Вернее, слушаю.
Я уже живописала, как (с удовольствием) тону в «китайском водовороте», открыв для себя мир восточного кино, восточной эстетики, ну, и восточного шоу-биза, чего уж там. А ведь есть еще китайская литература. Современная, но не о ней пока речь, и классическая – с древними и не очень мифами, эпической беллетристикой и, конечно, тоннами прекрасной поэзии. За все сразу не ухватишься. А дорамы так прямиком тянут к 4-м великим романам.
«Четыре Великих Творения» (四大名著, sìdàmíngzh) — четыре классических романа китайской литературной традиции: «Троецарствие» (XIV в.), «Речные заводи» (ок. XV в.), «Путешествие на Запад» (XVI в.) и «Сон в красном тереме» (XVIII в.). В них история, мифология, восточная философия, мистика, волшебство и энциклопедия быта и нравов. Книги составляют литературный фундамент культуры Китая и известны каждому образованному китайцу. Сегодня они еще и источник вдохновения на создание фильмов, телесериалов, комиксов, аниме и опер. И в таком виде представляют один из самых успешных товаров китайского культурного экспорта.
Сторонясь (пока) политических хитросплетений («Троецарствие») и концентрированного боевого искусства («Речные заводи») (если правильно поняла аннотации в вики), выбрала для начала «Сон в красном тереме». Уж больно красивое название. Хотя речные заводи ничуть не хуже.
И слушаю аудиокнигу в Букмейте в исполнении Ивана Литвинова. И это важно. Почему, чуть ниже.
Роман написан в 18 веке. В Китае – расцвет династии Цин. Но опиумный туман уже сгущается над страной, и закат ее имперского сияния не за горами. Так или иначе это отразится и в книге.
В аннотации читаем о блеске и нищете старинного аристократического рода и истории его упадка. Обещана также любовная линия главного героя с его главными женщинами и душераздирающая повесть о договорном браке.
Первые 80 глав принадлежат кисти Цао Сюэ-циня, родившегося то ли в 1715-м, то ли в 1724-м (биографию восстанавливали уже в ХХ веке буквально по крупицам). Сам он происходил из древнего ханьского рода, ставшего в Цин «знаменным», то есть получившим за службу благословение правящей маньчжурской династии и неплохо при ней жившим. История семьи Цао отчасти легла в основу сюжета «Сна», а главный герой отчасти носит черты автора. Еще 40 глав дописаны после смерти Цао Сюэ-циня его издателем и писателем Гао Э.
По роману в Китае принято изучать быт и нравы эпохи, ибо он реалистично воспроизводит историческую фактуру и позволяет заглянуть в такие уголки старокитайской жизни, о которых не сохранилось других свидетельств*.
Но начинается «Сон» совершенно «небожительским» сюжетом про прекрасную богиню и просвещенных монахов-культиваторов (говоря языком дорам), даосского и буддийского, и красивой фантазией о главном герое – мальчике, который выжил родился с яшмой во рту. И вот этот зачин прямо кладет на лопатки.
В нем же мы узнАем древнее пророчество, прикоснемся к игре божественного разума и только потом спустимся на землю.
Но прежде, уже в первой главе, насладимся изящными образцами той самой блестящей поэзии. Ее будет много и в дальнейшем (главный герой и героиня – обладатели незаурядного поэтического дара). Как и жизненной философии, сформулированной так, что каждую фразу хочется сохранить как афоризм**.
Спустившись на землю, тут же окунаемся в жизненные перипетии сразу нескольких (не самых главных) персонажей, узнавая о них все подробности – где родился, как воспитался, на ком женился и кого родил. И каждая из этих историй уже тянет на короткую дорамку с приключениями в стиле сянься или уся.
И только в 3-й главе появляется развернутая экспозиция главной сцены действия: дворцы Жунго и Нинго стоят друг против друга в городе Цзиньлине, их обитатели – многочисленные представители двух ветвей старинного рода – общаются тесно и плодотворно, являясь, по сути, близкими родственниками. Они же центр протяжения сородичей из провинции, то и дело наведывающихся со своими нуждами, радостями и бедами и создающих те или иные завихрения сюжета. Семейные хроники этих сливок общества и составляют канву истории.
