Всего у Стругацких около 30 рассказов, точно они и сами не могли подсчитать. Большая часть из них написана в самом начале творческого пути. В 1958-1959 годах создано около двух десятков рассказов, опубликовано семь.
Для дебютантов, которыми и были АБС в те годы, вполне естественно начинать с рассказов. Правда, применительно к братьям этот принцип не очень работает. К 1958-му уже написана и редактируется довольно объёмная повесть "Страна багровых туч", переделывается в повесть рассказ "Извне". Параллельно с этой работой пишутся и рассказы. То есть Стругацкие сразу пробуют писать в разных форматах, но, по признанию самого БН, им быстро надоела малая форма и они сосредоточились на повестях, где и развернулись в полную силу.
С одной стороны, эти ранние рассказы сейчас выглядят скорее как упражнение, наработка приёмов, поиск своих тем и своего языка, но и в наблюдении за этим поиском есть свой интерес. С другой стороны, ключевая для первого этапа их творчества вещь – "Полдень, XXII век" – составлена именно из рассказов, и уже одно это не позволяет смотреть на них совсем уж пренебрежительно.
"Спонтанный рефлекс"
Если идти в хронологическом порядке издания, то следующим рассказом после "Извне" был опубликован "Спонтанный рефлекс" (в журнале "Знание – сила", 1958, № 8). Это рассказ про самопрограммирующегося, самообучающегося робота по имени Урм, который выходит из-под контроля. Я не знаю, можно ли сказать, что здесь предвосхищаются вопросы работы современных нейросетей, тут нужно мнение более компетентных читателей. В любом случае, это точно первое произведение в отечественной фантастике на данную тему и, вероятно, первое о разумных роботах в целом.
Понятие "информационных технологий" в те времена не использовалось, эта область исследований называлась кибернетикой, и в СССР она считалась буржуазной лженаукой, с сопутствующей секретностью. Кибернетикой более плотно интересовался БН, а АНа тема роботов увлекала скорее по-любительски. Ещё в детстве его привёл в полный восторг фильм "Гибель сенсации" по повести украинского фантаста Владимира Владко «Идут роботы» (1929). Да и само слово "робот" появилось ведь относительно недавно, в пьесе Карела Чапека "R.U.R." в 1920 году. Так что тема эта даже в мировой литературе ко времени АБС ещё не совсем заезжена. Айзек Азимов, почти ровесник АНа, на 5 лет старше, выпустил свой знаменитый сборник рассказов "Я, робот" в 1950 году, но на русском он будет издан только в 1964-м, и в ранний свой период братья его вряд ли читали.
Тема разумных механизмов была у АБС уже в "Извне", и в ранних рассказах она присутствует регулярно, в отличие от зрелого их творчества. В сторону этических проблем, связанных с развитием искусственного интеллекта, в ту сторону, которую осваивали Азимов или позже Филип Дик, они так и не пошли. Любопытная деталь: в "Спонтанном рефлексе", несмотря на то, что робот Урм в результате не предусмотренных программистами "рефлексов" чуть не устроил катастрофу на электростанции, никому и в голову не пришло тут же прекратить все подобные разработки и вообще запретить использование роботов. Единственная реакция учёного на инцидент выглядит так:
— Что же теперь делать?
— Будем идти по другому пути. — Николай Петрович потянулся и зевнул.
Какой контраст по сравнению с рассказами того же Азимова!
Вообще видно, что поначалу Стругацких интересуют именно научные проблемы, на грани допустимого, на грани возможного. Причём такие проблемы, которые в отечественной фантастике ещё не затрагивались. То есть это буквально научная фантастика, "твёрдая", как её ещё называют, научно-популяризаторская. И в этом они принадлежат мейнстриму тогдашней советской фантастики. Отличие же от общего фона находится скорее в плоскости жанра, стилистики и живого языка.
В 1957 году в программном письме брату АН призывает к смелому обращению со смешением жанров:
"Не бояться лёгкой сентиментальности в одном месте, грубого авантюризма в другом, небольшого философствования в третьем, любовного бесстыдства в четвёртом и т. д. Такая смесь жанров должна придать вещи ещё больший привкус необычайного. А разве необычайное – не наша основная тема?"
