В уютном городе К., с прекрасной архитектурой, множеством аллей и чудесных парков, прогуливалось по улицам немало ухоженных, со вкусом одетых, беспалых женщин.
Объяснялось это тем, что, когда ребёнок в семье достигал шестнадцати лет, маму вызывала специальная комиссия. Если же мамы, по какой-то причине не имелось, роль эту брала на себя бабушка, тётка, старшая сестра или же опекунша. Любая, кто заботился о ребенке. Не пойти было нельзя, таков закон, а жители города закон соблюдали неукоснительно.
Независимо от того, что решила женщина, явиться надлежало каждой, чтобы решение обнародовать.
Строгая комиссия заседала за длинным роскошным столом красного дерева. Встречу всегда назначала ровно за сутки до даты рождения ребенка. Звонок, с тем, чтобы назначить час, мог раздасться в любое время означенного дня. Поэтому работающим дамам предоставляли официальный отгул.
Женщины готовились загодя; одежда, прическа, макияж, маникюр.
Всё и почти всегда, за редким исключением, происходило по одному и тому же сценарию.
Волнуясь, женщины открывали тяжёлую дверь, поднимались по широкой мраморной лестнице, шли по едва освещенному коридору и наконец оказывались в большой светлой комнате, где и заседала комиссия,
глава которой, жестом предлагал присаживаться. Какое-то время все сидели в полной тишине, дабы проникнуться моментом. Затем глубоким бархатным голосом, предварительно непременно откашлявшись, глава вопрошал:
-Вы готовы, мадам? Есть ли у вас вопросы? Возражения?
Онемев от переживаний, женщина, как правило, согласно кивала: готова, мол. Вопросов и возражений нет.
После чего один из присутствующих поднимался со своего места, извлекал из-под стола чёрный кожаный саквояж и, бесшумно скользя по толстому ковру, приближался к посетительнице.
Палец, которого предстояло лишиться, выбирала дама.
Процедура, за многие годы практики, доведенная до автоматизма, происходила быстро, почти бескровно, но, к сожалению, на живую. Обезболивание не предлагали. Обрубок немедленно обрабатывали специальным составом, а палец молниеносно исчезал в недрах саквояжа, где имелась ячейка с сухим льдом.
Женщине наливали немного хорошего, очень хорошего коньяка и отпускали с миром.
С этого дня жизнь текла своим чередом.
Однажды город навестил журналист, гордый представитель одного из крупнейших изданий в стране. Слухи о странном, зловещем ритуале, цель которого вызывала догадки и рождала самые нелепые предположения, достигли его любознательных ушей, и журналист отправился в путь. Дорога оказалась неблизкой, пролегала через густые леса и широкие реки, но желание убедиться, узнать, увидеть, гнало журналиста вперёд.
И вот, через десять дней пути, показались остроконечные, разноцветные крыши города К.
Чужакам и раньше случалось заезжать сюда, но надолго задерживались единицы. Таинственный город К., надо признать, обладал весьма специфической атмосферой. Объяснить невозможно, лишь почувствовать, едва вдохнув. Любой, кто оказывался на улицах, сразу же безошибочно понимал, задержится ли он хотя бы на пару дней, или же уедет тотчас, не мешкая.
Журналисту в первую же минуту стало ясно: надолго он не останется, но несколько дней в запасе есть. В связи с этим, он решил приступить к делу, не откладывая, не дав себе возможности отдохнуть с дороги.
Остановился гость в маленьком отеле на центральной площади.
За стойкой его встретила стройная дама, лет сорока пяти, на чьей левой руке не хватало двух пальцев. Дама приветливо улыбнулась ему и протянула ключи от номера.
Постоялец открыл было рот, чтобы выведать у нее тайну, но дама отрицательно покачала головой и приложила палец к губам, как если бы прочла его мысли.
Бросив вещи, журналист отправился на поиски того, кто согласится поведать ему ЧТО же происходит в городе К.?
В первый день он не нашёл желающих поделиться. Горожане отказывались говорить, неизменно вежливо, непременно с улыбкой, ссылаясь на неотложные дела, головную или зубную боль. Отговорки могли быть любыми, самыми дикими и неправдоподобными. Результат один - отсутствие достоверной информации.
Расстроенный журналист бродил по улицам города, подумав о том, что осмотреться, прочувствовать дух ему никак не помешает. В городе имелось множество крошечных магазинчиков, лавочек и лавчонок. Вскоре журналист заметил, что название "Дамские пальчики" встречается чаще других и решил заглянуть. В помещении было прохладно, вдоль стен располагалась изящные стеклянные стеллажи, на коих покоились болванки, с натянутыми на них перчатками. Их было множество, самых разных фактур, цветов и размеров. Зрелище, надо сказать, жутковатое. Будто лишившись хозяина, кисти застыли в немом ожидании.
