Ярослав прибыл в Киев аккурат на сороковой день после кончины княгини Анны. Князь, да вся знать местная собралась в соборе, что был построен на месте старой, деревянной часовенки княгини Ольги. Митрополит Иоанн сам службу вел. Голос его эхом отражался от толстых, каменных стен, гулко перекатывался по просторному помещению собора.
Князь Владимир стоял ближе всех к алтарю. По бокам меньше сыновья - Борис и Глеб. За их спинами толпа воевод, да бояр. Все, как и подобает, с непокрытыми головами и с пухлыми свечами в руках. Женщины, во главе с княжной Добронегой примостились по другую сторону. На скамье, особняком, сидела старая княгиня Малуша, которую последние годы не слушались ноги и она крайне редко покидала свою светлицу, а рядом с ней стояла схимница Анна, бывшая некогда женою княжича Улеба, и прибывшая в Киев специально, дабы почтить память княгини Анны.
Все это Ярослав разглядел от входа. Несколько голов повернулись к нему, удивлялись. Князь Владимир, если и слышал шепотки за спиною о внезапном прибытии сына, до конца службы вида не подал, головы не поворотил. Даже со спины видел Ярослав, как постарел отец. Некогда могучие плечи опали, растаяли как сугробы после дождя и казалось сам он уменьшился, склонился к земле от горя и забот. Волосы посеребрила седина и свисали они грустными паклями на плечи.
Наконец служба закончилась. Митрополит Иоанн благословил князя и только тогда он развернулся, впился глазами в Ярослава. Сын поспешно поклонился отцу в пояс, шагнул вперед нерешительно, не понимал рад батюшка или гневается. Спустя несколько томительных мгновений, Владимир развел руки, зовя сына в объятия и тот поспешил прильнуть к нему, испытывая облегчение.
-Соболезную, батюшка! - прошептал Ярослав. Владимир лишь кивнул в ответ, давая понять что слышал.
За спиной князя улыбались сдержанно юные Борис и Глеб. Странное дело, вместе росли они в материнской утробе, родились на свет в один день, а с лица были совсем разные и телосложением различались. Было им в ту пору по восемь годков, но Борис для своих лет, был крупным, набитым, а Глеб тощим, как жердь и пониже ростом. Борис, в породу Владимирову пошел - нос широкий, "картошкой", глаза голубые, светло-русые волосы. Глаза у Глеба были темные, нос прямой и волосы хоть и тоже русые, а все ж потемней, чем у Бориса. Они дружно отвесили Ярославу поклон, а он потрепал их по плечам. Глаза младших братьев с интересом рассматривали Ярослава, по младости лет и не помнили лица его, да и был он супротив них мужем взрослым. Поняли, кто перед ним, только по поведению батюшки, да по подсказке, стоящего позади воеводы.
-Пора в терем возвращаться! - сказал князь Владимир, видя, как переминаются с ноги на ногу бояре, не решаясь заступить дорогу княжеской семье и покинуть собор, - Там беседы вести будем!
Добронега наблюдала за всем этим издалека, позабыв даже ненадолго про скорбный повод, собравший сегодня всех в этих стенах.
-Ох и знатный братец у тебя, княжна! - пропела позади одна из баб.
-Прикуси-ка язык! - тут же осадила ее Вербинка, - Чай в храме Божием находишься!
-Ох! - немедленно последовал язвительный ответ, - А я то и забыла, что тут только на митрополита Иоанна с вожделением заглядываться можно!
Остальные, стоящие позади бабы и девки, прыснули со смеху, поспешно закрывая рты ладошками. Все знали, что Вербинка, много лет назад прибывшая в Киев с княгиней Анной, все эти годы сохла по Феодору, ставшему теперь митрополитом, а он и не глядел в ее сторону. Впрочем и иных женщин нынешний Иоанн не замечал, отдав всего себя служению Богу. Вербинка же, уже давно, превратилась в старую деву. Поначалу к ней сватались женихи из числа боярских, да купеческих отпрысков, потом женихи пошли постарше, в основном вдовые, да после сражений увечные. А теперь и вовсе охочих не осталось, только это Вербинку нисколько не тревожило. Она все время была при Добронеге и лишь когда видела митрополита Иоанна, сердце невольно вздрагивало, оттаивало не мгновение, чтобы потом снова облачиться в ледяную броню.
-Цыц, трещотки! - незлобиво ругнулась Добронега и княжну послушали, остепенились.
Добронега направилась к бабушке Малуше. Лицо пожилой женщины расплылось в улыбке, как всегда бывало, если она смотрела на внучку.
-Сейчас носильщиков кликну, бабушка, да в путь! - сказала Добронега, целуя Малушу в щеку, пахнущую мятой. Не смотря на возраст, морщин у Малуши было мало и кожа на щеках была гладкой, лишь кое-где выступали, выдающие старость, коричневатые пятна.
-А кто ж там прибыл до князя? - поинтересовалась Малуша, которой с ее места было плохо видно происходящее на другой половине собора.
-Так то княжич Ярослав прибыл! - ответила Добронега.
Малуша обрадовалась было, но тут же помрачнела. Много лет уже правил ее сын Русью. При нем все эти годы жила Малуша, успела изучить норов да повадки, знала, что может вызвать гнев сына. Если б Владимир позвал Ярослава сам, то уж ей бы давно сообщили. Ведь княжича подобает встретить как полагается, подготовить для него жилище. А коли не знает Малуша о визите внука, значит прибыл сам, не с просясь дозволения! А это могло прогневить Владимира.
Долго размышлять над этим ей не пришлось. Князь двинулся к выходу, за ним следом и остальные. В широких проемах соборных дверей собралась толчея. Принесли носилки для княгини Малуши и понесли ее вон, покрикивая:
-Посторонись! Дай дорогу княгине-матушке Малуше и княжне Добронеге!
Толпа послушно расступалась и скоро их выкинуло наружу, под яркое солнце, на свежий весенний воздух. Жизнь продолжалась, несмотря на утраты...
Ярослав вошел вслед за отцом в княжий терем.
-Ступайте! С княжичем Ярославом мы наедине потолкуем! - велел Владимир Борису и Глебу, следовавшему за ним хвостом.
Мальчики послушно вышли.
Ярослав почувствовал себя неуютно, под пристальным взглядом князя. А тот рассматривал сына внимательно, словно пытался заглянуть прямо в душу, вызнать, нет ли на сердце худого, такого, о чем еще и сам Ярослав не ведает.
-Случилось ли чего в Новгороде? - спросил наконец Владимир.
-Все хорошо, батюшка, хвала Господу! - ответил Ярослав.
-Так что привело тебя в Киев? - голос князя стал настороженным.
-Прослышав про горе, захотелось мне поддержать тебя, батюшка!
-Горе да, великое! - вздохнул Владимир горестно, - Да вот только неужто ты запамятовал, что наместнику являться без требы к князю не след?
-Прости, князь! Не подумал я, что вызову визитом своим твой гнев! - Ярослав старался, чтобы голос его звучал покаянно, однако в душе его поднималась досада. Столько лет не видались, а отец и не рад совсем, лишь отчитывает его, как мальчишку!
-А думать меж тем надобно, Ярослав! - продолжал князь-отец, - Ты не просто сын мне! Тебя поставил управлять градом большим, почитай вторым после Киева и тебе думать крепче всех надобно! А ну как без тебя поднимется в Новгороде смута!
-Не серчай, батюшка! Тотчас поеду я обратно! - Ярослав старался не выказать обиды, но Владимир услышал ее в голосе, хмыкнул понятливо.
-Ты сын, не взбрыкивая, аки жеребец необъезженный, не к лицу это княжичу! Коли приехал - так отдохни пару дней и на будущее, не дерзай без спросу!
Ярослав поклонился, сочтя за лучшее промолчать.
-Ну ступай! Устал я... Вечером на трапезу приходи, помянем добрым словом княгиню Анну!
Добронега, Борис и Глеб, дожидались старшего брата за дверями. Увидев их Ярослав застыл от неожиданности. На душе потеплело - хоть кто-то был рад видеть его в Киеве.
-Княгиня Малуша тебя к себе кличет, Ярослав! - проговорила Добронега. Ярослав только теперь разглядел ее. Еще не девица, да уж и дитем не назовешь! А хороша-то как!
-Ярослав! Батюшка обещался и нам с Глебом по вотчине выдать! - встрял Борис, по мальчишески стараясь переключить внимание старшего брата на себя.
-Да уж, пора! - улыбнулся Ярослав, - Вон какие молодцы уж вымахали, а все у батьки под боком!
Борис покраснел от похвалы, а вот Глеб не радовался. Ему совершенно не хотелось покидать родной терем. Он и так уже лишился матери и мысль о том, что скоро не будет рядом отца, брата и сестры, приводила его в уныние.
-Ну пойдем что ли? Княгиня ведь ждет! - повторила Добронега.
-Ну веди! Я уж поди сам дороги то не найду! - улыбнулся Ярослав и вся ватага последовала за Добронегой.
-Ярослав! Как возмужал, сокол ты мой! - из глаз Малуши потекли слезы.
Много внуков подарил ей Владимир, да всех разбросало по необъятной Руси так, что и видеться не возможно! Уж наверное многих из них Малуша и не узнала бы, не скажи ей, что перед ней внук. Однако Ярослава она помнила. Он родился, когда Горислава жила еще тут, близ Киева, и у Малуши была возможность навещать и нянчить внуков. А и хорош Ярослав получился! Да и как иначе, коли родители его, и Владимир, и Горислава, имели и стать, и лик благообразный, друг другу под стать!
В светлице княгини Малуши Ярослав оттаял душой. На него рекой лились вопросы о его жизни в Новгороде, о жене, о Добрыне и его житье-бытье.
-Ох, свидится бы еще хоть раз с Добрыней-батюшкой! - вздыхала Малуша, ведь почитала его, как родного отца.
-Стар Добрыня, пути долгого не выдержит! - отвечал Ярослав.
-Да и мне путь не одолеть! Но уж ты поклон ему передавай!
Вечером, как и велено было собрались трапезничать у князя. Явился и митрополит Иоанн, оглядел накрытый стол тщательно, одобрил. На столе скоромного не узрел. День был постный и у князя в тереме о том не позабыли!
Выпили по чарке за душу княгини, помянули словом добрым, да и потекла беседа в другое русло. Князь Владимир выспрашивал у Ярослава о делах Новгородских. С интересом слушали их беседу княжичи Борис и Глеб. Борис порой позволял себе вставить слово и, к удивлению Ярослава, князь-отец, не только не серчал, но и порой одобрял сказанное отроком.
-Я б дружину укрепил у Ладоги, чтоб чухонцы не лезли на земли наши! - воскликнул Борис, когда Ярослав сказывал отцу о заставах на реках, по которым озоровали полудикие, северные племена.
-Светлая голова у тебя, Борис! Знатный князь выйдет! - одобрил Владимир.
Кольнуло Ярослава то, что назвал отец Бориса князем, а не княжичем, словно видал в нем своего преемника. Похвалы же для себя так и не дождался, лишь сдержанное одобрение, да и то местами. Впервые Ярослав всерьез задумался - а кто ж возьмет под свою руку Русь, коли не станет князя Владимира? Уж не пойдет ли брат на брата, погрузив богатые земли во тьму?