И вот в рассказе "Спонтанный рефлекс" с вполне конкретной научно-технической идеей мы видим нетривиальный литературный ход: в первой части происходящее описывается как бы со стороны робота, хотя и не от первого лица. Передано его состояние детского любопытства, и те разрушения, которые он причиняет, описаны так, как если бы речь шла о ребёнке, разбирающем игрушки. С точки зрения смешения жанров тут есть и экшн (сами АБС назвали бы это приключением или авантюрой), и комедия.
В финале даётся объяснение научной стороны дела и в целом некой тайны (обязательного элемента из триады, сформулированной самими братьями, "чудо – тайна – достоверность"). Это финальное разъяснение вообще традиционно для ранних вещей АБС (в конце "Страны багровых туч", например, объясняется так называемая "загадка Тахмасиба", главная тайна повести). Позднее, как мы знаем, для них, наоборот, станет определяющим принципом недосказанность.
Как и все настоящие НАУЧНЫЕ фантасты, они /АБС/ жадно обшаривали все доступные им околонаучные пространства в поисках нетривиальных идей, теорий и, конечно же, сенсаций.
Никак, никак мы еще не умели тогда преодолеть гнёт вековых традиций, хотя лучше любого нашего редактора понимали уже, что каждое научное или даже пусть квазинаучное объяснение рвет любую художественную ткань, словно ржавый тесак.
(Б. Стругацкий. Комментарии к пройденному)
Ещё один обязательно присутствующий элемент в рассказах АБС – некая пуанта, изюминка, остроумный ход. Нередко он связан с названием рассказа. "Спонтанный рефлекс" – это же противоречие, оксюморон. Рефлекс – это что-то устойчивое, стандартное, не спонтанное.
В общем, для журнала "Техника – молодёжи" этот рассказ показался "слишком живым" и был отвергнут. Зато он нашёл приют в другом издании.
"Именно с этого посредственного рассказика начался роман АБС с журналом "Знание – сила", и длился он, этот роман, эта взаимная и горячая любовь-дружба, 30 лет и три года, во все времена – и в добрые времена Первой оттепели, и в период Нового похолодания, и на протяжении Ледяных Семидесятых, когда никто, кроме "Знания – силы" (да ещё ленинградской "Авроры"), со Стругацкими дела иметь не хотел, – и так вплоть самой перестройки..."
(Б. Стругацкий. Комментарии к пройденному)
Рассказ про робота Урма не слишком нравился самим авторам, и в их первый сборник "Шесть спичек" (1960) не вошёл.
"Шесть спичек"
В рассказе "Шесть спичек", который дал название сборнику, снова откликается тема, звучавшая уже в "СБТ", о героизме как проблеме. Наряду с привычной романтизацией подвигов, прежде всего подвигов учёных, Стругацкие ставят вопрос о целесообразности безрассудных жертв, о ценности человеческой жизни. Тут можно вспомнить, например, фильм Михаила Ромма "Девять дней одного года" (1961) о физиках-ядерщиках, получающих смертельные дозы облучения. По сравнению с ним, при том же коммунистическом восторге, Стругацкие всё же делают следующий шаг, настаивая на таком прогрессе, который не идёт "по трупам своих лучших представителей":
Славное время, хорошее время! Четвертое поколение коммунистов — смелые, самоотверженные люди. Они по-прежнему неспособны беречь себя, напротив, они с каждым годом все смелее идут в огонь, и требуются огромные усилия, чтобы расходовать этот океан энтузиазма с максимальным эффектом. Не по трупам своих лучших представителей, а по следам могучих машин и точнейших приборов должно идти человечество к господству над природой. И не только потому, что живые могут сделать много больше, чем сделали мертвые, но и потому, что самое драгоценное в мире — это Человек.
Да, это вроде бы снова лозунги, снова та же "казёнщина", что в "СБТ", но интересно, что и в ней виден гуманизм Стругацких. "Самое драгоценное в мире – это Человек" (а не коллектив, не страна и не планета). Если АБС и считали себя в те годы коммунистами, то для коммунистов это не совсем ортодоксальная позиция, думается.
