Я начинал писать про свою прокрастинацию. Это такая болезнь. В головушке. Когда всё откладываешь «на завтра» в лёгком варианте. Или «на потом» в хроническом.
Писать начал – и как всегда отвлёкся. Увлёкся процессом. И решил – завтра допишу. Дописал, естественно, ПОСЛЕзавтра. И это ещё лёгкая стадия, всего пару дней это «завтра» продлилось. Сам удивился даже.
Завтра! Страшное слово. Всё будет завтра. По моему мнению. А живу-то я – сегодня! Вот такая незадача. Нашёл в сети и диагноз, и анамнез. Сижу, читаю. Страдаю:
Да, именно так. Вот до последней буквы. И неуверенность, и зашкаливающий перфекционизм (ещё один латинИЗМ). От комплексов и неуверенности: «А вдруг получится НЕ ИДЕАЛЬНО?» Вроде и мальчик большой, и мало чего идеального в своей жизни видел.
Кроме своей жены. Она просто будет читать, нужно обязательно добавить. Я ещё жить хочу.
С ней.
И подсознательный страх успеха: «Ой, да я недостоин, я же...». Папе моему, кстати, спасибо большое. Любят родители рассказывать про несовершенство своих детей и про некий (никем) невиданный идеал, к которому дети должны стремиться. Дети существа послушные, по изначальной природе своей. Вот я и стремлюсь. До сих пор.
«Нацеленность на процесс» – о, да! Тут мне мало конкурентов. Я – процессуальный гений. Не в юридическом смысле, а в смысле процессуальности процессов. Процесс – наше фсё! Результат – вторичен. Он даже как бы и не обязателен. И даже немного страшноват. И даже любимая латынь: «Finis coronat opus» не вдохновляет. И аналогичная русская мудрость: «Конец – всему делу венец».
Есть у меня много планов, проектов, идей. Которые начаты, проработаны до определённого момента. И оставлены «на потом». «На потом» это такая извращённая форма прокрастинации. Хроническая её стадия. Есть у меня бизнес-проект. Который разом порешает все мои (и не только мои) стандартные финансовые проблемы. Навсегда. Я его вынашивал, пестовал, создавал, оттачивал. Довёл до стадии готовности в 95%. И... И? И – отложил. Хотя осталось только сказать: «Старт!» и нажать на кнопку.
Но это – завтра. Или попозже. Когда-нибудь. Когда... я буду достоин. Да, папа?
Многие, наверное, могут припомнить ситуацию, когда отложили на завтра, а оно взяло и не наступило. Или наступило «не так». Дедушка Ленин вспоминается: «Вчера было рано, завтра будет поздно, а сегодня некогда», а так же всё та же латынь: «Carpe diem!» – лови момент.
Живи настоящим. Существуй сегодня! Это Гораций, если что. «Ода к Левконое»:
...Dum loquimur, fugerit invida aetas: carpe diem, quam minimum credula postero.
...Пока мы говорим, уходит завистливое время: лови момент, как можно меньше верь будущему.
Поэтому я и учил латынь. Из-за красоты мыслей, впечатанных в века: «Не верь будущему!»
Какой оттенок красивый: верить В будущее нужно. А самому будущему – категорически нет.
Оказались как-то в армии в моих руках неучтённые бинокли и стропорезы. Неучтённые. В армии. Где всё как на пиру у Валтасара: «Мене, текел, фарес». Взвешено, измерено, оценено.
В армии всё учтено, описано, проклеймлено, с бирочкой, и обязательным ответственным за сохранность. Как в сказке «Варвара краса, длинная коса» у царя Еремея. «Каждая былинка посчитана, каждая травинка записана». Я пересмотрел – и смех, и грех. Во-первых, сказка оказалась весёлой и поучительной. Как и полагается русской сказке. Во-вторых, рекомендую посмотреть первые минут десять. Цитировать слишком долго, а всю сказку не хочется грузить, доступна на ютубе. В-третьих, во время армейских проверок и учёта… Короче, смотрю я на царя Еремея, а вижу обобщённого полковника N, его в армии знают все. Который со свитой бегает, всё пересчитывает, включая восемь ступенек на лестнице. С такими же хлопотами и нервной ажитацией:
Вообще, сказка оказалась кладезем крылатых фраз. Про: «Должооок!» помнят все. Про «Упитанный, а невоспитанный» - тоже. А там россыпи:
– Низкий вам бонжур.
