В один из дней накануне Октябрьских праздников, вернувшись от Инессы, Надёжка удивилась необыкновенной тишине в доме, а встретивший муж заговорил шёпотом, словно очень боялся кого-то потревожить. Едва он произнёс первое слово, она сразу поняла, от чего такие перемены, ибо разговоры о возможном возвращении золовки всё чаще и чаще звучали в последнее время. Она тоже ждала её приезда, но не предполагала, что её появление вызовет такое смятение. Будто это был не близкий человек, а непостижимой важности начальник. Вслух, конечно, ничего не сказала, даже мужу. Тихо прошла в комнату, где дети за столом учили домашнее задание, а младший Дима тихо занимался игрушками в уголке. Когда увидел мать, по-взрослому приложил палец к губам:
– Мамка, тихо... Тётя Маша приехала!
Тишина в доме стояла действительно такая, что Надёжке ничего не оставалось, как заняться вязанием. Даже пока ужин готовить не стала, чтобы не греметь посудой. Она никогда не любила кропоткое вязание, а сейчас, когда это делала не в охотку, оно и вовсе напоминало наказание. Хорошо хоть в мыслях отвлеклась, перенеслась в Князево, вспомнила Веру, Галю, почтальонку Зину. Вспомнила соседей Фокиных, особенно – старика, и сейчас к нему почему-то не было никакого зла... Задумавшись, она едва не вздрогнула, когда из-за драпировки, отделявшей спальню свекрови, показалась лохматая голова незнакомой смуглолицей женщины. Она пристально оглядела Надёжку и сразу задёрнула драпировку, ничего не сказав, вместо слов отвесив неприветливый взгляд. Потом свекровь и золовка о чём-то долго шептались, из любопытства Надёжка сперва хотела понять, о чём они шепчутся, но вскоре надоело подслушивать и, решив, что они спать более не собираются, пошла в кухню, назло загремела посудой. И сразу же раздался недовольный голос свекрови:
– Надежда Васильевна, вы мешаете нам отдыхать!
Вы читаете продолжение. Начало здесь
Надёжка ничего не ответила, будто не слышала окрика, но греметь всё-таки стала меньше, вдруг почувствовав навернувшиеся обидные слёзы. Продолжая чистить картошку, она увидела осторожно подошедшего мужа. Он обнял, легонько потормошил за плечо, будто попросил извинения. И от его участия сразу отлегло на душе.
– Тебе помочь? – тихо спросил он.
– За ребятами посмотри! – отказалась она, удивлённо взглянув на мужа, потому что он никогда прежде не помогал готовить и даже не пытался.
К тому времени, когда Надёжка справилась с ужином, она успела рассмотреть золовку, будто случайно, заглядывавшую в кухню, хотя ничего особенного не запомнила, кроме сумрачного выражения лица, про себя отметив, что она почти не похожа на брата. Когда сели за стол, Глафира Петровна сделала многозначительную паузу и, обращаясь более к младшим внукам, сказала:
– Это ваша тётя Маша. Она теперь будет жить с нами.
Вовка почему-то покраснел, уткнулся в тарелку и не смотрел на бабушку, пока она представляла остальных внучат дочери. Про Надёжку она даже не упомянула, будто сноха и не жила с ними, а была в доме случайным человеком.
– А это моя жёнушка – Надюша! – сказал Дмитрий Иванович сестре, когда мать, представив детей, замолчала и, как он понял, не собиралась упоминать о снохе.
Мария Ивановна в ответ ничего не сказала, только молча кивнула, и Надёжка заметила, что она уже наполовину седая, хотя и была младше брата. Если не шалость детей, то за столом, наверное, никто не проронил бы ни слова. Это она поняла, когда после ужина все разбрелись по своим углам, а она перебралась в кухню, чтобы помыть посуду. В этот вечер почему-то спать улеглись раньше обычного. Дети уснули быстро, Дмитрий Иванович, кажется, потихоньку захрапел, а она заснуть не могла – невольно прислушивалась к шёпоту, доносившемуся из-за драпировки, где стояла кровать свекрови и где теперь она спала вдвоём с дочерью.
