Глава 23
Целый час Дина бесцельно бродила по улице. Скорчившись, сидела на мокрой скамейке, смотрела сквозь людей, не думала, просто смотрела. Думать было больно. Вообще все было больно: дышать, ходить, говорить… Дина смотрела в небо. Серое, затянуто тучами. А где-то выше всего этого солнце. Оно не упало на землю, мир не перевернулся вверх дном, все, как всегда. Как будто и не было сегодня похорон. Никто не заметил. И Дина не заметила, как ее подвели к вырытой яме и показали, где нужно закопать надежду. Утрамбовать поплотнее, так, чтобы даже холмика не осталось, раскатать сверху заботливо приготовленный газон с травкой и уйти, не оглядываясь и больше не задерживаясь ни на миг. Потому что если сейчас понадеяться, что что-то можно исправить, окажешься сама в той же могиле. Только позже.
«А я ведь просто хотела, чтобы меня любили», - между бровей пролегла морщинка. – «Старалась стать его счастьем. Хотела просто чувствовать. Разве нельзя так?»
С веток сорвались крупные капли, разбились о плечи, потекли по рукавам. Дина встала и пошла дальше. Этот район она знала плохо и быстро заблудилась. Непонимающе читала названия улиц, сворачивала хаотично, пока не уткнулась в какой-то синий, лязгающий на ветру забор, прикрывающий стройку. Стайка черноглазых рабочих в серых робах месила сапогами грязь, пробежала тощая, с шерстью, слезающей клоками, собака, грохнул над головой металлом кран.
Дина испуганно вжала голову в плечи, попятилась и принялась беспомощно настраивать в телефоне навигатор. Через несколько минут его электронная нить вывела ее на проспект и указала дорогу к офису.
В редакцию заходить не стала. Не было сил смотреть на Софию и всех остальных. Разве сможет она теперь там работать? Да, хорохорилась и еще вчера была готова доказать Максу и всем вокруг, что она на самом деле может, чего достойна. Но сегодня все изменилось. Нужно признать, что у нее ничего не вышло.
Жалости к себе не было, сожаления о том, как все получилось – тоже. Вообще ничего не было. Вакуум. Пустота. Очнулась она уже в квартире. Равнодушно скинула на пол коробочку с кольцом. Едва слышно зазвенев, оно покатилось по полу и замерло у ножки стола. Дина забралась на диван и оглохла. Ни один звук не проникал в ее сознание, по-прежнему, не было и мыслей. И вдруг вереницей, словно кадры кинопленки, пронеслись в голове картинки: как беспечно она приезжает в Москву, как встречает Макса, как умирает от счастья и без раздумья бросает все, и себя тоже, к его ногам. Неужели это было?
Сколько она так пролежала, Дина не считала. На часы не смотрела, телефон был отключен. Специально отключила. Чтобы не прислушиваться. Врала, конечно. Самой себе врала. Похороны надежды, кажется, не состоялись. А может быть, она как оживший мертвец, выбралась из могилы и припустила за Диной. Теперь вот маячит неподалеку. Дразнит: включишь телефон, а там пропущенные от Макса звонки и сотни его сообщений, где он просит прощения. Душа корчится от страданий и молит о хотя бы крошечной дозе обезболивающего. Это, конечно, не поможет, но хотя бы вынет из грязной лужи достоинство, отряхнет его, попытается выставить в лучшем свете.
Дина задремала. Неожиданно тихо хлопнула входная дверь. Она вскочила и заметалась по комнате, кинулась к зеркалу, провела пальцами под глазами, взбила волосы и только тогда выглянула в прихожую. Сердце колотилось так, что тряслись руки. Никого. В прихожей не было никого. Воспаленный мозг придумал, вообразил, нафантазировал. Дина подошла к двери, подергала ручку, заперто. Хотя она не помнит, что поворачивала щеколду. На глаза попался рукав куртки. Макс надевал ее обычно на интервью, считал счастливой. Не моргая, Дина смотрела на него, будто ждала, что из нее появится Макс. Потом отодвинула дверцу шкафа и потрогала рукав кончиками пальцев. Гладкая на ощупь ткань зашуршала. Горьковатый запах парфюма потревожил участок, отвечающий за воспоминания. Они хлынули внезапно, как сель. Снесли плотину и залили так, что Дина захлебнулась. Она обхватила голову руками, тоненько завыла и сползла по стенке на пол.
***
Самолет вырулил на взлетную полосу, в салоне чуть пригасили свет, взвыл нетерпеливо двигатель. Дина сложила руки на металлическую пряжку ремня безопасности. О предстоящем полете думала совершенно спокойно. Впервые даже не боялась. Ей было все равно. Никогда не думала о смерти, а тут поймала себя на мысли, что лучше бы для нее все закончилось. Ведь впереди ничего нет. Когда-то считала сдавшихся перед судьбой, слабаками, не понимала, осуждала и искренне верила, что в любой ситуации нужно отгоревать, а потом снова идти вперед.
И вот оказалась на их месте. Посматривала насмешливо на себя ту, прошлую: ну, что, куда идти, а главное, как, когда у тебя на ногах гири? Когда у тебя и ног-то нет, так, очертания. Нет желаний, нет эмоций, только дурное в своей леденящей неподвижности равнодушие. Смиренно Дина размышляла над тем, что, наверное, нужно бы сходить к доктору и попросить назначить какие-то препараты. Но тут же понимала, насколько это глупо. Разве можно искусственно вызвать в себе желание жить? Она, как будто заперта в отсеке потерпевшей крушение подводной лодки. Надежды на спасение нет. С каждой минутой кислорода все меньше, и единственное, что можно сделать, это лечь на пол и не шевелиться. Конец придет сам.
