Василий с Людмилой жили душа в душу много лет. В их отношениях не было страсти Ромео и Джульетты, не было бурных событий Париса и Елены. Им было просто хорошо друг с другом, как может быть хорошо спокойным и уравновешенным, с нормальной психикой людям.
Старшие – дочь и сын, - давно жили самостоятельной жизнью, младший заканчивал школу и жил с родителями.
Люда была красивой женщиной и за ней временами начинали ухаживать мужчины. Быть привлекательной ей нравилось – а какая женщина будет от этого страдать? Она не отталкивала мужчин, она держала их до поры, до времени на дистанции, веря в своё благоразумие и умение справляться со своими чувствами. Действительно, когда действия мужчин начинали приобретать нежелательный оборот, она умело пресекала – не оскорбляя и не обижая при этом – все поползновения.
Василий был однолюбом, так считал он сам, в это верила и его жена. Он замечал красивых и привлекательных женщин, как замечает их большинство мужчин, но лишь внутренне облизывался, отдавая дань своим чувствам, но не допуская даже в мыслях возможности перейти к активным действиям.
Однажды, ещё в первые годы брака, ему на глаза попался женский роман, в котором был описан женатый мужчина - кремень, которого не могли одолеть никакие соблазны и он этим очень гордился. Его друг, полагая, что это напускное, исхитрился познакомить его с негритянкой, против чар которой этот кремень не смог устоять. Роман Василий часто вспоминал, представляя себя на месте этого мужчины.
И надо же такому случиться через много лет! К Василию однажды на улице подошла негритянка и спросила, как ей пройти на Арбат. Русский у неё был не очень хорош, но объясняться она умела. От неё шёл незнакомый запах, там была смесь запаха тела и тонких духов. Этот запах подействовал на Василия, как звук дудочки Гамельнского Крысолова на крыс.
Он предложил ей свои услуги, желая проводить на Арбат женщину лично. По пути они болтали, Мари – как представилась негритянка – была общительной и весёлой женщиной. Она заразительно смеялась, демонстрируя прекрасные зубы, недостаток слов восполняя оживленной жестикуляцией. Для убедительности она иногда касалась его руки и эти касания воспринимались Василием, как легкий удар током.
Через полчаса он был полностью покорён Марией. Вместе они ходили по Арбату, вместе перекусили в кафе. К вечеру поехали к ней в гостиницу. Очнулся от наваждения он в первом часу ночи. Посмотрел на телефон – там было три пропущенных звонка от жены и штук пять от детей. Звук у телефона был выключен.
Мария спала. Он тихо встал, оделся и выскользнул из номера. Послал сообщение жене, что едет домой. Ответа от неё не было.
Как он потом оправдывал себя, получасу, за который он потерял волю к сопротивлению чарам негритянки, предшествовали более двадцати пяти лет воспоминаний сцен романа. Весь этот день был как бы подёрнут плёнкой, отгораживавшей его от действительности. Он был, как в тумане – все чувства работали, даже были обострены, кроме волевого центра. Он реализовал своё тайное желание.
По дороге он придумывал оправдания, но все отверг, видя их беспомощность. Пришёл домой, вошёл в комнату и сел напротив жены. Говорить ничего не стал, увидев в глазах жены приговор. Ему всегда было непонятно, как она могла почти всегда верно ставить диагноз, даже не зная сути произошедшего.
Наконец, Василий выдавил из себя:
- Это случилось первый, он же и последний раз в жизни.
- Да, понимаю. В пропасть два раза не падают, - ответила Люда и ушла в спальню.
Провалявшись почти без сна на диване, Василий рано утром сидел на кухне и пил кофе. Зашла жена, поставила на плиту ковшик с традиционной кашей. Сварила, села напротив и начала есть. Видно было, что глаза на нём она не фокусировала, хотя и смотрела прямо перед собой.
Василий не знал, что делать. В своей квартире он вдруг почувствовал себя чужим. У них не было опыта скандалов и ругани, поэтому поведение жены для него было внове. Мучимый душевной болью, Василий оделся и вышел на улицу. Проболтавшись весь день по городу, вечером он не знал, куда идти. Дома его ждали пустые глаза жены, убивавшие не хуже любого оружия, к детям пойти не мог – он был бы у них жалок.
Гостиница – никаких денег не хватит, друзей, к которым он мог запросто попроситься на постой, у него не было. Недалеко от дома был хостел, он шапочно знал управляющую и направил стопы туда. Место ему дали.
На работе был хмур и рассеян. От него разило такой тоской, что никто не решился его расспрашивать.
Разговор с дочерью и сыном ничего не дал, да Василий и не стремился ничего от них получить. Даже сочувствие ему сейчас было не нужно. С ним говорили, сын даже выказал сочувствие и приглашал домой, но Василий отказался.
С дочерью разговор сначала проходил напряжённо, но потом у неё прорвалось сочувствие. Она любила его и сейчас жалела. Она вообще часто всех жалела, вот и сейчас, жалость к матери не мешала ей жалеть и отца. Василий поспешил распрощаться и прервал разговор.
К детям он пока не был готов заявляться в гости. Через неделю он вечером пришёл домой.
Люда была дома, пылесосила квартиру. Увидев его, бросила своё занятие, села и включила телевизор. Василий сел неподалёку и решал, как начать разговор. Все заготовки, с которыми он пришёл, вдруг показались ему мелкими и каким-то детскими. Он некстати вспомнил, как младший сын оправдывался, получив двойку в школе.
- Ты хочешь знать несколько вещей, - вдруг сказала жена, не отрывая взгляда от экрана. – Прощу ли я тебя. Что тебе сделать, чтобы вымолить прощение. Можешь ли ты вернуться домой. Отвечаю. Не простила и вряд ли прощу. Делать ничего не нужно – напрасно будешь стараться. Из дома выгнать тебя не могу – это и твой дом, но, если вернёшься, уйду я.
И продолжила смотреть телевизор.
Василий, так и не сказав ни одного слова, ушёл. На следующий день зашёл днём домой и собрал себе вещи по сезону. Много не брал – в хостеле для вещей места было не так много. Через пару месяцев обновил вещи, так же тайно сходив домой.
С тех пор прошёл почти год, он снял квартиру недорого. Раз в неделю встречается с младшим сыном, раз в месяц заезжает к старшим детям. До сих пор не может поверить, что всё кончено с его семьёй, что он никогда не сможет воссоединиться с женой, с которой они прожили тридцать лет. Он давно не заезжает домой, не звонит жене и не пишет ей.
Последнее сообщение, которое осталось без ответа, было таким: «Прости меня. Хотя бы выслушай. Я тебя люблю. Жду».
Недавно он подумал, что нужно определить для себя крайний срок ожидания, после которого нужно начинать новую жизнь.
🔺🔺🔺
Какие могут быть оправдания измены? По большому счёту – никаких. На что же тогда надеются люди, совершившие её? Явно на авось – не узнает, не заметит, по крайности – простит. Но встречаются и экзотические мотивы, описание одного из которых вы только что прочитали.