– Я по роду-племени – я… тутошний, а вот по образованию я тамошний.
– Большое вам гутен морг!
– Хотя и полемично, но логично.
– Не может царь думать о каждом! Царь должен думать о важном!
– Мне, царь-батюшка, такая идея… ну, это, жульство в голову пришло!
– Эх вы, бабы, бабы! И ничего-то вам поручить нельзя!
Хотя нет, это неправильная фраза! Её нужно вычеркнуть немедля.
(Жена же будет читать, говорю!)))
В общем, кто цитаты хочет почитать, то это здесь, и в остальном интернете. А ещё лучше пересмотреть. Фильм вроде для детей, а вот и очень взрослый. Всё у нас так…
Но в любимой своей манере я отвлёкся, и увлёкся процессом.
Остановился я тут: есть я, армия, ящик биноклей и ящик стропорезов. Ничьих. То есть, моих уже, получается.
Стропорез – это такой странный нож, которым ничего, кроме натянутой стропы порезать нельзя. Совершенно бесполезная в хозяйстве штука, на гражданке используется исключительно как символ. Берет, тельняшка, стропорез. На память. Только вот какая штука – стропорезы номерные. И учитываются на уровне штык-ножей и прочего номерного оружия, хотя оружием-то и не являются.
И бинокли! Оптика вообще вещь дорогая, армейская – тем более. С угломерной сеточкой! Опять же – память о службе. Да и мало ли? В соседний дом заглянуть, проверить – как там они? Безобразия нарушают?
И вот сижу я на ящиках с этими армейскими «сокровищами» и думаю мысль: «Возьму домой. По паре-тройке штук. Себе, ну и если кому нужному в подарок. Нет, точно заберу. Завтра же!»
Ну казалось бы – взял и унёс. Поклал себе в лабаз, и сиди кури. ЗАВТРА! Обязательно! Ну и? Эта вопиющая бесхозяйственность длилась около года. Каждый день я планировал на завтра захватить бинокли со стропорезами домой.
А потом всё как обычно – «обыкновенная, судьба нелёгкая военная». Сегодня ты далеко на Дальнем Востоке, а завтра ещё дальше, на западном Западе. В момент. И остались мои неучтённые сокровища другому хранителю в целости и сохранности. А я остался без стропореза и бинокля, как дурак как обычно.
Стропорез мне потом подарили в штабе ВДВ. А бинокль... бинокля у меня до сих пор нет. Завтра же ещё не пришло?
А есть и ещё печальней итоги.
Мой крёстный – Олег Николаевич. Монументальный мужик. Колоритный, как Ермак, харизматичный до невозможности. Бас – как у Шаляпина. Очень забавно, когда (во время ночных выпиваний посиделок) Олег Николаевич пытается говорить шепотом. Потому что: «Олег! Хорош гудеть на весь подъезд. И вообще, ОлеГИ – тихо!» Я тоже Олег, если что. Так вот попытки шептать басом... ну это уже смешно, нужно один раз увидеть услышать. На такие концерты можно продавать билеты.
А ещё мой крёстный – страстный и неистовый рыбак. Волжанин настоящий, а не как я, в интернет версии. Я с рыбалкой очень не дружу, неусидчивый очень. А у него ещё и талант. Ему местные рыбаки завидовали, и его ненавидели, что безусловный признак таланта. Когда все сидели, и ни у кого не клевало, то у Олега клевало всё, всегда и везде. Даже в луже. «Уйди уже, не действуй на нервы» – так оценивали его способности коллеги.
На озере Лох-Несс неправильно своё мифическое чудище ищут. Им нужно было Олега позвать. С удочкой. Всё, что плавает в этом озере, было бы им поймано. Несмотря на! Хотя... зачем им свои легенды развенчивать, верно?
А у меня вот не сложилось. Ну не рыбак я. А на Волге фраза: «Он не рыбак» является синонимом фразы: «Да он вообще – не мужик». Ну порядки такие на реке. И вот как-то (под стакан) поведал он мне о своей голубой в розовых бантиках мечте: поехать в Карелию. Именно Карелия, далёкая и прекрасная, манила его с детства. Где-то он что-то прочитал, и в душу запало. Плюс ему рассказывали о карельской рыбалке, и ну уж очень ему хотелось. И рыбку съесть половить, и красотами Карелии полюбоваться, и мечту свою таким образом осуществить. Тонкой натуры человек, мечтатель, несмотря на бас и 120 килограмм мужского веса.
А я в то время работал ... именно в Карелии. Вёл я проект там года полтора, и восстанавливал там какой-то очень нужный кому-то завод. Ну и жил я тогда на два города – пару-тройку недель там, три-четыре дня здесь.
– Пффф! Крёстный – ваще не проблема! Собирай удочки свои – и едем. Завтра! А после Карелии отвезу тебя на рыбалку такую, какую ты и не видел!
Потомственный рыбак, истинный волжанин, выловивший за свою жизнь рыбы больше, чем СовМорФлот, смотрел с усмешкой и настороженно. От меня всякого можно было ожидать, он был в курсе.
– В Египет поедем. Там ты столько рыбы увидишь – рыбачить перехочешь.
Каждый, кто ездил в Египет видел на пляже табличку: «Рыб кормить запрещается». В основном – на русском. И каждый (русский, я имею в виду), конечно, их кормил. Мы читать не любим, а слушаться – тем более. Зрелище кормления рыбы на Красном море – не для слабонервных рыбаков, привыкших часами созерцать поплавок, и горстями бросать прикормку в равнодушную к таким кулинарным заманухам речку.
Если покрошить банальную булочку в Красное море – вода начинает кишеть от рыбы. Они дерутся, высовывают из воды морды и призывно машут плавником: «Ещё! Ещё давай! Не останавливайся!»
Один дайвер у нас решил «прикормить» рыбёшку под водой. Фоточки сделать, чтоб «рыбкоф побольше». Не хватало ему, видишь ли, рыбёшки на коралловом рифе. Так его чуть не сожрали с этой прикормкой. Расскажу как-нибудь. (Завтра?)))
Ну вот хотелось мне поразить рыбачье сердце крёстного. Чтобы он «сломался», чтобы посмотрел, что можно не ждать «поклёвки», а тупо черпать эту рыбу, разноцветную и полосатую, как кроссовки. Чтобы неистовый и фанатичный рыбак сказал: «После ТАКОЙ рыбалки можно и помирать спокойно!». Мне было интересно, как скоро он устанет, и сможет ли потом вернуться к волжской размеренной и обстоятельной рыбалке. Я вообще любознательный. И коварный.
Олег Николаевич (это он) стойко не верил Олегу Валериевичу (это я). «Ну не могёт такого быть!» – слабо сопротивлялся он крушению своих рыболовецких идеалов.
– Не могЁт, говоришь? Всё, сгоняю в Карелию, вернусь – и едем! А ты иди, делай загранпаспорт. Завтра!
Завтра! Вечное «завтра»!
Паспорт крёстный сделал. Несмотря на то, что он крайне консервативен и невероятно тяжёл на подъём. С его 120-ю килограммами это не удивительно. Но нет – пошёл и сделал. Видно поразила его будущая экзотическая рыбалка прямо в сердце.
А потом... Потом я закрутился в Карелии. Новое оборудование, модернизация, то-сё. А потом с Карелии меня перебросили на какой-то ещё суперважный проект. «Ну вот раскидаю, чуть подосвобожусь, и всё – свалим с крёстным и в Карелию, и на рыбалку в Египет!» – периодически «утешал» себя я. И даже себе почему-то верил. Крёстный тоже мне верил и ждал. Пока я «освобожусь». Молча так, не напоминая. С загранпаспортом...
А потом был новый проект и новые проблемы. И ещё... и ещё...
А потом заболел крёстный.
А потом – умер...
Так и осталась наша чумовая поездка в альтернативной реальности. В каком-то параллельном «завтра» или в стародавнем «вчера».
Прости меня, крёстный!
