Люба стояла перед огромным жилым домом, такие дома назывались сталинками. Девушку всегда восхищали такие дома, какие же там, наверное, квартиры огромные, а потолки. Вспомнились кадры из советских и российских фильмов, снятые в таких квартирах, представились диваны с высокими деревянными спинками, обитые кожей, огромные буфеты с хрустальными сервизами, огромные окна и двери, как во дворцах, красивый деревянный паркет и много чего ещё. Интересно, а как будет выглядеть квартира, в которой Любе предстояло работать. Она читала, что в таких домах жили высокие чиновники, научные сотрудники, артисты, светская элита того времени. Были, конечно, и сталинки, которые строились для рабочего класса, но они ни в какое сравнение не шли с этим дворцом.
Любу наняли сюда сиделкой к одной пожилой женщине, у которой парализовало ноги после инсульта, и пропала речь. Сиделку должна была встретить соседка и подруга пожилой женщины. А её дочь, разместившая объявление о найме, жила заграницей и не могла приехать к матери, а может и не хотела. Хотя, чего этой женщине жаловаться, если дочь наняла ей за немалые деньги сиделку, а не отправила в какой-нибудь убогий приют для престарелых.
Люба вошла внутрь и сразу же замерла от восхищения. Холл был просто огромным, он потрясал своими размерами, высотой потолков, массивной лестницей, огромными окнами.
Ничего себе! Какая красота, я словно назад в прошлое попала. Если сейчас ещё навстречу по лестнице спуститься какой-нибудь офицер в советской форме или ученый в пальто и шляпе того времени. Ничего себе!
— Девушка, вы к кому? — от созерцания Любу отвлек голос вахтерши.
— Здравствуйте, я Любовь Ложкова, я в 12ую квартиру.
— А, вы к Аделаиде Сергеевне? Поднимайтесь на четвертый этаж, вас ждут.
— Спасибо.
Нужная квартира находилась в первом подъезде, на каждой площадке, которые тоже превышали размерами типичные площадки в хрущевках, было по три квартиры, две угловые слева и одна справа. Нужная квартира оказалась одной из угловых. Люба подошла к огромным массивным дверям и нажала на звонок, за дверью послышалась приятная трель. И вновь девушка ощутила себя путешественницей во времени. За дверью послышались тихие шаги, дверь приоткрылась, за ней стояла женщина лет семидесяти с небольшим в аккуратном синем платье, волосы уложены в высокий пучок.
— Здравствуйте, я по объявлению.
— Здравствуйте, милочка, — женщина заулыбалась, сняла цепочку и пропустила Любу внутрь. — Ангелина меня предупредила, я вас жду. Меня зовут Лидия Романовна. Проходите, пожалуйста.
Люба с восхищением осматривала коридор, вот это габариты.
— Проходите сюда, в гостиную, — женщина указала на двери справа от входа. Прихожая была по размерам больше, чем кухня в квартире Любы, а гостиная. Огромная светлая комната, с тремя большущими окнами, комната со стороны окон шла полукругом и выступала вперед, гостиная была обставлена именно той мебелью, которую себе и представляла Люба. Правда кроме дивана с высокой спинкой, был массивный кожаный диван, антикварный столик, а вдоль стены стояло несколько шкафов удивительной резной работы, в одном было множество книг, во втором посуда и статуэтки.
— Как красиво! Я впервые в такой квартире.
— Спасибо, но я соседка, живу в соседней квартире, но планировка почти такая же, не считая этого выступа с окнами. Мы с Паулиной давно тут живем. Эти квартиры выделили нашим мужьям, они были крупными чиновниками и работали, хотя сейчас уже и неважно где они работали. Но часто ездили в командировки в Польшу, ГДР и другие страны, да и я тоже. Я ведь в молодости была балериной. Да, знаю, по мне сейчас так и не скажешь, но было время. Может, вы хотите чаю?
— Нет, спасибо.
— Люба, Ангелина мне сказала, что у вас медицинское образование.
— Да, я обучалась и работала медсестрой. Но зарплата сами знаете, какая у бюджетников, поэтому решила пойти сиделкой.
— Вы не волнуйтесь, от вас необходимо только ухаживать за Паулиной, а уборкой и готовкой занимаются другие, Ангелина давно наняла персонал для матери.
Лидия Романовна стала объяснять Любе про установленный в квартире порядок, про состояние Паулины. В квартиру два раза в неделю приходила служба клининга и наводила порядок под присмотром Лидии Романовны, через день приходила домработница, она готовила, стирала и гладила белье.
— А Паулина Андреевна давно лежит?
— С месяц. До вас работала одна девушка, но она ушла, — последние слова прозвучали неоднозначно, — понимаете, Любочка.
Лидия Романовна вздохнула, собираясь с мыслями.
— Понимаете, Паулина, она не простой человек. Мы знаем друг друга очень давно, я вам говорила. Наши мужья занимали одинаковые должности, имели одинаковый достаток. Мы обе ни в чем не нуждались: мебель, шубы, драгоценности, машина, поездки на моря, светские вечера. Но Паулина всегда находила повод завидовать кому-нибудь. И ладно бы, если она просто завидовала, но. Есть люди, которые похвалят и сглазят, а стоило Паулине позавидовать чему-нибудь и всё. Вот и я испытывала на себе её зависть. Мне пришлось бросить балет из-за того, что я начала резко и необъяснимо набирать вес. Врачи ничем не могли мне помочь, а началось это всё после слов Паулины. Она однажды после моего очередного выступления пришла в мою гримерку и со вздохом сказала: «Эх, Лилия, я так тебе завидую, ты такая стройная, даже диету держать не надо. А я каждый кусочек считаю, особенно после рождения Ангелины». И сказала она это с легкой завистью, но результат перед вами. Вы можете мне не верить, но она такая. И с возрастом становилось всё хуже, она стала завидовать абсолютно всем, то у соседки шуба лучше, то у другой муж больше получает, то у третьих квартира больше. И у людей обязательно что-то случалось: шубу украли, мужа уволили с позором, квартира сгорела. Я сама старалась поменьше с ней общаться. Да что там посторонние. Она своей собственной дочери завидовала. Бедная девочка. У неё были чудесные волосы: шелковистые, гладкие, здоровые, так Паулина из зависти стригла девочку чуть ли не под мальчика. Когда Ангелина выросла, то не стала давать матери оболванивать себя, отрастила волосы. Какая копна волос у неё была, загляденье. Паулина всё вздыхала, вот, мол, зачем ей такая коса с руку толщиной. И у Ангелины стали выпадать волосы, бедная девочка, как она переживала. Пришлось ей подстричься под каре, чтобы не потерять последние. Много ещё чему завидовала Паулина, её дочь быстро поняла, что все её несчастья и болезни от зависти собственной матери, поэтому и уехала учиться в Латвию. Там вышла удачно замуж и осталась, сейчас свой бизнес имеет. Отец к тому времени уже умер от сердечного приступа, а с матерью она общаться не хотела, боялась просто. Даже ничего не рассказывала про мужа и детей, так в общих чертах. Так вот, к чему я. Раньше я часто приходила к Паулине, стало жалко её, совсем одна, мой муж тоже умер, вот мы и коротали вместе вечера за чашечкой кофе. Пока Паулина не стала завидовать моему здоровью: вот и давление у меня не скачет, и бегаю по магазинам, как молодая. Так у меня стали ноги болеть, еле ходить стала, давление замучило, и свела я наше общение снова к минимуму. Не меняется человек. Потом её разбил инсульт, наняла Ангелина ей хорошую девушку Машу, светлый и веселый человечек, всегда улыбалась, часто смеялась, постоянно старалась подбодрить Паулину, но та лишь завидовала. Паулина так злобно и с завистью смотрела на Машу, аж страшно становилось. Итогом стало то, что у девушки родители разбились в аварии. Маша, когда последний день была тут, выглядела, как привидение, краше в гроб кладут. Вот зачем она ей позавидовала? Твои-то годы уже прошли, и ты была когда-то молодая и веселая, зачем завидовать молодым сейчас? Поэтому я вас и хочу предупредить, чтобы вы были осторожнее. Ничего лишнего про себя не рассказывайте, чтобы не завидовала. Хоть она сейчас и не разговаривает, а только мычит, но всё равно. Ну, давайте я вас с Паулиной познакомлю, если вы ещё не передумали.
— Ваш рассказ, конечно, немного удивил и насторожил, но я не передумала. Да и нечему мне завидовать. Кто я? Красотой не блещу, богатством тоже. Думаю, что не стану целью зависти Паулины Андреевны.
— Не знаю, не знаю, — покачала головой Лидия Романовна.
Комната Паулины Андреевны была следующей по коридору: светлая просторная комната с широкой двуспальной кроватью с балдахином. На кровати лежала Паулина Андреевна, она была очень худа, кожа отдавала нездоровой бледностью, под глазами залегли синяки, но взгляд был ясный и злой. При знакомстве она осмотрела Любу с головы до ног с такой неприязнью, что девушка почувствовала себя замухрышкой на приеме у королевы. После знакомства Лидия Романовна показала Любе квартиру и объяснила всё про режим дня Паулины.
— Ну так вот. В прихожей есть кладовая, слева по коридору ванная и уборная, раздельные, сразу справа в прихожей твоя комната, она раньше принадлежала Ангелине, гостиную и комнату Паулины ты видела, а прямо по коридору кухня. Ничего сложного.
Комната, предназначенная для Любы, была размером с её зал в квартире, там тоже стояла огромная кровать, ложе, такое название больше подошло бы. Телевизор имелся только в гостиной и в комнате Паулины. Вечерами она любила смотреть сериалы и передачи. Распорядок дня был не таким уж и сложным, ложилась спать Паулина Андреевна рано, в десять часов, просыпалась не раньше десяти. Для связи с ней стоял колокольчик и детская радио-няня, чтобы слышась всё, что происходит в комнате. Люба надеялась, что женщина со временем станет ей доверять и у неё исчезнет эта злоба во взгляде. И потянулись дни, Люба не слишком и напрягалась с уходом за Паулиной. Всю стирку на себя брала приходящая работница, Любе оставалось только поменять белье, обмыть Паулину Андреевну, накормить её, дать лекарства и уложить спать. Иногда Люба читала ей книги по вечерам, так советовала делать Лидия Романовна, она часто забегала в гости, пила с Любой на кухне чай, с Паулиной Андреевной она старалась долго не общаться. Да и как можно общаться с человеком, который не разговаривает. И видно было, что Лидия Романовна побаивается свою старую подругу.
Так прошла неделя. Вечером, переодев Паулину Андреевну ко сну, Люба собиралась выйти из комнаты, но её рука замерла на выключателе. Какое-то тревожное чувство заставило её замереть, чувство тревоги и ощущение взгляда. Девушка обернулась, так и было. Паулина Андреевна с нескрываемой завистью смотрела на ноги девушки. Потом посмотрела на девушку, Любе показалось, что она улыбнулась, хотя мимика давалась женщине с трудом.
— Спокойной ночи, Паулина Андреевна, — девушка погасила свет, вышла из комнаты и прикрыла дверь. Неприятное чувство не отпускало. Может позавидовать, но чему? Ха, смешной вопрос: здоровью. Она-то лежит, не ходит, в отличии от меня. Нет, надо забыть про это. Да, она может завидовать тому, что я умею ходить, но это не значит, что меня завтра должно парализовать.
Ночью Люба проснулась от непонятного шума, она открыла глаза и прислушалась. Шум доносился из радио-няни. Вперемешку с помехами и шипением слышался голос.
— Ноги, — раздалось сквозь помехи из радио-няни. Люба замерла, взяла радио-няню, поднесла к уху, — ноги.
Голос практически прокричал, потом послышался звон колокольчика и звук падения. Люба выронила устройство и кинулась в комнату к Паулине Андреевне. Что-то случилось. Девушка вбежала в комнату и замерла в ужасе, на полу возле кровати сидела Паулина Андреевна, рядом валялась радио-няня и колокольчик.
— Паулина Андреевна, с вами всё в порядке?
Девушка хотела подойти и помочь женщине, уложить её на кровать, но старуха резко повернула голову в сторону девушки. Её глаза были полны злости и зависти.
— Ноги! — прокричала старуха и с неимоверной скоростью стала ползти на руках к девушке.
— Паулина Андреевна, успокойтесь, пожалуйста! Паулина Андреевна!
Но старуха не слушала девушку, она успела подползти и схватить Любу за ноги, отчего девушка свалилась на пол и больно ударилась головой.
— Ноги, — практически уже прорычала старуха, а икры девушки пронзила ужасная боль. Старуха расцарапал кожу до крови, откуда у неё такие ногти, Люба лично подстригала ей их вчера, а сила. Казалось, что девушку держит за ноги не парализованная старуха, а силач тяжеловес.
— Паулина Андреевна, прошу вас! Мне больно, отпустите.
Люба с трудом смогла вырваться из цепких рук старухи, выскочила за дверь спальни и закрыла её. С той стороны раздался сильный удар и крик вперемешку со злобным рычанием: «Ноги!»
Девушка кинулась к себе в комнату, ноги болели и подгибались, ушиб головы отдавался тупой болью в затылке, руки тряслись. Девушка с трудом достала ампулу с успокоительным, набрала в шприц и замерла. Она должна выйти и сделать укол старухе, не знаю, что происходит, но укол успокоит её, она уснет. Люба прислушалась, глухие стуки ещё доносились из-за двери спальни Паулины Андреевны. Девушка сделала глубокий вздох и двинулась в сторону спальни женщины. На полпути девушка заметила, что стуки прекратились.
— Паулина Андреевна? Я вхожу, пожалуйста, ведите себя спокойно.
Люба приоткрыла дверь и заглянула, старуха лежала на полу посреди комнаты с закрытыми глазами. Девушка кинулась к женщине, ты дышала, просто спала. И что это было? Приступ? Но за всю свою работу медсестрой Люба не могла припомнить ничего подобного или у неё мало опыта? Девушка с трудом уложила женщину в кровать, подняла с пола колокольчик и радио-няню, вышла и заперла дверь. Свою дверь в спальне она заперла изнутри, обработала раны на ногах, но спать уже не легла, не смогла заснуть из-за пережитого ужаса.
Утром она как ни в чем не бывало исполнила свои обязанности, старуха в этот раз даже не смотрела на неё. Скорее всего, она и не помнила, что случилось ночью. Или помнила? Люба решила сходить к соседке и расспросить о возможных приступах, возможно, что Лидия Романовна знает. Но уже у двери соседки она вспомнила, что Лидия Романовна уехала к детям в гости и будет только через два дня. Ничего, подождём, потом спрошу.
Но потом спросить у Любы не получилось, да и незачем было уже. Зайдя в обед с тарелкой супа в спальню к Паулине Андреевне, Люба с ужасом поняла, что женщина скончалась. Люба вызвала все необходимые службы, позвонила Ангелине, та обещала вылететь первым же рейсом, но попросила Любу остаться в квартире, так как ключи оставить было некому. Лидия Романовна обещала приехать только завтра, да и зачем она тут, если приезжает дочь. Ангелина перезвонила и сообщила, что прилетит завтра в одиннадцать дня.
Любе ничего не оставалось, как провести ещё одну ночь в квартире. Если до этого её восхищала огромная сталинка, то после недавних событий и смерти Паулины Андреевны девушке было не по себе в этих огромных хоромах. Только сейчас она заметила, что все шаги и звуки отдаются эхом, словно в пещере или колодце. Люба заперла дверь в спальню Паулины Андреевны, предварительно наведя там порядок. Поняв, что заснуть она не сможет, решила посмотреть телевизор в гостиной. Под телевизор девушка и заснула на диване, из сна её вырвал непонятный шум. Девушка выключила телевизор и прислушалась, это были шаги. Неужели воры залезли? Этого ещё не хватало! Она, стараясь не шуметь, встала с дивана, подошла к двери и выглянула в коридор. Звуки шагов доносились со стороны комнаты Паулины Андреевны.
Люба замерла в ужасе, но одернула себя. Старуха мертва, её тело в морге. Там, скорее всего воры, надо добраться до своей комнаты, запереться и вызвать полицию. Девушка тихонько вышла в коридор и на цыпочках стала идти в свою комнату. Шаги становились громче, приближаясь к выходу из спальни. Стоп! Шаги прекратились. Девушка тоже замерла и осторожно обернулась. В коридоре в свете, падающего из окна кухни, был видел силуэт. Это была никто иная, как…
— Жизнь, — Паулина Андреевна вытянув руки, бросилась в сторону девушки. Люба закричала и побежала в комнату. Она успела захлопнуть дверь прямо перед носом умершей старухи, кем бы она сейчас не была: зомби, привидение, демон или кто. Девушка закрыла дверь на ключ, с той стороны раздавались оглушительные удары и рычание вперемешку с воплями. Люба сползла на пол и заплакала. Господи, помоги. Спаси меня, помоги, пожалуйста! Что это происходит? Господи, пожалуйста, помоги!
Стуки в дверь продолжались до самого рассвета, от бессилия и пережитого ужаса девушка заснула прямо на полу у двери. Из тревожного сна её вырвал звонок в дверь. Это приехала Ангелина.
— Господи, Люба, что с вами. Вы выглядите ужасно.
Люба не стала ничего рассказывать Ангелине про ожившую безумную старуху, её мать, которая ломилась в спальню всю ночь. Девушка только дала номер и адрес морга, куда увезли тело, собрала свои вещи. На пороге, прощаясь с Ангелиной, она сказала:
— Ваша мать теперь будет завидовать живым, не оставайтесь в этой квартире. Ей теперь нужна жизнь, поверьте мне. Прощайте.
Ошарашенная Ангелина смотрела вслед девушке, но в глубине души она знала, что её мать запросто может остаться в этом мире из-за зависти к живым.