В рассказе снова есть и тайна, и её объяснение, и симпатичный словесный трюк, связанный с названием. По сюжету учёный исследует воздействие нейтринного облучения на способности мозга (сначала на подопытных животных, а затем на себе). В результате экспериментов у него проявляются необычные возможности памяти, а затем телекинеза. И он надрывает здоровье, буквально пытаясь поднять шесть спичек, только усилием мысли.
Первоначально "Шесть спичек" были опубликованы в журнале "Знание – сила" (1959, № 3), затем в том же году вошли в научно-фантастический сборник "Дорога в сто парсеков" и оказались самым переиздаваемым рассказом АБС.
"Забытый эксперимент"
Рассказ "Забытый эксперимент" (опубликован в журнале "Знание – сила", 1959, № 3) интересен тем, что в нём угадываются зачатки будущей Зоны в "Пикнике на обочине" или Леса в "Улитке на склоне".
На поляну вышло огромное животное и остановилось, уставившись на "Тестудо". Беркут не сразу понял, что это лось. У животного было тело лося, но не было его горделивой осанки: ноги искривлены, голова гнулась к земле под чудовищной грудой роговых наростов. У лося вообще очень тяжелые рога, но у этого на голове росло целое дерево, и шея не выдерживала многопудовой тяжести.
Лось понуро подошел почти вплотную и теперь стоял, шевеля ноздрями.
– У него нет глаз, - сказал вдруг Полесов ровным голосом.
У лося не было глаз. Вместо глаз белела скользкая плесень.
– Спугните его, Петр Владимирович, - прошептал Беркут. - Пожалуйста!
Полесов включил сирену. Лось постоял, шевеля ноздрями, повернулся и медленно, судорожно переставляя ноги, побрел прочь. Он шагал мучительно неуверенно, как будто вместо полного шага каждый раз делал только половину. Голова его была придавлена к земле, впалые бока влажно блестели.
– Как бог черепаху… - пробормотал Иван Иванович.
(А. и Б. Стругацкие. Забытый эксперимент)
Финальное научное объяснение и здесь "портит" литературу, что признаёт и сам БН. Кстати, и редакторы в "Знании – силе" просили убавить науки в рассказе, называя его "настоящей художественной литературой без скидок". Это напоминает об официальном отношении к научной фантастике в СССР в те годы. Она не воспринималась как полноценная литература, считалась, во-первых, предназначенной преимущественно для детей, во-вторых, имеющей вспомогательный, прикладной характер: она граничила с научно-популярной литературой (и поэтому публиковалась в научно-популярных журналах) и должна была служить притоку школьников в технические институты. Серьёзная литературная критика фантастику практически игнорировала. И именно Стругацкие были в числе первых, кто взламывал эту установку изнутри, естественным способом, "просто" создавая хорошую фантастическую прозу.
"Испытание «СКИБР»"
Рассказ "Испытание «СКИБР»" (первая публикация – в журнале "Изобретатель и рационализатор", 1959, № 7, под названием "Испытание «СКР»") продолжает тему роботов-автоматов, которые призваны первыми исследовать новые планеты во избежание излишнего героизма с человеческими жертвами, как это получилось в "СБТ":
Вот Быков сажает корабль на неизвестной планете. О ней ничего нельзя сказать заранее. Сейчас нельзя даже наверняка сказать, что она существует. Он сажает корабль. Может быть, там камни взрываются под ногами. Или океаны из фтороводорода. Или электрические разряды в миллионы вольт. В общем, неизвестно и опасно. И Быков посылает на разведку роботов. Вот этих скибров. Роботы узнают все, расскажут, посоветуют, что делать. Так я себе это представляю.
(А. и Б. Стругацкие. "Испытание «СКИБР»")
Тут, кстати, присутствует персонаж по имени Антон Быков, "знаменитый межпланетник, сын и внук межпланетников, командир фотонного корабля «Луч»", уж не внук ли Алексея Быкова из "СБТ", "Пути на Амальтею" и "Стажёров"?
"Частные предположения"
В "Испытании «СКИБР»" намечена романтическая линия (братья следуют своему правилу о смешении жанров), но более показателен в этом смысле рассказ "Частные предположения" (опубликован в одном номере "Знания – силы" с "Забытым экспериментом"). Здесь даже одна из трёх главок написана от лица женского персонажа (редкий и, может быть, даже единственный случай в книгах АБС). Вообще проза братьев, чего скрывать, весьма патриархатна. Среди героев сплошь мужчины. Женщинам, как правило, отведены второстепенные и традиционные роли: "Пенелопы", ожидающие своих межпланетных "Одиссеев" на Земле, эпизодические учёные-исследовательницы (как штурман Вера Василевская в "СБТ"), влюблённые в героев аборигенки далёких миров (Рада из "Обитаемого острова", Кира из "Трудно быть богом") и т. д. Фем-тема прозвучит в "Улитке на склоне", но общей мужской оптики Стругацких это не изменит.
Вот, например, типичный ответ АНа на вопрос о женщинах в их книгах:
«Женщины для нас как были, так и остаются самыми таинственными существами в мире. Они знают что-то такое, чего не знаем мы, люди. Лев Толстой сказал: всё можно выдумать, кроме психологии. А психологию женщины мы можем только выдумывать, потому что мы её не знаем».
Делить психологию на мужскую и женскую, кажется, не совсем научно и не очень правильно. Но много ли было крупных писателей-мужчин в 1960-80-х годах, вышедших за эту бинарную логику?
В этом же рассказе впервые упоминается Леонид Горбовский, важный персонаж из Мира Полудня. А ещё возникает тема различного течения времени для путешественников в космосе и землян.
С этими шестерыми мы прощались навсегда. Я подумал, что они вернутся, когда никого из нас не останется в живых - ни меня, ни Ружены, ни девочки в оранжевом. Их встретят наши потомки. Может быть, даже их собственные потомки.
(А. и Б. Стругацкие. "Частные предположения")
Космонавт, отправляясь к далёким планетам, прощается со своей женщиной, понимая, что даже при успешном возвращении больше её не увидит. Тема, традиционная для фантастики, но не традиционная для самих Стругацких. И реализуется в рассказе она тоже неожиданно.
На мой вкус, "Частные предположения" – один из самых любопытных рассказов АБС, за счёт сюжета, сбалансированности, минимизации научных объяснений (насколько это возможно для Стругацких этого периода) и композиционного решения: в трёх главах об одном и том же рассказывается тремя разными персонажами.
БН пишет о "Частных предположениях" так:
"Это один из первых наших рассказов, написанных в новой, «хемингуэевской», манере – нарочитый лаконизм, многозначительные смысловые подтексты, аскетический отказ от лишних эпитетов и метафор".
Эту "хемингуэевскую" манеру они и будут развивать в дальнейшем.
"Белый конус Алаида"
Закрывает 1959 год рассказ "Белый конус Алаида", напечатанный в 12-м номере всё того же журнала "Знание – сила". В сборник "Шесть спичек" он вошёл под названием "Поражение". Здесь снова продолжается тема "сотрудничества" людей и автоматов, только теперь в связи с вопросом о том, зачем будут нужны люди "героических" профессий в том прекрасном будущем, где "вкалывают роботы, а не человек".
Когда были испытаны первые планетолеты-автоматы, тоже много говорили о том, что межпланетникам останется только снимать пенки. А когда Акимов и Сермус запустили первую СКИБР — систему кибернетических разведчиков, — Ашмарин даже хотел уйти из Десантников. Это было двадцать лет назад, и с тех пор ему приходилось не раз прыгать в ад за исковерканными обломками СКИБРов и делать то, что не смогли сделать они. Конечно, и автоматические корабли, и СКИБРы, и эмбриомеханика — всё это в огромной степени увеличивает мощь человека, но полностью заменить живой мозг и горячую кровь механизмы не способны. И, наверное, никогда не будут способны.
(А. и Б. Стругацкие. "Белый конус Алаида")
"Глубокий поиск"
Из сборника "Шесть спичек" осталось назвать ещё рассказ "Глубокий поиск", отдельно он не публиковался. Тут умеренная романтическая линия, героиня –японка Акико, ученица, влюблённая в "настоящего героя", "монументального человека с железными нервами, чугунными мускулами и медным лицом". И, конечно, для того, чтобы быть героиней, а не просто пассивной, спасаемой или ожидающей возлюбленной, она должна быть хотя бы отчасти мужеподобной:
"Она была чемпионом по плаванию в вольном стиле, У нее были узкие бедра и широкие мужские плечи."
И прямо в том же абзаце снова про "широкие мужские плечи":
"Но Кондратьев не стал включать свет. Он и так помнил Акико: тонкая и угловатая, как подросток, с широкими мужскими плечами, в полотняной куртке с засученными рукавами и в широких коротких штанах."
Кстати, да, "монументальный герой" – это Сергей Кондратьев, тоже из будущего Мира Полудня. Собственно, "Глубокий поиск" и "Белый конус Алаида" (под названием "Поражение") и войдут в "Полдень, XXII век".
Характерные черты ранних рассказов Стругацких очень точно и смешно переданы в дружеской пародии, сочинённой коллегой БНа по Пулковской обсерватории Лидией Камионко. Называется этот пародийный рассказ "Спонтанный поиск" (микс "Спонтанного рефлекса" и "Глубокого поиска"). Написан он был после опубликования "Забытого эксперимента", нигде не публиковался и впервые приведён БНом в "Комментариях к пройденному":
"Человек из Пасифиды"
В ряду рассказов этих лет особняком стоит "Человек из Пасифиды", который был написан ещё в 1957-м, но его долго никуда не брали, пока наконец он не нашёл нечаянное пристанище в журнале "Советский воин" (1962, № 17).
По прочтении становится понятно, почему его везде отвергали. Это "неформатный" рассказ, лишь притворяющийся научно-фантастическим, своеобразная литературная игра с читателем, с его ожиданиями.
БН в "Комментариях к пройденному" самокритично охарактеризовал его как "антиамериканскую идеологическую дешёвку". Рассказ не без идеологии, конечно, но всё же и не без литературных достоинств. Ученик и биограф Стругацких Ант Скаландис, например, отзывается о нём в превосходных тонах:
"Но вы только вслушайтесь, как шумит в этом рассказе океанский прибой! А какой исходит от него аромат морской воды и молодой хвои на кривых японских соснах!.. Всё-таки великое дело, когда автор пишет о том, что знает хорошо и не понаслышке. Да и с языком там тоже всё изумительно — чувствуется, что не в дежурке хабаровского штаба округа последняя точка ставилась, а уже в Ленинграде БН тщательно с текстом поработал."
"В наше интересное время"
И в завершение, пожалуй, стоит отметить ещё один необычный рассказ, "В наше интересное время", который был написан в конце 1960-го или в самом начале 1961-го. Впоследствии начало его оказалось утрачено, а в то время его не приняло ни одно издательство, сочтя неудачной шуткой. Шутка, видимо, заключалась в том, что в рассказе обыгрывается выражение "с луны упал". По сюжету в каком-то посёлке (возможно, писательском) сидит редактор, правит скучную рукопись, и вдруг к нему заявляется неожиданный гость, весь в грязи, в куртке и одних подштаниках.
Никакой научной идеи в рассказе не было, и неудивительно, что в редакциях не знали, что с ним делать. Но в нём было что-то другое, какое-то предчувствие будущей, "послеполуденной" литературы Стругацких.
Я поднял руку к глазам. На ладони у меня лежал камешек. Обыкновенный камешек, пористый, серенький, похожий на песчаник. Голоса уже раздавались во дворе. Отчаянно заливалась дворняга. В голове у меня все шло кругом, и я ничего не понимал.
Вдруг кто-то сказал: «Извините». Передо мной стоял тот, в черном плаще, и приятно улыбался.
— Извините, — повторил он и осторожно взял камешек у меня с ладони.
— Что это? — спросил я.
Он внимательно посмотрел на меня, потом — мельком — на камешек, потом снова на меня.
— Это так… Шутка… Спокойной ночи. Простите нас за беспокойство…
(А. и Б. Стругацкие. "В наше интересное время")
Скачать в электронном формате:
Предыдущий пост из цикла о книгах Стругацких:
Следующий пост из цикла о книгах Стругацких:
Все посты о книгах Стругацких собраны здесь.
Если вам понравился текст, вы можете помочь в развитии канала, поставив лайк и подписавшись. Это, правда, ценно и мотивирует автора. Особая благодарность тем, кто найдёт возможность поддержать канал донатом, это поможет вести его регулярнее.
Можно подписаться также на телеграм-канал автора.
Комментарии приветствуются, как и доброжелательный тон общения.
Что ещё интересного в этом блоге:
