Свет в окне Анютиной комнаты погас, и Елисеев встрепенулся от воспоминаний. Усмехнулся: опоздал ты, Валерий Павлович, с предложениями сыну – съездить с ночёвкой на рыбалку. Можно сказать, вырос Тёмка без этого… Разве что, когда ещё горным инженером работал, пару раз получалось у Елисеева выбраться с мальчишкой на Донец. Счастливых разговоров Тёмке потом на год хватало…
Елисеев завёл машину. Когда откуда-нибудь возвращался поздней ночью, по давней привычке находил глазами свой дом – ещё с дороги, издалека. И сердце билось в ожидании самого желанного счастья: в доме светилось окно, – значит, Ирка, Иришка ждала его. Елисеев даже машину останавливал – покурить и… посмотреть на освещённое окно. А ещё – чтоб подольше длилось это счастливое ожидание встречи с Ириной. Потому что счастье потом становилось ещё большим. И – неважно, виделись ли они сегодняшним утром, или два дня назад, перед его отъездом на совещание в Управлении… Или – после тревожных дней и ночей, когда в шахте работали горноспасатели, и Елисеев сутками не поднимался на поверхность. Сквозь темноту степной ночи он возвращался домой, находил светящееся окно своего дома… Останавливал машину, доставал сигарету… Представлял, как ещё на пороге подхватит на руки полусонную Иришку, как стыдливо она будет запахивать незастёгнутый короткий халатик и счастливо шептать:
-Оой, Валер!..
А он уложит Иришку на разостланную постель… и сердце снова взлетит в какие-то немыслимые высоты: ждала его Ирка!.. Будет целовать её губы и шею, беззастенчиво ласкать грудь, смуглый упругий животик… И впереди у них будет не полночи, а – целая вечность. А перед этой вечностью Елисеев зайдёт в комнату сына, склонится над кроваткой. Прислушается к Тёмкиному дыханию, осторожно коснётся губами тёплой, родной макушечки, пахнущей солнышком и полураспустившимися тополиными листьями, а ещё – почему-то чистой свежестью угля: должно быть, бегали с мальчишками к террикону…
Ирина уже три дня была в Михайловке, и сейчас светилось окно в Тёмкиной комнате.
Может, надо зайти к сыну, – не ждать утра… Обнять его плечи, посмотреть в глаза… Сказать: так получилось, сын… Про жизнь… и поле сказать…
Но, лишь подъехал к дому, свет в окне Тёмкиной комнаты тут же погас.
Словно Артём услышал звук отцовской машины и тут же выключил свет, притих под одеялом, сделал вид, что давно спит.
Валерий Павлович всё же присел на краешек постели, неслышно коснулся ладонью Тёмкиных волос.
И – что сказать ему…
Нет.
Пусть вернётся Ирина.
А Тёмка тоже еле сдержался, – чтоб не вскочить, не сбросить одеяло… Не закричать отцу:
- Зачем тебе эта Анька!.. Мама лучше её!!! Как же так, бать?.. Как мы жить будем, – ты, мама… я.. Если Анька… если у Аньки… дочка…
Сдержался, – потому что не мальчишка же он.
И соплей не будет.
Он просто скажет отцу:
-Бать, ты предал нас. Мать, меня. Дом наш. Да и не наш он теперь, дом. Ты приведёшь сюда Анютку… с дочкой и с куклами… И дом станет совсем другим. А я к матери уеду. Мы не вернёмся сюда.
А батя чуть свет уехал на шахту: там начинаются совместные с горноспасательным взводом учения…
В школу идти не хотелось. Всё равно, – они с матерью уедут из Светлого Яра, и восьмой класс придётся заканчивать в какой-то другой школе. И там Тёмка не будет сыном директора шахты… И после восьмого вообще уйдёт в техникум, – на горноспасателя учиться…
Зайти, что ли, к Аньке… Первая смена уже спустилась в шахту, в медпункте пусто. Зайти… и сказать: я знаю – про отца и про тебя… И про… куклу знаю… И ты…
Найти какое-нибудь слово…
Анютка подняла глаза от чьей-то карты, удивлённым взглядом окинула Тёмку:
-Таак. Должна Вам сказать, Артём Валерьевич, что директором шахты вы точно не станете: очень уж часто уроки прогуливаете. Ты почему не в школе? Рука зажила. Можно не только слушать и читать, – писать тоже можно и нужно. Гуляешь чего?
Артём облокотился о дверной косяк. Смотрел на Аньку: красивая она… Глаза – синие-синие. Ухмыльнулся:
- Так… Настроения нет – учиться. С батей поссорился.
Анютка чуть растерянно отбросила со лба светлую прядь волос. А сказала строго:
- Зря поссорился.
- А… если по-другому нельзя?
- Можно. Ничего хорошего из ссоры с родителями не выйдет.
-Ты будто знаешь…
- Знаю. Родителей слушаться надо.
-И давно ты такой умной стала… послушная дочь?
- Недавно. И дочь я не послушная.
Тёмка ухмыльнулся:
- Да что вы говорите, Анна…
- Владимировна я.