- Дамы нашего города получают этот товар абсолютно бесплатно, - неожиданно произнёс маленький человечек, появившейся словно бы из воздуха.
- Что вы говорите! - изумился журналист, вздрогнув от звука его голоса.
- Местные власти оказывают эту услугу. Если женщине не нравится ничего из представленного, она в праве потребовать что-то свое. Ограничений нет. Полёт фантазии и только. Хотите шёлк? Пожалуйста! Быть может атлас? Или лайку? Никаких проблем! Пусть каждый пальчик будет разного цвета? Как пожелаете!
В ручках наших женщин благополучие целого города! Ни больше, ни меньше!
Как только изделие готово, мы отправляем к заказчице курьера с извещением. Мадам приходит, мерит и если остаётся довольна, то уходит окрылённая. А нет, так мы переделаем столько раз, сколько мадам пожелает. Женщины могут капризничать бесконечно долго, это их право, а наша обязанность исполнить каприз.
- В перчатке специальные вкладыши? Они создают иллюзию полноценной руки? - догадался журналист.
- Совершенно верно, молодой человек. Безупречную иллюзию.
- Какое потрясающее исполнение! - восторженно воскликнул журналист, коснувшись одной из перчаток.
- Мы очень стараемся для наших женщин. Очень, поверьте, - ответил словоохотливый человечек. - А теперь вам пора.
- Но... Что же здесь все-таки происходит?! Как это всё объяснить?! - журналист обернулся, надеясь увидеть глаза собеседника, но тот исчез так же внезапно, как появился. Затем погас свет, а дверь сама собой отворилась, намекая на то, что помещение следует покинуть.
Заинтригованный, взволнованный журналист долго ещё плутал по улицам и переулкам, неоднократно предпринимая безуспешные попытки, разговорить прохожих.
Так и не узнав ничего больше, раздосадованный вконец журналист, вынужден был отужинать в одиночестве в одном из многочисленных уютных ресторанов и отправиться на боковую.
Однако на другой день, когда журналист уже было окончательно отчаялся, чтобы не сказать пал духом, он зашёл в парк и уселся напротив пруда чтобы спокойно подумать, рядом опустилась элегантная дама в длинном кашемировом пальто серебристо-серого оттенка.
- День добрый, молодой человек, - вежливо произнесла незнакомка.
- Здравствуйте! - несколько более энергично, чем следовало, отозвался журналист, в чьём сердце вспыхнула, загорелась, затеплилась надежда.
Дама мягко улыбнулась и продолжила:
- Я знаю зачем вы здесь. Мы все это знаем. Я помогу вам разобраться насколько это возможно. Пролью немного света, поскольку совсем скоро вам надлежит уехать, а больше вы сюда никогда не приедете. Это я, все мы, знаем совершенно точно. Будет невежливо, если мы отпустим вас ни с чем, - с этими словами она стянула перчатки и журналист увидел, что на обеих руках собеседницы не хватает пальцев. На левой руке отсутствовал мизинец и безымянный, а на правой недоставало большого и указательного.
Словно заворожённый, потеряв всякое представление о приличиях, журналист, уставился на представшие искалеченные руки.
- Ничего, ничего, - успокоила дама, - Я хорошо вас понимаю. Мы здесь привыкли к такой реакции. Чужаки так реагируют всегда. Это вполне естественно.
Позволив журналисту увидеть, дама снова спрятала руки в перчатки, и уже никто бы не догадался, что изящные эти ручки травмированы, изуродованы безвозвратно.
Журналист с трудом сглотнул, ощутив небывалый, не свойственный ему трепет.
- Всё предельно просто, - сказала, меж тем, элегантная незнакомка, - Ещё со времен моей прапрабабушки мы, жители города К., знаем: если женщина, у которой есть ребёнок, за день до его шестнадцатилетия, позволит лишить себя любого, на выбор, пальца, ребёнок будет гарантированно счастлив, здоров, удачлив и найдёт свой путь. В нашем городе нет больных, бедных и несчастных людей. И каждый наш житель на своём месте.
- И что же, ни одна не отказалась? Не уехала? Не попыталась предоставить судьбе решать самой?
- Ни одна. Хотя у каждой есть такая привелегия. Принуждения нет и никогда не было, в этом всё дело. Для этого собирают специальную комиссию. Все абсолютно добровольно, голубчик, абсолютно. Уж вы мне поверьте, - снова улыбнулась дама и, похлопав собеседника по руке, поднялась.
- Я рассказала вам всё, что следует знать. Прощайте, молодой человек, мне больше нечего добавить.
Дама неторопливо ушла, оставив в воздухе тончайший аромат изысканных духов, а потрясённый журналист ещё долго сидел, глядя на гладкую поверхность пруда. Он думал о том, много ли в его собственном окружении женщин, готовых добровольно расстаться с пальцами, ради благополучия своих детей?
Надежда Ровицкая
Конец