В последующие дни знакомства с Марией Ивановной словно и не было, потому что, живя в одном доме, Надёжка умудрялась не видеться с ней. Только иногда слышала её строгий голос, обращённый к детям: «Перестаньте дурить. Вы мешаете бабушке!» Надёжке же казалось, что говорится это ей, и тогда мерзкий озноб пробегал по всему телу, будто в этот момент случайно дотрагивалась до чего-то липкого и холодного…
Когда выпал снег, она и вовсе не спешила домой ‒ бродила по улицам одна, что на неё и вовсе и не походило. Всегда она стремилась к своим детям, а теперь поступала так, словно они надоели ей. Немного замёрзнув, она нехотя шла в дом. По ступенькам высокого крыльца поднималась насторожённо, словно боялась спугнуть кого-то, тихо шла через веранду и, прежде чем войти в дом, как посторонняя, шебуршала у двери, предупреждая о своём приходе и словно спрашивая разрешения войти. Однажды, когда остановилась у неплотно притворенной двери, то услышала приглушённый, но резкий голос, который легко узнала. Говорила золовка:
– ...она из тебя верёвки вьёт, а ты, дурачок, помалкиваешь. Ладно бы достойный человек был, а то дремучая деревенская серость! Послушаешь её, и криком кричать хочется: лейка – у неё поливальник, хлыст – жичина! Дети поют бабушке непотребные частушки! Ещё немного поживёшь с ними – мы и тебя разучимся понимать... – Мария Ивановна замолчала, и Надёжка поняла, что всё это она говорит Мите, заглазно хает её, и в первый момент захотелось ворваться в дом, прицыкнуть, но вместо этого Надёжке сделалось стыдно и страшно оттого, что она подслушивает. Боясь быть обнаруженной, она на цыпочках пошла назад, но дверь, ведущая в дом, неожиданно распахнулась, и она увидела поспешно вышедшего мужа. Он не ожидал встретиться с ней и смутился, надел шапку, застегнул пальто и испуганно спросил:
– Ты всё слышала?!
– Кое-что успела...
– Не обращай внимания... Пойдём прогуляемся.
Они вышли на улицу, и никто не решался заговорить первым.
– Зря мы сюда приехали! – сказала она после долгого молчания.
– Кто же знал, что всё так обернется, – не сразу ответил Дмитрий Иванович и вздохнул.
– Может, нам уехать? У нас свой дом в Князеве, а мы тут ютимся!
– Уехать-то недолго... Ребят жалко – всё-таки здесь город. Совсем другая культура.
– Как хочешь, – не стала она ни спорить, ни доказывать то, что чувствовала в душе.
Покорность жены обстоятельствам разозлила Дмитрия Ивановича, и он решил сейчас же, когда вернулись с улицы, без обиняков поговорить с сестрой, но при жене, детях и матери поговорить так и не сумел. Оставил разговор до утра. Утром думал поговорить первым, а сестра, как только дети ушли в школу, а Надёжка к Инессе, – опередила его.
– Митя, у меня есть важный разговор! – сказала она твёрдым шёпотом, когда мать увлеклась радиотрансляцией. – Я посоветовалась с мамой и решила высказать то, что ты вчера не захотел выслушать!
– Мне и так ясно, – горько усмехнувшись, сказал Дмитрий Иванович. – Ты как была с детства эгоисткой, так ею и осталась. Жизнь тебя никак не образумила!
– Почему же... Кое-чему научила. Например, разбираться в людях. Я, например, знаю, что тебе самому такая жизнь в тягость. Ты не столь молод, чтобы кормить и воспитывать чужих детей!
– Не понимаю тебя?!
– Что же тут непонятного... Вместо того, чтобы помогать маме в те годы, когда ей становилось особенно тяжело, ты пригрел чужую семью. Теперь же, после последних политических событий, когда вполне был уверен, что я скоро вернусь и, естественно, маму не брошу, ты приехал сюда, расчетливо решив, что всю заботу по уходу за ней я возьму на себя.
– Можно подумать, что за все годы твоего отсутствия я не заботился о маме. Напротив – делал это за двоих, и не только. Спроси у неё, и она подтвердит! Так что не надо обвинять в том, чего не было. Это для меня обидно, а для тебя недостойно. Можно понять твоё сожаление по загубленным годам жизни, но, согласись, моей вины в том нет. И не надо играть на чувствах к маме. Я её не забывал и никогда не забуду! – от волнения и гнева Дмитрий Иванович вспотел и, закончив говорить, долго промокал платком залысины.
– Хорошее дело! Ты весьма оригинально решил позаботиться о ней, переселившись сюда со своей оравой! Ты разве не понимаешь, что маме в её возрасте нужен покой! – продолжала наступать сестра, и Савин её не узнавал, с душевной болью начинал понимать, что почти ненавидит.
– Что же делать, – всё-таки мягко сказал он. – В конце концов, это её внуки. Зиму как-нибудь потеснимся, а весной начну строить дом.
– Боюсь, что с вами мама до весны не доживёт! И ещё: почему ты решил, что я разрешу строительство?!
– Во-первых, перестань болтать о маме неизвестно что, а во-вторых, покамест в доме хозяйка мама, твоё согласие для меня необязательно. Под чью-то прихоть я подстраиваться не намерен, а если такие условия не устраивают, то тебя в этом доме никто не держит!
Брат и сестра разгорячились, стали говорить на повышенных тонах и не заметили, как мать выбралась из спальни, приоткрыла дверь в зал и гневно сказала:
– Дети, перестаньте ссориться! Мне обидна ваша взаимная неприязнь. Стыдно так вести себя в вашем возрасте!
Ни сестра, ни брат не посмели что-либо возразить, молча разошлись, каждый остался при своём мнении и чувствовал разочарование оттого, что не успел всё высказать. С этой минуты их прерванная ссора напоминала пожар на торфянике, когда огня не видно, а только повсюду стелется дым и всё отравляет. Такой пожар может тлеть месяцами, пока не выгорит всё, что может гореть.
Действительно, с этого дня в доме наступило внешнее благополучие: никто из взрослых не ссорился, даже не повышал тона, две враждующие стороны перестали замечать друг друга, а при необходимости разговаривали только с Глафирой Петровной. Более или менее размеренную жизнь взорвал негаданный случай, окончательно высветивший отношения в семье... Надёжка среди дня неожиданно прибежала домой, чтобы взять для Инессы немного соды, и, заглянув в кухню, услышала Димкин жалобный плач, доносившийся из зала. Она сперва подумала, что ослышалась, а прислушалась – точно, плачет! Вошла в зал и увидела Диму стоящим в углу на коленях.
– Кто же тебя, сынок, сюда определил?
– Тётя Маша...
– Она пошутила, иди ко мне.
– Нет, я и не думала шутить, – раздался сзади голос Марии Ивановны. – Если виноват – получай наказание!
– Что же он такое сделал, что его надо было на колени ставить?!
– Я чашку случайно разбил... – еле слышно пролепетал мальчишка и ещё сильнее заплакал.
– Не тужи, – успокоила Надёжка и подошла, поставила на ноги, удивлённо рассматривая то место, где стоял на коленях сын, и не могла поверить злой догадке: золовка ставила мальчугана коленями на горох, густо насыпанный на коврик! – Кто тебе давал право истязать чужого ребёнка? – медленно поднимая глаза на золовку, угрюмо спросила Надёжка и, не дожидаясь ответа, набросилась на неё, схватила за короткие волосы и одним рывком опрокинула на пол, сдавила горло: – За своего сына – задушу, гадина!
Короткое время Мария Ивановна безмолвно отбивалась, а потом застонала, заголосила. Её крик о помощи лишь подстегнул, словно норовистую лошадь кнут, и Надёжка, не помня себя, била и била ненавистного человека и успокоилась только тогда, когда золовка перестала защищаться. И сразу вслед за небольшим успокоением и облегчением к Надёжке пришёл стыд, усилившийся ещё более, когда она услышала над собой изумлённо-испуганный голос свекрови:
– Надежда Васильевна, что вы делаете?! Остановитесь, остановитесь немедленно!
Ничего не сказав, Надёжка поднялась с пола, подхватила плачущего Димку и потащила в прихожую. Пока одевала его, и сама одевалась, решила в этом доме более не оставаться. Делать здесь нечего. До конца не застегнувшись, она подхватила сына на руки, выскочила с ним из дома и через минуту была у Инессы. На счастье, пациентов у неё не было, и, никого не стесняясь, Надёжка разревелась в полную силу, по-настоящему осознавая, что произошло. Видит бог, она не хотела скандала, наоборот, всегда стремилась к миру в доме, к покою – и вдруг непредвиденный обидный случай, всё теперь окончательно перевернувший. Инесса не мешала выплакаться, даже не успокаивала, а занялась Димкой, уведя его в детскую комнату и дав покупные Олеговы игрушки. Когда он заигрался – вернулась к Надёжке и спросила:
– Что произошло? На тебе лица нет!
– С золовкой поругалась. До драки дошло!
Инесса покачала головой:
– Кто затеял-то?
– Я начала, потому что не смогла стерпеть, когда увидела, что Димка стоит в углу на горохе! Конечно, не надо бы так горячиться, но я себя не помнила в тот момент. Как ни тужи, а случившееся не вернёшь. Теперь мне совсем житья не будет. Надо на родину уезжать.
– А муж что говорит?
– Он пока ничего не знает. Пошёл куда-то на работу устраиваться. Хочет весной свой дом строить.
– Вот это правильно. А ты собралась уезжать! Построитесь, обживётесь, и никто вам мешать не будет.
