В автобусе Танюша уютно устроилась у окошка, прикрыла глаза: до Калиновки можно подремать. С Ларисой, подругой, проговорили почти до рассвета. Так получилось, что до сих пор Таня ни с кем не говорила о Серёжке. В Калиновке про аварию на «Закурганной» все знали… И про Танину с Сергеем свадьбу тоже все знали: о чём тут говорить…
Дома мама плачет… А батя обнял Танюшу:
-В шахте всякое случается. Ты крепись, дочка. Серёжка сильный. Всё хорошо будет. Спасибо ему: мужики живыми на-гора поднялись.
Очень хотелось Танюше поговорить со старшей сестрой… Очень надо было, чтоб Женя тоже сказала: всё будет хорошо…
А сестра всплеснула руками:
- Какая осень! Какая свадьба!.. Ты понимаешь, что говоришь?.. Пахомов твой – в инвалидном кресле… и ты рядом. Свадьба!.. И после свадьбы – он тоже в инвалидном кресле! Опомнись, Татьяна!..
И Тане показалось, что Женины слова посыпались ей за спину ледяным колючим инеем:
-Немедленно – немедленно! – избавляться от ребёнка! Она ещё спрашивает, – что делать!..
Лариска тоже знала про свадьбу. Обещала приехать. Уже и подарок подруге купила. И ещё была у Тани с Лариской простая-простая девичья тайна: на свадьбе Танюша собиралась познакомить подругу с Серёжкиным другом…
Слушать Лариса умеет: не ахала-не охала, не сокрушалась… Не перебивала Танин рассказ жалостливыми восклицаниями. Призналась подруге:
- Я не знаю, смогла бы я… Не знаю, смогла бы не уйти… остаться с парнем, если бы знала, что теперь он не сможет ходить. Видно, Тань, ты очень любишь Серёжку своего, – раз решила быть с ним. Я бы хотела так любить… Так любить, чтоб хватило сил, – даже если он будет в инвалидном кресле. Тяжело это, Тань. И твоя старшая сестра права: тебе придётся стать сиделкой. Я же знаю: Сергей носил тебя на руках. Все желания твои исполнял. И Женя правильно сказала: он бы и кастрюли твои мыл… и пелёнки стирал бы. А теперь всего этого не будет. Но – дело не только в том, что ты будешь сиделкой… а заодно – поварихой, прачкой, уборщицей, нянькой. Всему этому можно научиться. Главное, Танюш, в другом: ты будешь видеть его таким – беспомощным, в инвалидном кресле… И будешь помнить, каким он был. Да, – ты будешь жалеть его. Вот только жалость – это уже другое. Жалость – это уже не любовь. А ему твоя любовь нужна. Да и тебе самой любить его надо.
Сейчас, в автобусе, Таня дремала… Временами поглядывала в окно, вспоминала подругины слова… От обиды хотелось плакать. Платье свадебное очень красивое… И на море они с Серёжкой ни разу не были. Сергей в Крыму служил, часто рассказывал про море. И после свадьбы они собирались на Азов.
Ничего не будет – ни свадьбы, ни долгожданной поездки на море.
Даже просто танцев в поселковом клубе больше не будет.
Больно стучали в висках слова сестры:
-От любви и следа не останется, – в первый же день, когда его из больницы выпишут… вот такого. И ты всё равно уйдёшь от него. Зачем тянуть? Зачем давать ему надежду?
И – будто перекликались с Жениными словами острожное предупреждение профессора Казанцева:
-Курсы реабилитации – это не один год, Танюша. И речь идёт не о танцах. Пока лишь о том, чтобы Сергей смог сидеть. Не будет ничего удивительного, если Вы устанете… если встретитесь с другим… другому понравитесь. Вы говорите, – будете приходить к Сергею каждый день. А в это время, Таня, где-то будут танцевать… встречаться, любить.
В первые дни после аварии на «Закурганной» Таня растерялась. Даже злилась на Серёжку: надо же было умудриться – попасть в больницу перед самой свадьбой!
Снова звучал разгневанный Женин голос:
-Думал бы о тебе, о ребёнке, – не лез бы, куда не следует!
И – безжалостно хлестали насмешливо-усталые слова Володьки Морозова:
-Ну, да. Серёга теперь не достоин твоей любви. И свадьбы не достоин, и семьи. Да ты не переживай, Тань. Серёга сильный. Удар твой, конечно, похлеще будет… точнее сказать, – подлее… подлее того, что в шахте случился, когда отлетела конвейерная цепь… Но – Серёга сильный. И этот удар выдержит. Ну, покурит несколько ночей напролёт…
А слышнее всего отзывается в сердце негромкое и виноватое Серёжкино признание:
- Ты прости меня, Тань. Мужики там были… Димка, мальчишка этот, практикант… На выходные домой собирался, к бате с матерью. А у нас в отделении – трое новых. И шестую западную только я знаю.
Жалость – не любовь.
И тогда, ещё в Калиновской больнице, из палаты Таня вышла не потому, что у Сергея не получилось встать… Просто от жалости к нему еле сдержалась, чтоб не заплакать. Волю слезам дала лишь дома, ночью.
Жалость сжимала сердце: таким непривычно обескураженным был Сергей в своей неожиданной беспомощности… И в своей попытке подняться – во что бы то ни стало!.. – казался отчаянным мальчишкой.
Только любовь от жалости не прошла.
Прошла девчоночья растерянность.
А любила Таня Серёжку по-прежнему.
Он по-прежнему был самым лучшим. Самым красивым, самым сильным, самым надёжным. Самым родным и любимым. Таня никогда не говорила Серёжке таких слов – из-за своей заносчивости…
Вот из-за этой её заносчивости и всегдашней надменности Морозов головой покачал:
-Любишь?.. Ты, Таня, не его любишь. Ты себя, красивую… вот такую царицу – владычицу земную и морскую, любишь, особенно – рядом с ним, с Пахомовым: он очень подходит такой царице, как ты. Потому ты его и выбрала, – чтоб любить.
И Тане захотелось на весь свет закричать… Чтоб все слова перекричать: злые – Женины, колюче-насмешливые – Володькины, осторожные – профессора Казанцева, рассудительные и честные – Ларискины…
-Что вы понимаете в любви! Серёжка знал… и знает, что я люблю его, – его одного. Он знает, как я хочу… чтоб он целовал меня… чтоб его руки, бережные и смелые… застенчивые и одновременно такие бесстыдные…
От сладкого-сладкого жара прогибается позвоночник…
Быть сиделкой, нянькой, прачкой, поварихой…
Значит, так.
Потому что жить без Серёжки нельзя.
Не будет танцев и поездок на море… И в степь – далеко-далеко, за Терновую балку, за курган – они с Серёжкой теперь не смогут пойти.
Значит – так.
Серёжка сказал:
- Не всё сбывается, Танюша.
Значит, что загадано было, – не сбылось.
И – что?
Из-за того, что не сбылось загаданное перед свадьбой, – уйти от Сергея?
Значит, будет по-другому, – не так, как думалось…
А зимой ребёночек родится…
И снова слёзы туманили глаза: вспоминала Таня, как Сергей держал на руках крестника, как потом укладывал Тёмку спать.
И так услужливо подсказывала память Женины слова:
- А воспитывать ребёнка он как будет? Из инвалидного кресла?..
И жалела Танюша не себя... Маленького жалела: ему сильные и ласковые Серёжкины руки будут очень нужны... И Серёжку жалела.
Таня проводила взглядом мелькнувший за окном автобуса простой и красивый, сильный степной цветок.
Серёжка поднимется. И будет ходить.
…Санитарочка Надюша вытирала в палате пыль. Что-то вполголоса напевала. Жалостливо взглянула на Сергея:
-Тебе, горноспасатель, может, водички принести? Жарко сегодня… Или, может, ещё чего надо, – ты скажи мне.
-Надо. Присядь, – Сергей кивнул на краешек постели.
Надюша опустилась рядом с Сергеем. Скрыла горестный вздох: такой красивый парень… Рослый, сильный… Молодой совсем. И – надо же!..
Осторожно коснулась Серёжкиных волос:
-Болит?
Сергей хмуро усмехнулся:
-Болит – не беда. Ног не чувствую. А хочу встать.
-Значит, встанешь. Подождать надо.
-Угу. Подожду, – кивнул Сергей.
Взял Надину ладонь, с усилием приподнялся на локте. Притянул к себе Надюшу…
-А руки сильные… – удивлённо и горько подумала Надежда.
Мягко освободилась от Серёжкиных рук. Сказала просто:
Лежи, горноспасатель. Нельзя тебе напрягаться.
Серёжка нагловато ухмыльнулся:
-Напрягаться мне… как раз можно… и нужно.
-Я ж не о том, герой, – чуть приметно улыбнулась Надя. – Позвоночнику покой нужен. Был бы ты сейчас здоров… Думаешь, стала бы я ждать… Думаешь, сама бы не заметила, что тебе можно… и нужно.
- Смелая?..
-Робкой никогда не была. Только сейчас не в смелости дело. Устала я. Четвёртый год одна.
-Что… так?
-Слышал, наверное. Три года назад на «Верхнепетровской» был внезапный выброс угля. Двадцать шахтёров тогда… не вернулись. И Алёшка мой… Он проходчиком работал. А я в роддоме была. Дочка у нас с Алёшкой родилась. Вот так и живём – вдвоём с Иришкой.
Сергей виновато сжал её руку:
- Ты прости меня…Тебя как зовут?
- Надежда.
-Имя какое… хорошее.
-Хорошее. А прощенья просить тебе не за что. Выздоравливай вот… А после реабилитации… Буду в ночь дежурить, – посмотрим… что тебе можно.
-Это долго. Мне сейчас нужна твоя помощь.
-Невмоготу?.. Нельзя тебе двигаться.
-Знаю.
Надюша припомнила:
- К тебе ж вроде девушка приезжала… Сестра, что ли?
-Невеста. В общем, жена она мне. Расписаться только не успели… Когда рвануло у нас… – до свадьбы пять дней оставалось.
-Жена!.. Так чего ж тебе ещё?..
-Уйти она… должна. Уйти от меня.
- Должна?.. Это ж кто её обязал, – что прямо должна? Сама?
- Я так решил.
-С чего это ты так решил?
-А ты не знаешь?.. Мне профессор Казанцев пообещал, что я сидеть смогу. В инвалидном кресле. А Танюша… А она… Она может быть счастливой. А со мной – какое ж счастье.
-И что ж она…Танюша твоя?
- Говорит, – не уйду…с тобой буду.
-И чего ж тебе ещё?
- Как ты не понимаешь! – Сергей отчаянно взъерошил короткие волосы. – Не хочу делать её несчастной! У неё целая жизнь впереди. И она просто не поняла ещё… Поэтому прошу тебя: помоги мне. Пусть она увидит… подумает, что у нас с тобой...Тогда она сама уйдёт.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)