Цель Воскресенского четкая и ясная, как божий день, - и не имеет ничего общего с благотворительностью. Как бы мне ни хотелось верить в искренность его намерений, но больше похоже на тонкий расчет. Операция мамы оплачена, маховик запущен, так что я не смогу отказать. Не в моей природе – брать что-то, не оплатив. Не в привычках Виктора – помогать безвозмездно. В мире бизнеса, в котором он вращается, все решают деньги и взаиморасчет.
- Не знаю деталей, Воскресенский просил не афишировать. После встречи Богданов раздал поручения касательно вашей матери и приказал молчать о его визите, - сообщает Вячеслав Никитич, и это немного не вяжется с моей теорией. Впрочем, может, Воскресенский хотел сообщить мне новость лично и сразу поставить перед фактом, перерезав любые пути отступления. Вынудить экстренно принять решение, выгодное ему.
- Спасибо, - шепчу вслед уходящему доктору.
Почувствовав слабость в ногах, опускаюсь на ближайшую скамейку. Запрокинув голову, впиваюсь пустым взглядом в красно-желтые кроны деревьев. Сквозь поредевшую листву пробивается по-осеннему нежный луч солнца, падает на лицо, скачет зайчиком по щекам. Морщусь, прикрыв один глаз, и кривлюсь в некоем подобии улыбки.
- Надо решить, что делать, - шумно выдыхаю, мысленно встряхнув себя и собрав ничтожные остатки иссякающих сил.
Срываюсь в истеричный хохот. Согнувшись чуть ли не пополам, прикрываю лицо холодными ладонями. То ли смеюсь, то ли уже плачу.
Я в ловушке. Исход очевиден. Воскресенский был прав, когда сказал, что мы нужны друг другу. Не знаю, как я ему, но он мне жизненно необходим. Точнее, его финансы и покровительство.
- Продажная тварь, - ругаю себя с усмешкой. – Да и к черту все!
Подрагивающей от нервного возбуждения рукой нащупываю телефон в сумке, на автомате нахожу номер Воскресенского, набираю его лихорадочно, чтобы не передумать. Прокручиваю в голове наш гипотетический диалог – и в каждой версии остаюсь побежденной. Я готова сдаться и подчиниться без лишних слов, но долгие гудки не позволяют мне этого сделать.
Звонок обрывается. Потом еще один. Следующий постигает та же участь.
Вызываю контакт снова и снова. Телефон горит в моих руках. Нервы натянуты, как тонкие струны. И с треском лопаются, когда звучит щелчок соединения.
- Клиника. Добрый день, - недовольно, с оттенком раздражения здоровается женщина. - Виктор Юрьевич общается с врачом и не может подойти к телефону. Пожалуйста, перезвоните через полчаса.
Не успеваю ничего сказать, лишь открываю рот, как она отключается. Кажется, женщина не имела права отвечать, однако я достала ее повторяющимися звонками. Кто она для Виктора?
Гипнотизирую взглядом потухающий дисплей. Соображаю туго. Приходится прокручивать слова грубой женщины по кругу, воспроизводя каждое в сознании.
Клиника… Врач… Что-то случилось с мальчишками? Леденею от ужаса, лишь подумав о них.
Настойчиво звоню опять. От переживаний не могу оставаться на месте – шагаю вдоль аллеи, считая плитки под ногами. Как только появляется связь, я рявкаю в трубку так грозно и резко, что поблизости с щебетом разлетаются птицы:
- Не смейте отключаться! Что случилось с детьми Воскресенского?
- Какие дети? – теряется медсестра приемной, если я правильно поняла. - Причем тут они? Виктор Юрьевич приехал на прием к своему лечащему врачу.
- А что с ним? – вырывается прежде, чем я закрою ладонью рот. Это лишняя информация, меня она не касается. На линии повисает пауза. Я молчу, потому что никак не могу сложить картинку в голове, а она… Надеюсь, не заблокировала телефон?
- Кем вы ему приходитесь? – доносится спустя время. Вкрадчиво и с подозрением.
- Я его жена, - выдаю смело и вновь ругаю себя за импульсивность. - Лилия Воскресенская, - краснею то ли от собственной лжи, то ли от того, что она может превратиться в правду. С другой стороны, мне не за что винить себя. Вчера Виктор представился моим мужем, а сегодня я использую его же козырь. Мы квиты.
- Хм, тогда вы должны быть в курсе, - резонно отмечает медсестра. – Извините, это врачебная тайна. Я не могу озвучить его диагноз по телефону. Если хотите, я передам Виктору Юрьевичу, что звонила жена, и он…
- Не надо, я… - испуганно выпаливаю. – Я сама перезвоню. Как вы и рекомендовали, через полчаса. Извините за беспокойство. До свидания.
- Всего доброго. Будьте здоровы, - бросает дежурную фразу.
Остаюсь наедине с противоречивыми, терзающими душу эмоциями. Под ногами будто землетрясение в десять баллов. В груди – неистовый ураган, ломающий ребра. В раскалывающейся голове один вопрос: «Что с ним?»
- Ты станешь моей женой, - бесцветно бросает Виктор.
Не просит, не приказывает, а просто ставит перед фактом, поглядывая на часы. Будто у него каждая секунда на счету.
- Но мы с вами практически не знакомы. И я вас не люблю.
- Ты знакома с моими детьми, и они к тебе привязались. Это главное. А любить меня не надо. Ни в коем случае, - хмуро сводит брови. - Меня надо слушаться.
- Вы кабинетом не ошиблись? – указываю рукой на открытую дверь. – И девушкой. Вы не в офисе, а я не ваша секретарша.
- Не ошибся. Я все о тебе знаю. Я помогу твоей матери, а ты выйдешь за меня, - ставит ультиматум. - В сжатые сроки ты должна стать опекуном моих сыновей-близнецов. Позже ты унаследуешь все состояние: недвижимость, бизнес, активы. Разумеется, временно. Когда мальчикам исполнится восемнадцать, они вступят в права.
- Не понимаю. Сейчас мальчишкам пять… А где будете вы все это время?
- Неважно. Не беспокойся, тебе не придется меня долго терпеть.