– Хорошо бы так, да золовка жизни не даст. Это ведь зверь, а не человек.
– Её тоже надо понять: столько лет провела в мучениях!
– Не в этом дело, Инесса Феоктистовна. В ком божьей искры нет, от того добра не дождёшься. Такие люди только для себя живут.
Инесса ничего более не сказала, замолчала, задумавшись о чём-то. Чуть позже пришёл клиент – пожилая полная женщина, принесшая на ногах гору снега. Надежка схватилась за тряпку, а Инесса провела женщину в кабинет, заговорила с ней, застучала инструментами. Когда женщина ушла, появился Дмитрий Иванович. Сняв шапку, он вполголоса спросил:
– Дима где? Вам пора домой.
– Димка со мной, а в ваш дом не пойду – мне там делать нечего. Забирай сына, а я здесь останусь!
– Хватит упрямиться. Руганью ничего не добьёшься.
– А я и не упрямлюсь, а говорю то, что есть! – сказав это, Надёжка замерла душой, подумала: «А кто меня здесь оставлял-то?!» И сразу полыхнула следующая мысль: «Если Инесса не оставит – на вокзал пойду. Там ночь скоротаю!»
Надёжка ночевала у соседей, встала вместе с хозяевами и не утерпела, решила сходить к детям, чтобы собрать их в школу. Ворота оказались запертыми, и она постучала с улицы в тот угол, где спал Бориска. Он открыл быстро, удивлённо и радостно разглядывая мать, и, как хозяин, пропустил её в дом, закрыл дверь. В доме тихо, ребята собирались потихоньку, без обычного галдежа. Свекровь и золовка из спальни не показывались, словно их не существовало, а может, они не решились мешать снохе. Собрав и проводив старших, она начала собирать Димку, чтобы взять его с собой к Инессе, и вздрогнула, когда увидела перед собой золовку, ненадолго забытую, а теперь показавшуюся особенно неприятной. Она пристально посмотрела на сноху и сквозь зубы произнесла:
– Мне надо что-то сказать тебе!
– Я слушаю! – отчеканила Надёжка.
– Выйдем, пожалуйста, на веранду.
Оставив полуодетого Диму, она нехотя пошла за золовкой, не понимая, почему той понадобилось выходить на веранду, будто была какая-то тайна. На веранде они сошлись лицом к лицу, и, после уничтожающего взгляда, Мария Ивановна, коротко замахнувшись, неожиданно ударила сноху по лицу и, ничего не сказав, вернулась в дом. Всё произошло так молниеносно, что Надёжка не успела ничего сообразить, даже боли не почувствовала, только в ушах стоял звук пощёчины, и сделалось нестерпимо обидно. Сами собой полились слёзы, от слабости она опустилась вдоль бревенчатой стены на корточки, не в силах перевести дыхание... Только когда услышала царапавшегося в дверь Димку, немного пришла в себя, но, вспомнив пощёчину, заплакала ещё сильнее. Ничего не видя перед собой, она одела сына, сама кое-как оделась и пошла к Инессе. Оставив ей младшего, не объяснившись, она отправилась на поиски мужа, вспомнив, что Бориска говорил, будто тот устроился на швейную фабрику и ушёл сегодня на работу.
Дмитрия Ивановича она увидела сразу: он сидел в тесной проходной около двери с вертушкой и читал газету. Увидев жену, отложил чтение, улыбнулся, встал и сказал, улыбаясь:
– Предъявите пропуск, гражданочка!
Надёжка никак не отреагировала на его шутку, а молча остановилась около вертушки и едва сдерживала себя, чтобы не расплакаться.
– Мне не до шуток... Я уезжать собралась!
– Может, всё-таки объяснишь, почему или отчего такая спешка? В конце концов, нельзя же рубить с плеча. У нас дети есть! Ты о них подумала?
– Всегда о них помню. Поэтому и решила уехать. А то мы вам очень мешаем...
– Ну, вот что... Тут не место выяснять отношения. Вечером сменюсь – тогда и поговорим. А сейчас выбрось дурь из головы и не мучайся зря, а заодно и меня не мучай! А сейчас возвращайся на работу.
Дмитрий Иванович появился у Инессы в начале девятого вечера – злой, постаревший – и, увидев жену, спросил с издёвкой:
– Ещё не уехала?!
– Нет. Завтра поеду. Утром меня Инесса и Евсей проводят.
– Навсегда, навсегда уезжай, Надёжка! – подал голос подошедший Евсей, обычно не вмешивавшийся в разговоры, а теперь взглянувший на Савина в упор. – Такого размазню всегда найдёшь, а не найдёшь – и не надо. Лучше совсем без мужика жить, чем с таким! – хозяин круто повернулся, скрипнул протезом и ушёл за перегородку, не желая более тратить слов.
Установилась неловкая тишина, а Савин, словно подстёгнутый словами соседа, решительно подступил к жене:
– Собирайся, пошли домой! Нам надо поговорить!
Ехидство соседа действительно взбесило Дмитрия Ивановича. Только то, что он был в гостях, сдержало, чтобы не сказать что-нибудь колкое, не нагрубить в ответ на унижение, которое он беспричинно испытал. Ведь не изверг же он, чтобы отпустить жену с детьми среди зимы! Ведь потом его будут считать негодяем, а он не заслужил этого. Это его беда, а не вина, что он не смог наладить отношения, стать посредником между женой и сестрой.
Выйдя от Инессы, Савин попытался успокоить жену, доказать, что негоже шарахаться из одной крайности в другую, что надо немного потерпеть до весны, когда они начнут строить свой дом и когда не надо будет ни на кого обращать внимания... Дмитрий Иванович говорил долго, запальчиво, а молчание жены ещё более бесило его.
– Скажи что-нибудь! Глупо отмалчиваться! – с сердцем сказал он и от досады топнул.
– Сегодня утром твоя сестра ударила меня, – приглушённым голосом сказала она. – Понимаешь – ударила! По лицу! Вот поэтому я и решила уехать!
Савин замолчал, кажется, навечно. И было странно видеть двух взрослых людей с ребёнком в столь поздний час, молчаливо и долго стоявших в свете пугливо качающегося фонаря. Холодным сиротством веяло от них. Своим обоюдным молчанием они лишь усиливали это сиротство, а когда после долгой-предолгой паузы Дмитрий Иванович заговорил, то Надёжка нисколько не удивилась его словам.
– Если решила – езжай! Может, так действительно будет лучше всем, – устало и горько сказал он и подхватил на руки Димку, прижал к себе и беззвучно зарыдал.
Она не ожидала, что муж заплачет, и теперь, когда он прижимал сына и целовал его, будто расставался навсегда, ей сделалось неуютно, стыдно за саму себя, будто во всём была виновата только она одна. Она не знала, как поступить в этой неожиданной ситуации и, переждав, пока муж немного успокоится, попросила:
– Мить, пошли домой... Поздно уже – Димку спать пора.
Утром Савины начали потихоньку собирать вещи, стараясь не разбудить Глафиру Петровну и её дочь. Но как ни пытались собираться бесшумно, Надёжка догадывалась по частому скрипу кровати в спальне, что свекровь с золовкой не спят, видимо, прислушиваются, и тогда у неё всё закипало внутри, от злости начинали дрожать руки, и чтобы забыться, заставляла себя думать о чём угодно, только не о родственничках.
Утром Надёжку с детьми Евсей отвёз на вокзал. Дмитрий Иванович ждал их, прохаживаясь около здания. Приблизившись к машине, он чуть со стороны наблюдал, как неловко выбравшийся из машины Евсей открыл багажник, хотел помочь выложить вещи, но Евсей это сделал сам, и, что-то сказав на прощание Надёжке, укатил, не взглянув в его сторону.
– Пойдёмте на перрон! – сказал Дмитрий Иванович жене. – Вскоре должен подойти поезд. Билеты я уже купил.
Поезд подошёл незаметно, неожиданно дав свисток у самого вокзала. Савин подхватил на руки Димку, поцеловал его несколько раз и поставил на ноги, сказав: «Слушайся маму!» Потом обнял Нинушку, по-мужски, рукопожатием, простился с Бориской и Володькой, а перед самым вагоном расцеловался с Надёжкой. Помог подняться на площадку, подсадил ребят, передал вещи. Проводница сразу же погнала отъезжающих в глубь вагона, и как ни старался Дмитрий Иванович что-нибудь разглядеть через замороженные окна, так ничего и не увидел, даже пробежав несколько метров вдоль поезда... А тут из головы состава донёсся предостерегающий короткий гудок, по вагонам волной пробежал гулкий перестук буферов, и, плавно ускоряясь, поезд покатил мимо вокзала под прощальные взгляды редких насупленных провожающих.
Продолжение здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Пронский Владимир
Вы читали продолжение. Начало здесь
Главы из первой книги романа "Провинция слёз" читайте здесь (1) и здесь (2) и здесь (3) и здесь (4) и здесь (5) и здесь (6) и здесь (7) и здесь (8)
Рецензии на роман «Провинция слёз» читайте здесь и здесь Интервью с автором здесь
