"Извне" – второе совместное произведение Стругацких, но опубликованное первым, поскольку "Страна багровых туч", законченная к 1957 году, застряла в издательстве на два года.
В том же 1957 году по следам поездки Бориса Стругацкого (БН) с другом-археологом в экспедицию в Таджикистан написан рассказ "Пришельцы". Он и будет издан под названием "Извне" в журнале "Техника – молодёжи", в № 1 за 1958 год.
Вскоре после этого он разрастётся в повесть под тем же названием "Извне". Повесть, состоящая из трёх частей-рассказов (первоначальные "Пришельцы" в ней занимают среднюю часть) выйдет в 1960 году, уже в отдельной книжке братьев. Это будет сборник под названием "Шесть спичек", кроме "Извне" туда войдут ещё несколько их рассказов (о них – в следующем посте из этого цикла).
"Извне" будет переиздаваться много раз, и не только на русском. Этой повестью откроется первый том первого собрания сочинений Стругацких, вышедший в 1991 году. В отличие от "Страны багровых туч" ("СБТ") она, можно сказать, получила одобрение и благословение своих авторов на включение в "канон" ("СБТ" в том же собрании сочинений попадёт только в дополнительный, 12-й том, и то под нажимом издателей).
В "Извне" появляется тема контакта с внеземным разумом (или просто – Контакта, с прописной буквы), традиционная для всей научной фантастики. В "СБТ" на Венере разумных форм жизни не было, контакт там произошёл только с внеземной природой, и носил явно колонизаторский характер. В "Извне" уже инопланетяне наносят визит на Землю, с исследовательскими целями. Правда, самих разумных пришельцев в повести практически нет, а Пришельцами в ней называются роботы, механические машины, похожие на пауков, собирающие с нашей планеты образцы природы и человеческой жизнедеятельности для своих Хозяев.
Сам БН в "Комментариях к пройденному" определяет идею повести так:
Разуму незачем бродить по космосу лично, достаточно послать туда разумные автоматы. Идея по тем временам была свежая и даже в некотором смысле революционная, если учитывать, что само понятие "кибернетика" и всё, этому понятию сопутствующее, было тогда ДСП.
Насколько эта идея была "революционной", можно оценить по тому, что у самих Стругацких в "СБТ" человечество высылает на Венеру сначала людей (причём несколько экспедиций гибнет), и только затем, по следам героев-первопроходцев, отправляются машины.
Что же касается, контакта, то его как такового в "Извне" и не произошло, он только намечен. Точнее, так. В первой редакции (в журнале "Техника – молодёжи") контакт случился, но он как бы остаётся за кадром. О нём очень скудно сообщается словами героя, который, рискуя жизнью, из-за долга перед наукой и человечеством, полез в космический корабль пришельцев.
Восьмого ноября во все включённые радиоприёмники и телевизоры и во все трансляционные сети на земном шаре ворвался громкий, дрожащий от волнения голос нашего дорогого Бориса Яновича Стронского. <...>
Стронский по-русски, по-немецки, по-таджикски и по-латыни три раза сообщил, что уже месяц находится на борту исполинского космического корабля, прибывшего, по его мнению, из другой планетной системы... Стронский с большим энтузиазмом рассказал о тех, кто управляет кораблём и является творцами изумительных паукообразных машин.
— Они... весьма достойные и интеллигентные существа.
По словам Стронского... сами хозяева корабля слишком слабы физически, чтобы рискнуть высадиться на незнакомой планете с её огромным притяжением... Торопясь, вероятно, перейти к главному, Стронский больше не останавливался на подробностях своего пребывания на корабле. Он передал, что гости из космоса выражают желание познакомиться и с другими представителями человечества, "более компетентными, чем я", для чего предлагают встречу в любой точке орбиты корабля-спутника.
Заметим, что по сравнению с боязливыми инопланетянами советские учёные (и герои "СБТ", и археолог из "Извне") выглядят крайне героически, бесстрашно и жертвенно, как и подобает настоящим коммунистам :)
Заканчивался рассказ в той первой редакции очень восторженно и оптимистично:
Через неделю стальные гиганты, созданные гением Человека, устремятся в ледяную пропасть вселенной для встречи с Разумом Другого Мира. Нельзя без волнения думать об этой встрече, открывающей новую страницу в истории нашей планеты.
Надо думать, такая концовка была требованием редакции журнала, да и вообще рассказ при публикации подвергся нещадной редактуре. В расширенном тексте "Извне", ставшем повестью (а археолог Стронский в ней стал Лозовским), финал иной:
Героическая попытка Лозовского договориться с машинами в отсутствие их Хозяев была, конечно, заранее обречена на провал. Но он сделал громадное: он узнал и рассказал. Несомненно, это был большой подвиг, достойный советского учёного, представителя Человечества с большой буквы.
Да, тут остаются казённо-патетические слова про "подвиг советского учёного", и "Человечество с большой буквы", но всё-таки интонация меняется, появляется тайна, неопределённость, уходит прямолинейная простота самого события контакта и очевидность действий героя. В финальном варианте "Извне" контакт произошёл не в смысле коммуникации, а как прикосновение к чему-то неизвестному, одновременно и далёкому, и близкому:
Кажется, я сидел в огромном зале, полном каких-то сложных блестящих машин. Странные ощущения владели мною. Я слышал голоса и громкую, аритмичную музыку. И я чувствовал, что кто-то глядит мне в глаза. Не знаю, как объяснить это: я чувствовал взгляд, но я не видел глаз. Не знаю, почему я их не видел: может быть, они были за бесчисленные миллионы километров от меня, а может быть, их и вообще не было… Но взгляд был — внимательный, пристальный, удивленный. Не помню, сколько это продолжалось.
И всё, никакого бодрого вещания на всю планету "по-русски, по-немецки, по-таджикски и по-латыни". Дальше Лозовский приходит в себя уже на Земле, пробыв без сознания почти полгода. Его нашли в крайне измождённом, болезненном состоянии, сжимающим в руке фигурку какого-то инопланетного божка, как свидетельство иного разума, похожего на наш, как залог того, что история Контакта только начинается.
Самый примечательный момент в повести, на мой вкус, – это эпизод, одновременно драматический и иронический, в котором Лозовский, совершенно истощённый от жажды, бог знает сколько времени проведший в огромном безжизненном корабле пришельцев, падает на пол и пытается передвигаться на четвереньках. И тут к нему сбегаются эти паукообразные механизмы и тащат его в отсеки, где содержатся животные, собранные и на Земле, и на других планетах.
Пока я держался на ногах, я для них был Хозяин, Хомо Сапиенс Эректус, существо, им не подотчетное, Властелин Всего Сущего. Но, опустившись на четвереньки, я моментально превращался в животное, которое надо хватать, заточать в клетку, изучать и… кормить и поить. Это последнее соображение заставило меня сильно призадуматься.
Но я не пошел на это. Мне страшно хотелось пить, я был голоден, я ослабел, но на это не пошел. Сидеть по соседству с коровами, жиреть и жевать жвачку?.. При всей соблазнительности этой мысли она внушала мне отвращение и ужас.
В тот момент я особенно сильно, как никогда сильно, почувствовал себя Человеком. Я выпрямился, выпятил грудь и рявкнул на Пришельцев. Я крикнул им, чтобы они убирались. И они убрались. Поглазели, пострекотали и убрались.
Если вдуматься, то ситуация поистине экзистенциальная: нужно выбрать либо жизнь, либо человечность и достоинство. И вот здесь "Человек" с большой буквы не выглядит казённо, вдобавок пафос момента оттеняет непременная ирония Стругацких.
Ирония сопровождает и изначальное решение Лозовского забраться в корабль, его колебания, которые выглядят не слишком героически, но, может, именно поэтому его поступок и является настоящим подвигом. Вот, например, как описываются его чувства, когда, уже взобравшись на корабль и пройдя по первому коридору, он не обнаруживает прохода дальше.
