2
Придя в себя, я первым делом решил, что причудливая судьба программиста снова занесла меня в Изнакурнож. Шарахнуло меня крепко. Голова гудела, тело будто свинцом налилось. Я даже не мог повернуть головы, и лишь скосив глаза, разглядел бревенчатую стену и узкое окошко, едва сочившееся вечерним светом и большой стол, за которым сидели мои давние знакомцы. Они о чем-то спорили громкими сердитыми голосами. Из-за колокольного гула в голове я разобрал не все слова, но уловил, что лесные тати говорят обо мне.
— А ежели они зубом цыкать станут? — осведомлялась гражданка Горыныч.
— Не станут, — с пьяной развязностью утверждал Хома Брут. — Не умеют они...
— Благородный сэр... — встревал Мерлин, судя по шороху, будто воздушный шар, покачивающийся под потолком... — никогда не позволит себе...
— А давайте его свяжем! — предлагал Брут. — И кляп...
— Э-э, милай... — скрипела Наина Киевна. — После резолюции Хрона нашего свет Монадыча никакой кляп не нужон...
Я попытался тут же опровергнуть это утверждение, но ничего, кроме неопределенного мычания, выдавить не удалось. Хуже того — я не мог пошевелить и пальцем. Оставалось лишь прислушиваться к моим обидчикам и надеяться, что паралич временный.
Разговор тем временем становился все интереснее, хотя и непонятнее.
— А ежели они отцветут? — беспокоилась старуха.
— Не отцветут, — отзывался Брут, которому, похоже, море было по колено. — Не успеют они...
— Благородный сэр Ви-ай — великий маг! — почтительно завывал Мерлин. — Воистину мощь его заклинаний необорима!
— А ежели они вылезут? — накаляла обстановку гражданка Горыныч. — Из землицы этой... Что тогда?
— Не вылезут, — как заезженная пластинка твердил Брут. — Не посмеют они...
Кто эти таинственные «они», и откуда вылезут — понять было невозможно.
— Внимание! — возгласил Мерлин. — Сдается мне, благородные леди и сэры, что наш высокородный пленник обрел чувства...
— Щас я его... — туманно пообещал Брут.
— Охолони, милай, — пробурчала Наина Киевна, и застучала палкой по дощатому полу. Надвинулась, наклонилась надо мною, осклабилась щербатым ртом, прошепелявила: — Очнулся, касатик... Глазами лупает... — Провела сухой дланью над моими губами, и освобожденная гортань сама начала выталкивать гневные слова:
— Это хулиганство! Вы мне за это ответите!
Получилось довольно визгливо, но, то ли интонация подействовала, то ли словечки, почерпнутые из лексикона Модеста Матвеевича, но пленители мои заметно оживились, и, кажется, даже подобрели.
Мерлин, проплывая надо мною тощим дирижаблем, изрек ни к селу, ни к городу:
— Данный обет не позволяет мне, о прекраснейшая из дам сердца, ответить на твою пылкость, как то предписано кодексом куртуазного рыцарства...
Гражданка Горыныч удовлетворенно закивала. А Брут с чувством предложил:
— Налить ему сто грамм, мигом очухается!
Почувствовав, что и члены мои обрели свободу движений, я оперся ладонями о жесткую постель, сел и огляделся. Обстановка избы оказалась довольно скудной: печь, вешалка с рухлядью, сундук, на котором стояла какая-то коробка, накрытая серой с кистями шалью. Ха Эм Вия нигде не было видно, и это меня несколько обеспокоило. Ладно, больше я себя не дам статическим электричеством обездвиживать. Незаметно растирая кисти рук, и напрягая мускулы, чтобы вернуть им эластичность, я пробурчал:
— Я требую объяснений.
— Давай к столу, Шурик! — с пьяным воодушевлением пригласил Брут. — Обмоем это дело!
Я осмотрел его сизую от беспробудного пьянства физиономию, и решил, что пощупать ее я всегда успею, поэтому сказал примирительно:
— Да что за дело-то? Говорите толком!
Тут мои пленители оживились по-настоящему. Наина Киевна ухватила меня за в рукав ковбойки и потащила к столу. Брут опередил нас, схватил бутылку и, расплескивая водку, принялся наполнять стаканы. Даже летучий Мерлин спустился из-под потолка, расправляя раскисшую мантию на недюжих плечах. Я послушно уселся на предложенный табурет, и даже взял стакан, хотя пить с этой компанией, разумеется, не собирался. Голова моя прояснилась окончательно, и я решил, во что бы то ни стало выяснить, в чем дело.
Бестолково препираясь, вся компания, наконец, расселась у стола. И хотя я терпеть не могу всякого рода собрания, пришлось брать инициативу в свои руки, иначе было не добиться от гражданки Горыныч с подельниками никакого толку.
— Итак, това... — я осекся и поправился: — Итак, граждане, давайте, рассказывайте по-порядку, что здесь у вас произошло?
Увы, эту публику проще призвать к порядку, чем добиться от них оного. К сожалению, я не старший сержант Ковалев. Они заговорили все, разом, перебивая друг дружку, перескакивая с пятого на десятое. Из их сбивчивого рассказа я понял, что нынешней ночью в лесу должно зацвести некое растение, как раз где-то в районе пасеки. Что воспользовавшись непогодой, пасечник, «сэр Отшельниченко», уехал два дня назад в Китежград, а безработные из-за дождя пчелы остались на попечении Мерлина, который вызвался в отсутствие хозяина постеречь пасеку, поселившись в сторожке лесника, в той самой, где мы сейчас находились. То ли заскучав, то ли по какой-то надобности, Мерлин вызвал на пасеку всю гоп-компанию во главе с самим начальником канцелярии Хроном Монадовичем Вием. А тем временем приближалось двадцать четвертое июня по старому стилю, или ночь на Ивана Купалу, и средневековое, хотя и незаконченное, образование, подсказало Мерлину, что сим благоприятным обстоятельством следует воспользоваться, ибо «да будет ведомо доброму рыцарю сэру Привалову, что купальская ночь обладает магией необоримой силы». Проще говоря, в затуманенном предрассудками воображении бывшего королевского чародея родилась смутная идея извлечь из этой магии вполне себе материальную выгоду. С этой идеей он и ознакомил подельников. Однако, судя по некоторым отрывочным высказываниям, в вопросе, как именно извлечь эту выгоду, согласия между концессионерами не было. Вероятно, поэтому они решили заманить в сумрачный дождливый лес меня. Почему именно меня? Я ведь не Хунта, не Один, и даже не Корнеев — почти ничего не понимаю в магии. И Мерлину, например, это хорошо известно. Тогда, что им от меня могло понадобиться?
— Та-ак, граждане, — произнес я, невольно копируя интонации старшего сержанта. — Теперь давайте по существу!
— По существу ему... — невесть отчего насупилась Наина Киевна. — Расселся тут, докладай ему...
Это уже была наглость. И я разозлился.
— Про уголовную ответственность за похищение и насильственное удержание слыхали? — осведомился я самым зловещим тоном, на какой только был способен.
— Свят, свят, свят, свят, — забожилась хозяйка Изнакурнож.
— Сие есть злые чары янки! — назидательно произнес Мерлин.
— Увы, сэр, — возразил я не без злорадства. — Сие есть объективная уголовно-процессуальная реальность, хотя пока и не данная вам в непосредственных ощущениях.
Хома Брут молча осушил стакан водки.
— Так вот, граждане, — продолжал я. — Пока я не обратился в милицию, вы мне немедленно расскажете, зачем я вам понадобился! Нес па?
— О, выпьем за родную милицию! — воодушевился Брут, успевший выхлестать водку уже из моего стакана.
— Начальством грозишься? — осведомилась Гражданка Горыныч, похоже, нисколечко не испугавшаяся милиции. — Так начальство в курсе, милай... Сам Хрон свет Монадыч свою резолюцию изволили наложить...
— На кого? — спросил я, невольно поеживаясь.
— Да на тебя, бедовая твоя головушка... Неужто мало тебе? Большой Круглой Печати захотел отведать?!
При упоминании Большой Круглой Печати меня передернуло. И хотя в этом неловко признаваться, но с тех пор, как мне довелось стать свидетелем, выражаясь словами Мерлина, ее «необоримой мощи», я навеки расстался с наивным материализмом молодости, уверовав в существование явлений, постижение коих требует уровня подготовки, мне недоступного. Разумеется, Наина Киевна была дамой в высшей степени невежественной, и могла усмотреть в обыкновенном разряде статического электричества результат действия весьма могучей, но примитивной административной магии. И все-таки убежденность вредной старухи меня насторожила. В конце концов, Вий один из древнейших магов-администраторов на Земле, и кто знает, какие силы стоят за его загадочной персоной.
Пора было менять такику.
— Да что вы, в самом деле, гражданка Горыныч! — с истерической патетикой воззвал я. — Я с вами беседую, как со ста... то бишь давней доброй знакомой, а вы...
И я обиженно смолк. Приходилось тянуть время. Совершенно ясно, что для чего-то я понадобился этим хулиганам, но они почему-то не хотели признаться — для чего именно? Похоже, чтобы добиться от них внятного ответа, их нужно выбить из колеи.
Импровизируя, я недоуменно огляделся, пробормотав:
— А почему я не вижу гражданина Вия? — Мне вовсе не хотелось его видеть, но я попал в точку. Гражданка Горыныч размашисто перекрестилась. Мерлин заметно сник. А Брут, уже не чинясь, опростал бутылку, запрокинув ее над луженой глоткой. Нужно было развивать успех, поэтому я продолжал: — Может быть, уважаемый Хрон Монадович мне все объяснит?
— Я щас сбегаю, — неуверенно пообещал Брут, тщетно пытаясь оторвать тощий зад от табурета.
— Сиди уж, пропойца, — отмахнулась от него Наина Киевна. — Сбегает он...
— А что скажете вы, уважаемый сэр?.. — спросил я у Мерлина, но бывший астролог короля Артура лишь неопределенно повел острым плечом. Его распухший от простуды вислый нос все сильнее клонился долу, а глаза стали как у побитой собаки.
Продолжение следует...
Начало здесь:
Продолжение здесь: