Лагерь еще не был разбит. Николай с Морозовым только лишь подошли. Среди наваленных камней горел костер, вкруг него лежали мешки. На костре варилась уха из хариуса, которого Морозов, кажется, мог взять в любой луже. Уха была сдобрена картошкой, что признак близкой цивилизации. Картошка поскольку сама себя не носит.
- Скоро же вы откосились – Валера удивился, как коллеги рано оказались на месте стройки.
- Конная тяга, сама косит – сама гребет, мечѝ только. Ну а вывозим по первым льдам, не плавим водой давно уже.
- А ты, Николай, как оказались в колхозе – Валера между делом поинтересовался его мотивами.
Тот был краток и малопонятен:
- После дисциплины и рутины малых дел желательно воли и дел своих.
Валера усомнился:
- Промысел дело ненадежное – когда густо, а то - пусто.
- Хотел бы денег, пошел на прииск бы.
Морозов дополнил, скептически попивая чай:
- Савелий впервые прочел письма желающих, видимо для расширения участка. Если, конечно, он волен в своих решениях.
Скептицизм его был понятен – процент пришельцев, зацепившихся за тайгу, на памяти Морозова, был ускользающее мал. И брали не тех, что писал, брали тех, кто приезжал. Инициатива ценилась дороже желания. А для приезда надо быть знакомыми с потайными местами, поселками и реками. И какие-то гарантии иметь. Не туризм, чай. Этот год плотину прорвало. По слухам, Савелий пригласил более десяти человек.
И это было логично. Коль скоро требование увеличить выход продукции быстро возможно лишь при экстенсивном развитии хозяйства. Плюсом к расширению ассортимента добычи. По-иному не получалось. Соболь зверек мало управляемый. Его ход можно только угадывать. Интенсификация она в клетках да вольерах водится. Дело небыстрое.
Кроме того слухи о повторении заселения золотого баргузинского соболя не подтвердились. У страны тогда уже были иные проекты. Иные надежды. Иные пути. Да и цели, пожалуй, тоже. И страну, традиционно, никто и не спрашивал.
Валера поспешил поделиться с Морозовым своими видами на южный распадок. И следом - на его просторную долину. Которая заканчивалась широкой проезжей рекой, развитыми конными дорогами, профилями геологов, просеками лесников, зимниками и волоками по делянкам. Через какую-то сотню км.
На что Морозов резонно возразил, что бурлящая жизнь людей не лучшее место для потайной жизни зверей. Однако признал южный распадок перспективным. Хотя бы по площади.
То, что напарники Лёня и Слава (по местному – Славик, поскольку «маленький … до старости…») построили в том распадке лишь одну избу, объяснилось тем, что они запланировали по эту сторону перевала две. Чем расширяли свой «домашний» участок и делали комфортным ход к перевалу. По жизни они были дядя и племянник. Забрасывались меж участками Морозова и Федора, далее всех к горам. Заезд был по глубокому спокойному притоку с торфяными берегами. А на белковье заходили и промышляли с лошадок на твердых почвах и редких лиственничниках предгорий.
Потому, имея развитый участок, предпочитали они синицу, то есть соболя, в мешке, журавлю, то есть лосю-оленю, в поле.
И это было разумно и оправдано. Промышленники знали, что брать проще, выгоднее и комфортней. И судить их было не за что. Мотивы передышки для угодий ввиду перелова, и переориентация промысла на копытных не воспринимались ни угрозой, ни целью. Ни даже просьбой. Хозяин – барин. Это «барина» и подводило всегда.
Валера отдавал себе отчет, что «подвиг» максимального расширения площади опромышления был нужен не партии, а самим промышленникам. Но донести этого, убедить в этом, не умел. Впрочем, это вопрос не аргументации, а более – авторитета. Словами который не приобретается.
Кроме того, аргументом Славика и Лёни была еще ненадежность вывозки мяса . И может оказаться, что добытое останется не вывезенным и неоплаченным.
Морозов на рассуждения Валеры ответил просто. Помнил-таки весенние беседы по поводу наград:
- Счастье начальника собрать команду. Которая затем на его счастье работает, без усилий начальника. Тебе повезло, команда давно готова – просто не мешай.
- Утрируешь – Валера еще не научился принимать ситуацию как есть. Или хотя бы выслушивать о ней правду. Комсомольская юность играла с «верующими» комсомольцами шутки. Тогда как неверующие комсомольские лидеры давно отбирались от обратного. Идеология, все-таки, зло. Не великое, но зло. Или только злые вокруг идеологии собираются. Это неизвестно.
Но Валера оценил честность и логику напарников. Которые сделали что обещали – форпост за перевалом. С которого они были намерены посмотреть с собачками численность соболя и копытных. Благо их угодья по эту сторону были самыми обширными и обустроенными. Богатыми ли были они, по результату не скажешь – нестабильными – это да.
Все-таки постепенность освоения заслуживала больше доверия, чем ставка на удачу. Что ощущалось игрой. Ну, Не всяк на игру настроен.
Будем считать, что это был первый шаг Валеры к авторитету.
….
К середине августа изба на полпути к участку Федора была готова. И наши строители сделали рейс от груза на перевале, чтобы занести печь и оборудование.
Затем они отправились занести оборудование на избы за перевал, в свой распадок, рассчитывая сделать это за два захода. Перед тем они установили лабаз на перевале на деревянные «ноги», которые подняли с границы леса. А настил сделали надежнее, крышу натянули из тента. Сани- то уедут. А под лабазом ловко устроился снегоход.
Загрузив рюкзаки и понягу печами, перед выходом расположились испить чая. Погода была мутной. Летнего уюта в облаке уже не было. Потому что начал пролетать снег.