После взлета прошлась по салону стюардесса, предложила воду. Дина улыбнулась и взяла стаканчик. Отпила безвкусную жидкость. Ответила на вопрос соседки. Встала и пропустила в проход молоденького студента, что летел рядом.
Она выполняла разумные действия: подавала в окошечко паспорт, забирала с ленты чемодан, а потом искала более дешевый тариф такси. Как нормальный человек, она выкурила сигарету в специально оборудованной зоне, помогла молодой женщине подтолкнуть коляску перед пешеходным переходом к стоянке. Никто и никогда не заподозрил бы со стороны, что с этой худенькой, бледной девушкой что-то не так.
Такси въехало во двор. Дина с сожалением проводила глазами последний столб, куда могло бы занести машину. Поймав себя на этой мысли, не испугалась. Все равно. Выйдя из салона, даже не повернула головы, чтобы проверить, на месте ли автомобиль Кости? Горит ли в его квартире свет? Быстро расплатилась, поставила в приложении оценку и поднялась наверх.
Первое, что бросилось в глаза – отсутствие аквариума с улитками. Дина провела рукой по гладкой поверхности опустевшего столика. Ничего не напоминает, что здесь была вещь, способная вызвать у нее раздражение за секунду. А ведь можно было провести эксперимент. Вдруг улитки вернули бы ее к жизни? Дина с трудом верила, что она умела злиться, смеяться, расстраиваться или пугаться. Словно внутри перегорела лампочка. Вспыхнула ярко напоследок, щелкнула и погасла. И теперь там все в темноте, а Дина не может даже дотянуться, чтобы вкрутить новую.
Скинув куртку, привычно поискала в кармане сигареты, а потом принялась растирать левую ладонь. Пальцы онемели несколько дней назад. Она обнаружила это, когда собирала вещи. Сначала подумала, что отлежала ночью, но непривычное ощущение никак не проходило. Думала об этом Дина отстраненно, потому что это нисколько не заслуживало ее внимания.
Подползали какие-то смутные отголоски тоски. Ее Дина могла определить только по цвету. Она была не зеленая, нет, и даже не коричневая. Она была, как перезревшая слива, подпорченная с одной стороны. Внутри разваренная, рыхлая мякоть, которая расползается в пальцах на волокна. И запах. Сладковато-приторный. Запах, который она запомнила, когда в детстве наткнулась в кустах на мертвого щенка.
Не зажигая света в спальне, Дина потянула за край покрывало. Кровать оказалась застелена свежим бельем. На нем еще даже сохранились ровные, словно прочерченные по линейке, заломы. Скучный Костя зачем-то перестелил постель перед тем, как уйти. Вообще, если бы не исчезнувшие улитки, то можно было считать, что квартира просто жила своей жизнью. Потихоньку избавилась от всего ненужного ей и терпеливо ждала хозяйку.
Неожиданно резко раздался звонок в дверь. Дина вздрогнула и сжалась, перестала даже дышать. Звонок повторился снова. С сожалением посмотрев на подушку, она вышла в прихожую. Не спрашивая, открыла дверь. Так она и знала. Привалилась к косяку, сложив руки на груди. Что-то забыла… Ах, да, улыбку!
Костя смотрел на нее удивленно, словно и сам не ожидал, что кто-то откроет ему дверь.
– Я наугад зашел…
Он не стал говорить, что заходит сюда каждый день, нажимает на звонок, ждет, а потом уходит. Уже много недель для него это ритуал.
– Проходи, - Дина посторонилась.
Костя вошел и, как гость, остановился в прихожей. Дина продолжила удерживать улыбку на губах, размышляя, как долго ей это удастся. Вообще, нужно привыкать. Если хоть кто-то узнает, что на самом деле она испытывает, как она облеплена толстой паутиной равнодушия, то, конечно же, хлопнет по спине и затараторит: да ладно, с жиру бесишься, соберись, смотри какая погода хорошая, не гневи Бога, взбодрись, некоторым еще хуже…
А она не хотела, чтобы хлопали. Потому что тогда она точно превратится в невесомую мелкодисперсную пыль. И от нее не останется ничего, даже этой оболочки.
– Ты, наверное, устала. Сходить в магазин?
Дина заученно отреагировала, помотала головой, беззаботно рассмеялась:
– Нет, спасибо, я ничего не хочу. Собиралась лечь спать.
Костя внимательно заглянул ей в глаза, Дина нисколько не смутилась.
– Ладно.
Он помолчал. Дина не выказывала никакого неудовольствия. Какая разница, сколько она тут проторчит. В конце концов, в сутках 24 часа. Если бы хоть что-то сейчас имело для нее значение, она бы ценила время. И не только время. Костя вздохнул, сунул руки в карманы пальто:
– Ну, я тогда пойду?
– Да. – Спасибо, что зашел.
Костя кивнул и открыл дверь. Он уже вышел на площадку и взялся за перила, когда Дина, как была, в носках, шагнула за ним:
– Костя!
Он на мгновение замер и медленно обернулся. Настороженно посмотрел.
– Как поживают твои улитки? – улыбаясь, спросила Дина.
– Их нет, - сквозь паузу ответил Костя. – Я их отдал. Сыну. Ты извини… я не говорил. Я с ним вижусь…
Дина смотрела в его выпуклые бесцветные глаза. Она уже ничему не удивлялась. Тем лучше. Значит, все пристроены, у всех есть своя жизнь. С дырой в сердце она осталась абсолютно одна. Помахав Косте рукой, будто стояла на перроне вокзала, Дина вошла в квартиру.– «Хочу уснуть и проснуться в июле», - прошептала она себе и посмотрела в зеркало. Осталось только ускоренно перемотать время.