В 4-й главе появляется главный герой. И сразу располагает к себе непредвзятым взглядом на вещи и готовностью к любым неожиданностям. Пока ему всего 13 лет, он баловень бабушки, матушки, тетушек и любимец сестер. И этот его возраст как нельзя лучше подходит читателю. Для того, чтобы «повзрослеть» (сориентироваться) в романном мире вместе с персонажем – Цзя Бао-юй, по молодости, не все знает и понимает, честно об этом говорит и задает много вопросов (ну, и мы тоже послушаем).
Бао-юй: «Лицо юноши напоминало светлую луну в середине осени и свежестью своей не уступало цветку, распустившемуся весенним утром... Казалось, даже в моменты гнева он улыбается и во взгляде его всегда сквозит нежность. На шее у него сверкало ожерелье с подвесками из золотых драконов, и на шелковой тесьме, сплетенной из разноцветных ниток, висела великолепная яшма… Все изящество, которое способна дать природа, воплотилось в изгибе его бровей; все чувства, свойственные живому существу, светились в уголках его глаз. Во всяком случае, он обладал прекрасной, совершенной внешностью, и только трудно было разгадать, что таится под нею». («Сон в красном тереме», т.1, Изд. «Иностранка», 2024, пер. В.Панасюка и Л.Меньшикова)
Таких поэтических описаний в романе множество. Но в целом, язык повествования – живой, простой (не архаичный) и близкий к бытовому. И очень яркий и богатый.
Вот только имена. Их много, как и носящих их персонажей, и они часто просто неразличимы, особенно на слух. Когда на одной «странице» одновременно действуют Цзя Жуй, Цзя Жун, Цзинь Жун и Цинь Джун – это прямо… легкий приступ головокружения. Поначалу сверяла еще с текстом (в букмейте есть и то и другое, можно переключать), но потом бросила это дело и по наитию понимаю, о ком речь.
В какой-то момент кажется, что события перестают происходить и волшебство иссякает. И начинается какая-то «санта-барбара» по-китайски. Празднества, торжества, встречи родственников и похороны (трое уже умерли, двое – от болезней, один – от несчастной любви, причем особо изощренным образом). Главный герой почти не появляется, «в кадре» все больше его хитроумная тетушка Фэн-цзе (молодая особа с большими амбициями) и некая мамка Чжао. Но несмотря ни на что, текст по-прежнему завораживает. И оторваться невозможно. Потому что ты уже «вселился» в один из покоев «Жунго», знаешь всех домочадцев как своих и втянулся в круговорот их жизни. И следующая глава уже манит названием «В кумирне «Железного порога» Ван Си-фэн проявляет свою власть, в монастыре Пампушек Цинь Чжун предается наслаждению с юной монахиней» (а Бао-юй в самый неподходящий момент портит им всю малину... добавлю от себя).
Полагаю, что часть этого очарования и «наркотической» зависимости – в мастерстве чтеца. Литвинов читает умно, артистично и с отменным чувством юмора, расцвечивая текст яркими интонациями и акцентами. Даже простое перечисление имен родственников-гостей (в одной из глав будет такой аттракцион) звучит у него, как триллер. И слушать легко. Неважно, делаешь ты это ежедневно или с недельными перерывами.
Вот и сейчас, когда я добралась до 17-й серии главы, в которой нам расписывают локации диковинного парка «Сад роскошных зрелищ»***, устроенного богачами Жунго и Нинго для своего увеселения, а герои состязаются в нейминге поэтическом мастерстве, придумывая для них названия, Литвинов-чтец просто в ударе. Слушала перед сном – и сон как рукой сняло!
Сад этот – непростой. В нем детские впечатления автора (когда-то нечто подобное разбил в своей усадьбе в старом Нанкине его предок, и маленький Сюэ-цинь рос в окружении этих рукотворных пейзажей), и он же символ любви китайцев к своему «Онегину» (парк Дагуаньюань в Пекине основан в память о романе)****.
А дальше… В общем, сейчас я на 17-й главе и заметьте, заявленный в аннотации сюжет даже не начался. И пока все еще богаты, более-менее здоровы и определенно счастливы. Молодые люди ходят в домашнюю школу, старшее поколение утрясает семейные дела, прикрывая непутевых родственников, а Бао-юй и красавица Дай-юй в своей детской привязанности пикируются по малейшему поводу, не выпуская друг друга из виду. Впереди еще 57 часов аудио:)
Присоединяйтесь!
ПРИМЕЧАНИЯ:
* «Сон в красном тереме» (кит. трад. 紅樓夢, упр. 红楼梦, hónglóumèng) почитается в Китае за уникальный источник сведений о повседневной жизни Цинской державы XVIII века. Подобно нашему «Онегину», роман представляет собой «энциклопедию китайской жизни» в ее самых разных аспектах – от народной медицины, кухни и чайных ритуалов до музыки, живописи и литературы, а также семейных традиций и обычаев знати и простого люда. В 1980 году в КНР был создан институт по изучению романа и введена особая научная дисциплина, обозначаемая вошедшим в китайский язык термином хун сюэ, который переводится как «красноведение» или «краснология» (сравните с «пушкиноведением»).
** В 5-й главе вместе с героем мы заснем в покоях дворца Нинго и в сновидении проснемся в красном тереме (на женской половине) «Области Небесных грез», где в компании феи Цзин-хуань прочтем 12 прекрасных стихотворений-пророчеств (тайных шифров судеб 12-ти женских персонажей романа), одно из которых называется «Напрасно пристально глядишь»:
«… Подобна одна
цветам, расцветающим в парке небесном.
Подобен другой —
без трещин и примесей яшме чудесной.
Ты, может быть, скажешь,
что их не связала судьба, —
Тогда почему же сегодня смогли
в их жизни скреститься пути?
Ты, может быть, скажешь:
их вместе связала судьба, —
Тогда почему же лишь к праздным словам
сердца их сумели прийти?
Зачем одного
вздыхать заставляет тоска?
Зачем от другой
спокойная жизнь далека?
Исчезнет один,
как лунные блики в воде,
Исчезнет другая,
как в зеркале образ цветка.
Как много слезинок вместится в глазах?
Скажи мне, ты думал об этом?
Откуда же слезы
бегут, пока осень не сменит зима,
И льются весною до самого лета?
Слушая эту песню, Бао-юй оставался рассеянным, ибо не видел в ней ничего, и только звуки мелодии вселяли в него тоску и опьяняли душу. Поэтому он не стал допытываться ни об источнике происхождения песни, ни об истории ее возникновения и, чтобы развеять тоску, принялся читать дальше…» («Сон в красном тереме», т.1, Изд. «Иностранка», 2024, пер. В.Панасюка и Л.Меньшикова)
*** Владельцы Жунго и Нинго разбили сад между дворцами, упразднив улицу, которая их разделяла. Насадили рощи и цветники, развесили лианы и устроили себе элизиум с ручьями, прудами, горками, беседками, гротами и чайными павильонами (прямо искривление пространства какое-то – столько всего, и времени – как быстро они это сделали к приезду старшей сестры Бао-юя, ставшей женой императора). Осталось только развесить таблички с надписями над входами – «горизонтальные в 2-3 иероглифа» и «парные вертикальные в 7 иероглифов» (как на воротах в наших дорамах). Отец призвал Бао-юя на помощь, и он там зажигает (а папаша любя называет его «скотиной» и «неучем»).
Среди названий были: «Беседка распластанных крыльев», «Беседка струящихся ароматов», «Деревушка благоухающего риса», домик «Торжественное явление феникса» и терраса «Журавль среди бананов». А к надписи над верандой «Чистый аромат ириса», по мнению Бао-юя, лучше всего подходила парная надпись: «Песню пропел об орехе мускатном — кажутся вкусными строки; Ночью приснилася чайная роза — стали душистыми грезы».
**** На южной окраине Пекина разбит парк Дагуаньюань. По плану главы Института красноведения Фэн Ци-юна в нем воссоздан облик «Сада роскошных зрелищ» строго по описанию в романе. Строения украшены надписями, сочиненными в романе членами семьи Цзя. И каждый год весной в парке устраивается представление «Приезд императрицы», где действующими лицами выступают персонажи романа.
У романа 4 экранизации – первая 1927 года, классический фильм 1987 года, дорама в 50 серий 2010 года и детская версия 2017 года (с актерами-детьми). Насколько они хороши – судить не берусь, не смотрела. И с такими литературными источниками всегда есть подвох. Как и в нашей «энциклопедии русской жизни» «Онегине», здесь важна не столько фабула, сколько текст и язык повествования, в которых и растворены вся соль и очарование… Во всяком случае, в наших краях достойного «Онегина» еще не родилось. Удалось ли китайцам?
#СонВКрасномТереме #ЦаоСюэЦинь #КитайскаяКультура
Также на канале:
Невероятная «ЭРХА», или дружат ли коты с собаками?
«30000 ли до Чанъаня», или любите ли вы Ли Бо?
Китайский «дорамапром» для начинающих