- Да что вы говорите, Анна Владимировна. Неужто вы… родителей не слушаетесь. А – можно спросить: отчего тогда… на берег не пришла? Я до вечера ждал тебя.
- Ты, значит, ждал. И письмо ты написал? И розы на подоконник – ты?
-А ты мне нравишься, – вызывающе и нахально сощурился Артём. – А вдруг и я тебе… понравлюсь?.. Говорят же, мы с батей – две капли воды. Погуляем… по берегу. У нас с пацанами там… чуть дальше, за дубами, шалаш ещё с лета остался. Камышом крытый, – никакой дождь не страшен. Хочешь – сходим?
-Хороший ты мальчишка, Артём. Только твоё дело – девчонкам в школе нравиться. А про шалаш на берегу – я тебе уже сказала: маленький ты, – гулять со мной. Про то, что нравлюсь я тебе, выбрось из головы. Не выдумывай. Мне в твоём возрасте тоже нравились те, кто постарше. Военрук школьный, – лет на пятнадцать старше меня был, я в восьмом тогда училась. Он всем девчонкам нравился.
- А сейчас… тебе тоже нравятся… постарше?
- Иди в школу. А вечером дождись отца и помирись с ним. – Анютка взглянула на часы: – И мне идти пора: на шахте учения с горноспасателями. Я дежурю на спуске-подъёме.
Из-за этой Анькиной строгости так и не нашлось нужных слов, чтоб сказать ей, – про неё… и про отца…
А Анютка смотрела в окно – как уходит этот нагловатый… но такой красивый… и славный мальчишка, сын Валерия Павловича…
Потом устало опустила лицо в ладони.
Так хотелось, чтобы у Артёма с отцом всё было хорошо…
А ещё хотелось Анютке… Домой хотелось. К батиному плечу прижаться бы… Чтоб защитил, как в детстве, – от всех-всех девчоночьих бед…
Батя хотел защитить… уберечь её.
А им с Мишкой хотелось побыстрее. Обоим очень хотелось, чтоб – побыстрее, чтоб – вот так: семья. Хоть и в крошечной Мишкиной комнате в общежитии, а всё равно – вдвоём. Чтоб Анютка готовила завтрак и обед, чтоб ждать встреч после Мишкиных смен.
Отец с Мишкой курили. Батя хмурился, сводил брови:
- Куда спешите? Сыграем свадьбу, – как положено. Братухин дом пустует, – там и будете жить после свадьбы. Пока Толик с Галиной вернутся из Воргашора, – ваш дом успеем достроить.
Анютка бесстрашно и самоуверенно объяснила отцу:
- Ждать нам нечего. Мы с Мишей заявление подали.
Мишка смущался перед батей, виноватую улыбался… Но не выпускал из своей руки Анюткину ладонь.
Мишкину комнату в общежитии Анютка успела вымыть до блеска. Повесила на окна занавески – совсем простенькие, ситцевые… Но им с Мишкой эти занавесочки очень нравились и казались самыми красивыми на свете.
И целую неделю Анютка готовила Мишке завтраки. Мишка утверждал, что никогда не ел таких вкусных сырников и яичницы на сале… А на обед Анюта сварила борщ, и Мишка сказал, что такой борщ никто на свете не умеет варить.
А потом Мишка ушёл в третью смену.
В ту ночь в шахте взорвалась метановоздушная смесь.
Пятеро шахтёров погибли сразу.
Мишка в больнице не приходил в себя. Это врачи так говорили. А Анютка не замечала бинтов, видела только самое родное его лицо. Склонилась к нему, чуть слышно прошептала:
- У нас ребёночек будет, Мишенька. Дочка у нас будет. Ты говорил, – дочку хочешь…
Врачи говорили, что Мишка без сознания… А он при этих Анюткиных словах сжал её руку. И почерневшие Мишкины губы почти неприметно дрогнули в улыбке…
Отец угрюмо отмалчивался.
Матери Анюта призналась, что беременна…
Мать всплеснула руками:
- И что теперь?!.. Как будешь ребёнка растить, – одна?.. И кому ты теперь будешь нужна – с ребёнком на руках! Да ещё с ребёнком, которого нагуляла, – без свадьбы, без мужа! Опозорила нас с отцом!
Через несколько дней мать сказала:
- Завтра утром собирайся. Я договорилась. У Ольги Викторовны знакомая в городской поликлинике. Завтра же всё сделают. И никто ни о чём не узнает.
Анютка похолодела:
- Куда… собираться? Что сделают?
Мать раздражённо повысила голос:
- Не знаешь? Не прикидывайся! Сама на фельдшера учишься!
Анюта сдержала слёзы, до боли прикусила губы. Сбивчиво объяснила матери:
- Я никуда не поеду. Это… наш с Мишей ребёнок. Это Мишина дочка. Он хотел… дочку.
-Нет твоего Миши! И свадьбы у вас не было! Ты что, – думаешь, тебе шахта будет деньги платить на ребёнка?! Миши твоего нет, а ребёнка ты нам с отцом в подоле принесёшь?
От обиды Анюта не слышала своих слов:
- Не принесу. Сама справлюсь.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)