Я испытал нечто вроде разочарования, заметно разбавленного приятным чувством выполненного долга. Мне ужасно захотелось пожать плечами, повернуться и неторопливо двинуться обратно к выходу с выражением благородной горечи на лице, как делает солидный человек, огромным усилием воли заставивший себя зайти с больным зубом в поликлинику и узнавший, что зубной врач сегодня не принимает.
Само сравнение "подвига советского учёного" с посещением стоматолога, конечно, здорово снижает градус патетики, но при этом делает героя живым и настоящим. Переключение тональности между смешной и серьёзной помогает вводить и некоторые важные темы так, чтобы они не звучали лозунгами. Например, в эпизоде, где Лозовский разговаривает с роботом-пауком, "как скучающий человек беседует с собакой", а затем, когда вокруг него собираются другие "пауки" и он, понимая, что они ведут запись, начинает читать им "лекцию" о Земле и человечестве, – картина, если представить, вырисовывается забавная и одновременно торжественная (ведь это тоже часть Контакта), и вдруг на этом фоне очень честно звучит такое признание:
Я попытался было рассказать о достижениях наших точных наук, но боюсь, что в этой части моя лекция имела несколько расплывчатый характер. И я не смог заставить себя рассказать об атомных и водородных бомбах и ядовитых газах. Почему-то мне стало стыдно…
К этому эпизоду по моим неумелым инструкциям нейросеть нарисовала вот такие иллюстрации. Они, конечно, далеки от текста, но выглядят забавно и вполне научно-фантастично :)
Вообще эта третья часть, дневник Лозовского, самая интересная и значимая в повести, как мне кажется.
Композиционно повесть состоит из трёх рассказов – отчётов очевидцев, с каждым из этих отчётов читатель постепенно приближается к раскрытию загадки необычных событий. В последующем такая "документальная" форма будет не раз использоваться Стругацкими, например, в повестях "Жук в муравейнике" и "Волны гасят ветер". Только здесь всё же можно, наверное, попенять на затянутость первых двух частей, особенно первой, с её подробным описанием восхождения на сопку второстепенных персонажей, вся роль которых в этой истории заключается в том, что они найдут высаженного инопланетянами Лозовского, это почти финал истории, вынесенный в начало повести. Сам по себе приём работающий, задающий интригу, захватывающий внимание читателя с самого начала. Например, в современных фильмах он часто используется, вот только такой фильм, мне кажется, начался бы сразу с нахождения странного "человека в сетчатой майке" военными где-то на Дальнем Востоке, то есть с последней части первого рассказа.
Кстати, сами Стругацкие как будто чувствовали затянутость первого рассказа, поэтому даже включили в отчёт рассказчика своеобразное оправдание-объяснение:
Я описываю восхождение на Адаирскую сопку так подробно по двум причинам. Во-первых, чтобы показать, что странные события вечера того же дня произошли без всяких предзнаменований. Мы ничего ровным счетом не подозревали заранее. Во-вторых, я хочу подчеркнуть ясность своего сознания и показать, что помню все, даже самые мелкие подробности нашего маленького путешествия.
Для отчёта перед начальством такое объяснение, возможно, и годится, а вот для читателя – не факт.
Боюсь, что и этот пост может показаться излишне подробным для вроде бы малозначительного произведения АБС, но у меня тоже есть оправдание – любовь к Стругацким и интерес к тому, чтобы проследить за эволюцией тем, языка и смыслов их книг, начиная с этих ранних опытов.
Следующий пост из цикла о книгах Стругацких:
Все посты о книгах Стругацких собраны здесь.
Если вам понравился текст, вы можете помочь в развитии канала, поставив лайк и подписавшись. Это, правда, ценно и мотивирует автора. Особая благодарность тем, кто найдёт возможность поддержать канал донатом, это поможет вести его регулярнее.
Можно подписаться также на телеграм-канал автора.
Комментарии приветствуются, как и доброжелательный тон общения.
Что ещё интересного в этом блоге:
