неоднократно посягал на греческих дочерей, церкви и несметные сокровища - пребывал в роскоши и небрежно разбрасывал богатства, предаваясь похоти и вымогательству.
Как мы знаем, раньше греков сдерживала божественная сила, но старый император умер и на его место пришел неразумный глупец. Фактически, они (греки) подчинили часть империи своему владычеству, изгнав и убив католиков. Слабый властитель - и милосердный Господь горестно взирал на свой народ взором сострадания после постигшего его бедствия, сами христиане разрушили этот край и казалось, что сам города Константинополь скоро будет снова в руках греков.
Так вот, пока император (Роберт) жил так недостойно, он влюбился в гречаночку, несмотря на проклятье какого-то священника, дал ей убежище, женился на ней и короновал, как свою царицу. Из-за своей древней гордости, горожане-византийцы, которые были при латинянах почти рабами, подняли восстание, они намеревались захватить свой город Константинополь обратно и заключить договоры с греческими князьями. Если бы латиняне промедлили, константинопольские греки тайно и ночью открыли бы ворота своего города.
И вот латиняне пресекают это восстание, собравшись от мала до велика, они нападают на греков в городе и убивают их мечами. Завершив эту резню, латиняне идут во дворец императора и в его присутствии наносят увечья его гречанке.»
Помимо очевидной непоследовательности – сначала Роберт притеснял греков, потом вдруг женился на гречанке и даже короновал ее; разбирающий этот отрывок ван Трихт обращает внимание на написание в хронике слова «гречанка» - «Graecula». Суффикс здесь уменьшительный, можно ли перевести этот слово, как «гречаночка»? Ван Трихт замечает, что здесь имеется пренебрежительный оттенок, вот только затрудняюсь подобрать слово в нашем языке, которое бы передавало это пренебрежение. С женским вариантом, сложнее, например - «англичаночка» - уменьшительно-ласкательная форма, а «англичанишка» - уже что-то другое.
Филипп ван Трихт, впрочем, считает, что летописец подразумевает именно Евдокию Ласкарину, почему-то ошибочно полагая, что Роберт на ней всё-таки женился. Хронист якобы принял слухи и переговоры за свершившийся факт. Ну, а напали латиняне, всё так же на какую-то другую женщину, которая по версии ван Трихта была наполовину гречанкой: дочерью рыцаря де Невилля и неизвестной византийки. По мнению нидерландского историка, часть латинской знати была настроена враждебно к Роберту и осуждала его за симпатии к византийцам, так как Куртене продолжал политику дяди Генриха и матери Иоланды по сохранению стабильности в империи и пытался как-то внедрить и греков в свою администрацию.
*****
Поддержать автора: 2202 2053 7037 8017
