Здравствуйте, уважаемые друзья! Добро пожаловать на LiterMort — канал филолога и педагога Бугаёвой Надежды Николаевны, члена Международного союза писателей им. Св. св. Кирилла и Мефодия, медалиста Международной академии русской словесности, выпускницы факультета лингвистики и словесности ЮФУ (диплом с отличием, 2011).
Роман со стихами Н.Н. Бугаёвой "Сказка о царевиче-птице и однорукой царевне" вошёл в 10-ку лучших романов о путешествиях "КНИГАсветное путешествие-2022", стал лауреатом «Славянского слова-2023» и Открытого отборочного конкурса «Стилисты добра» II Всероссийского форума молодых писателей в Челябинске (апрель 2024).
На этом канале обсуждаем современную поэзию и блистательную классику, исследуем взаимосвязи между прошлым и настоящим — ведь будущее искусства невозможно без постижения былого. В общем, как говаривал Демокрит, ни искусство, ни мудрость не могут быть достигнуты, если им не учиться!
Согласно Зигмунду Фрейду, одна из главных сил, движущих человеком, — это страх перед смертью. Часто вспоминают, что Лермонтов, находясь во власти своего гения, предчувствовал свою гибель и даже якобы смирился с ней (что спорно, учитывая, что Михаил Юрьевич до последнего мечтал открыть в Москве собственное издательство). Но реже вспоминают, что ещё выраженнее мотивы принятия неизбежного конца у Пушкина, Есенина и Ахматовой. И у Анны Андреевны они звучат естественнее всего — так как звучат в конце долгой и трудной жизни.
#Есенин #Ахматова #Серебряныйвек #Лохвицкая #Пушкин #русскаялитература #поэзия #БугаёваНН #LiterMort
Идейный смысл «Пора, мой друг, пора» схож с есенинским в “Не жалею, не зову, не плачу...”: в первой строфе задумчивый пушкинский герой обращается к своему собеседнику («Пора, мой друг, пора»), как будто предчувствуя скорый конец. Он так же, как и есениниский “отгулявший бродяга”, полон осознания скоротечности бытия и готов принять это как истину: «Давно, усталый раб, замыслил я побег//В обитель дальную трудов и чистых нег.» Оба поэта воспринимают уход из жизни не как трагедию, а, напротив, как благословение Господне, покой и долгожданное освобождение от мук земных: «будь же ты вовек благословенно» и «завидная доля». Земное у Пушкина — как будто юдоль рабства, а небесное — освобождение.
У А. А. Ахматовой образ смерти в «Приморском сонете» подменён образом вечности, перед коим меркнут все страхи и волнения людские. Так же, как и у Есенина, в словах Ахматовой не ощущается ни тревоги, ни страха перед закатом жизни: «И кажется такой нетрудной,//Белея в чаще изумрудной,//Дорога не скажу куда...». Это умолчание и эвфемизм (”дорога не скажу куда...”) — ради нас, которым “туда” ещё рано; чтобы не испугать читателя тем, что постигшего высшую мудрость поэта пугать перестало.
Эвфемизм (от греч. euphemia — воздержание от неподобающих слов) — непрямое, смягченное выражение вместо резкого ("полный" вместо "толстый") или нарушающего нормы приличия.
Большой Энциклопедический словарь. 2000.
Это конфликт небесного и земного: пока мы прикованы к земле и духом, и телом, небесное ещё чуждо нам, дорога “туда” внушает пиитический ужас; но как только мудрец разрывает земные оковы иллюзий, то начинает принадлежать уже небесному миру, и земной предстаёт перед ним суетным и мелким. Помните, как у Мирры Лохвицкой: “Я смерть свою благословлю —// И назову ее прекрасной.” Но Лохвицкая хоть и умерла в 35 лет в 1905-м году, а элегию о смерти посреди радостного мая написала задолго до конца, в 24 года в 1893-ем году. Способен ли суетный земной мир хоть на секунду приостановить свою безудержную радость ради смерти одного-единственного индивидуума? — бесконечно малой, исчезающей величины в жизни всеобщего мирового духа, согласно Гегелю.
Мирра Лохвицкая
Элегия
Я умереть хочу весной,
С возвратом радостного мая,
Когда весь мир передо мной
Воскреснет вновь, благоухая.
На всё, что в жизни я люблю,
Взглянув тогда с улыбкой ясной,
Я смерть свою благословлю —
И назову ее прекрасной.
5 марта 1893
Казалось бы, нет более несхожих и даже враждебных друг другу по этике и эстетике индивидуумов, чем Есенин и Ахматова: Анна Андреевна презирала Сергея Александровича, как породистая борзая презирает толстолапого кутёнка. Презирала его всего — от нарочитости поэтики до вульгарной франтоватости. Но! — стремясь “просто, мудро жить”, Ахматова рано или поздно должна была прийти к тому, к чему Есенин имел прямой доступ благодаря своей народности. Народная связь Есенина с природой и её предвечными законами — это и есть та “мудрость и простота”, к которым Ахматова пришла другим, долгим обходным путём. Народный Есенин казался её неизящным — но зато он корнями рос из земли, из божественной природы, в которой земное и небесное — едино.
Ахматова против Есенина: блистать можно только изящным и породистым...
И потому нет ничего удивительного, что оба автора рассуждают похоже: оба обращаются к своим воспоминаниям о тех местах, где прошли их лучшие годы. Если в элегии Есенина таким местом стала «страна березового ситца», родная деревня, то для Ахматовой это «аллея у царскосельского пруда». Как говорится:
“Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лёд и пламень
Не столь различны меж собой.”
Благодарю за прочтение!
Ещё интересные статьи на литературные темы:
