На поле бранном князь Владимир Андреевич страха не имел, а вот в своем тереме лишнего слова промолвить не смел. При виде матери сразу дар речи терял, с места вскакивал поспешно в пояс кланялся, всяческое уважение родительнице высказывал. Оно, конечно, хорошо, что таким внимательным и почтительным сыном вырос. Но понимать ведь должен был — вред ему и всей его семье своими делами и языком родительница приносит...
Боярыня Старицкая, урожденная княгиня Хованская, слыла женщиной властной и строгой. Думается, невесткам с ней жить трудно было. Потому-то с первой Евдокией отношения не особо сложились. Зато вторая с ней прекрасно ладила. Свекрови своей, в отличии от своей предшественницы, не перечила. Да только и у нее недолго счастье длилось.
Тут инокиня Марфа горько вздохнула и несколько раз прочитала «Отче наш». Подобное всегда делала, дабы мысли в порядок привести. Они от всех этих историй прямо в хоровод танцевать кинулись, а в центре круга грозная княгиня закружила.
В детстве ей довелось встретиться с честолюбивой Ефросиньей Андреевной, которая пуще всего на свете царскую мать Елену Глинскую ненавидела. Во всех семейных бедах ее винила и открыто убийцей своего мужа Андрея Старицкого называла. Не удивительно, ежели вдруг однажды выяснится, что именно Хованская в ранней смерти царицы виновата... Иван Васильевич до последнего дня был уверен — опоили матушку и открыто об этом говорил. Считал, что не могла родительница так быстро представиться, но пуще всего его злило, что не бояре дали ее похоронить, как полагалось статусу. Постоянно этим тыкал...
— Ох, — подумалось вдруг Марьюшке, — лучше об этом не думать, спокойнее спаться будет!.. Пусть об этом беспокоятся те, кто зло сотворил...
Так уж совпало, что матушка решила поехать на богомолье в Переяславль-Залесский. Взяла с собой семилетнюю Марьюшку. Поездка попала на шестое воскресенье после Пасхи. По традиции в этот день было принято устраивать крестный ход на лодках от Горицкого монастыря, где Старицкая инокиней жила, до середины Плещеева озера.
Согласно легенде жена Дмитрия Донского, княгиня Евдокия в этот день приехала в Успенский Горицкий монастырь. Неожиданно налетели татары под предводительством хана Тохтамыша. Молодая женщина вместе со слугами, не надеясь на спасение, поспешно погрузились на плот и, не переставая читать молитвы, поплыли. И тут случилось настоящее чудо. Беглецов скрыл густой туман и им удалось спастись. В память об этом удивительном случае Евдокия приказала восстановить обитель, а монахи стали устраивать крестный вход...
Девочка сразу сообразила: не простая богомолка подъехала в закрытом дорогом возке. О верности ее догадки свидетельствовало большое количество стрельцов, которые скакали впереди. Опять же, увидела с каким почтением склонились остальные богомольцы, когда незнакомка, высоко закинув голову, ступила на землю. Матушка прижала дочку к себе и охнула восторженно:
— Батюшки, это же Ефросинья Андреевна! Кланяйся ниже! Проси благословить!
Надо сказать, что многие, и ее родительница, в том числе, верили в святость Старицкой. Умела эта женщина вокруг себя ореол мученицы создать! Марьюшке момент было просто любопытно на живую легенду, осмелившуюся самому царю правду-матку в лицо бросать. Величавая женщина вышла из возка подняла тяжелый крест, что в руках сжимала, и несколько раз перекрестила толпу. Все пали ниц. А уж когда важно шествовала к берегу и вовсе никто глаз не поднимал. Проходя мимо, бросила свой взор на девочку. На всю жизнь глаза огромные, пламенем горящие, в память врезались. Казалось, от ее жгучего взгляда загорится сухая трава.
Сказывали, из-за этих черных очей и обратил на нее внимание по молодости покойный князь Андрей. Когда Ефросинья Хованская выходила замуж, знатному мужу, близкому царскому родственнику, было сорок три. Ей же едва четырнадцать исполнилось. В своем супруге юная невеста сразу увидела своего верного защитника и хранителя. Перед образами поклялась очаг семейный оберегать и детей исправно рожать, быть с избранником до последнего в горе и радости. И слово свое всю жизнь держала.
Для самого Андрея Старицкого брак пусть и поздним, но желанным был. Сколько раз порывался невесту под венец привести, да не получал высочайшего разрешения. Государь Василий III не велел ему жениться до тех пор, пока сам наследником не обзаведется. Лишь когда в колыбели Иван закричал, а потом и брат его младший, болезненный Юрий народился, дал позволение.
Не трудно представить радость княжескую, когда разрешение на свадьбу наконец-то дано было. А уж семейство Хованских и вовсе загордилось. И так своим высоким родством кичились, а тут и вовсе до небес поднялись. Еще бы! Сам царь Василий Темный честь великую им оказал, на свадьбе соболями одаривал.
Перед смертью царь жене завещал — во всем слушать брата и сделать его регентом при сыне своем малолетнем Иване. Счастье закончилось сразу, едва царя отпели. Кто же думал, что дело иначе повернется! Никто из семи высокородных бояр, кого покойный государь регентами-опекунами при малолетнем сыне оставил, опомниться не успел, как крепкой рукой отодвинутым оказался. Молодая царица, рыжеволосая Елена Глинская очень боялась трона лишиться. Со своим любовником, по крайней мере так люди судачили, Ванькой Телепневым быстро власть к рукам прибрала. Словно и не рыдала на груди князя Старицкого, когда супруг дух испускал... Просила не оставлять ее без помощи, сыновей царских от бед уберечь. А царские ли они были? Вот в чем вопрос! Именно эту сплетню, надо полагать не без подачи боярыни Старицкой, усиленно муссировали при дворе,
Еще девочкой, Марьюшка подслушала разговор отца и дядюшки Афанасия. Они тогда о судьбе князя Старицкого рассуждали, пытаясь определить, кто более виноват в случившемся. Дядюшка утверждал — прежде всего на великом князе и его супруге горделивой вина лежит. Зачем болячки разные придумывал, не слушал молодую государыню, заговор против нее устроить решил?
Батюшка возражал: все зло от баб. В данном случае, считал родитель, оно исходило от рыжей Елены. Сильно князя обидела. Вместо обещанного расширения удела в подарок преподнесла коней да рухлядь разную. Будто не понимала вдовствующая царица, что шуба с царского плеча для Андрея Ивановича оскорблением станет. Естественно, находись он по роду и званию своему ступенью ниже, обрадовался бы подобному дару. Но он же родным братом покойному государю был и большую гордость имел...
Родственники из-за Старицких в тот раз так спорили, что стены в тереме задрожали. Спрашивается, чего орать-то было? Словно изменить что-то могли! Ход истории, как говорила Нектария, не изменить. Его надо просто принимать...
Публикация по теме: Марфа-Мария, часть 50
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
