История пятьдесят первая
В фельдшерский пункт Камышей ворвался обеспокоенный мужчина, пухляш, и стал всех, кого видел в белых халатах, хватать за рукава.
– Примите мою жену… Любоньку! С ней что-то… непонятное!
– Непонятное? – спросил окулист Еремеев, проходивший мимо. – Вы, вообще, кто? Я не видел вас раньше...
– Мы недавно домик в Камышах купили...
– А! Это вы те бесстрашные люди?… И что с вашей женой?
– Наверное, падучая... – убитым голосом сказал муж. – Люба из-за соседки нашей перенервничала, яблочко кислое откусила, вот, её и скрутило…
– А соседка ваша не малюсенькая бабушка? Сухонькая?
– Да! Такая, странноватая. Ни рожи, ни кожи….
Окулист не стал дослушивать, припустил от мужика.
– Постойте! Вы куда? – побежал за ним пухляш, проверив глазами жену. Она припала к стене в неестественной позе и вот-вот должна была завалиться.
– Некогда мне с вами рассусоливать, у меня очередь на медкомиссию сидит! Мой вам совет – извинитесь перед соседкой. Учиться, как и лечиться, никогда не поздно... Только, некоторым, бесполезно...
– Мы? Извиняться? Так она нас сама нещадно эксплуатировала!
Но Еремеев захлопнул перед ним дверь.
************************************
…С чего всё началось.
Идут по Камышам пухляш Миша и Любонька, дачный домик присматривают, чтобы зимой в городе жить, а летом сюда для своего удовольствия наезжать.
В Камышах много брошенных домов. Молодёжь уезжает, старики умирают.
Пять домов просмотрела городская парочка Ошиваловых, но ничего их не устроило.
И тут Любонька заприметила на пригорке одинокий, аккуратный домик.
– Этот!
– Боюсь, это не очень хороший выбор…
– Почему? С трёх сторон никаких соседей, только с одной стороны люди живут… Правда, яблоня у них какая-то гигантская, размером с дуб… Весь двор занимает! Кто там живёт? – заинтересовалась Ошивалова.
– Бабушка. Евдокия Поликарповна.
– Судя по имени, она родилась в революцию? – и Любонька заливисто засмеялась.
Риелтор стал затравленно оглядываться по сторонам, и отступил на шаг.
– Ты чё, олух, сбежать решил? – понесло Любоньку. Она не привыкла проигрывать. – Ты хоть знаешь, что я в прокуратуре работаю? Анекдот слышал, что будет, если ты откажешься нам помочь найти недвижимость?
«Требуется главный бухгалтер. Режим работы – год, через трое»…
И она нервно заржала, как чукча от щекотки.
– Н-не знаю я такого анекдота…. – похолодел риелтор. – Но домик этот покупать не советую.
– Да почему?
– Эта бабушка… Она наша местная знах…
– … знакомая? Ты оберегаешь её покой? Она просила никого к ней не подселять? Ну, так, мне на это свободно, как чайке в полете. Само расположение дома хорошее, да, Миша?
Пухляш кивнул головой.
– Вы же его не видели внутри… А вдруг…
– Вот и посмотрим, – хищно улыбнулась Любонька. – Открывай и показывай.
******************************
… Заселились Ошиваловы в домик.
Любонька давай порядки наводить. Решили они с Мишей разбить газон, но, сначала нужно было выкорчевать весь кустарник.
Не стал пухляш мелочиться, ведь применение ручного метода – это длительный и утомительный процесс. Нанял Генку Этту на тракторе.
Перед началом работы старик пошёл к мелкой бабке, и предупредил, что немного пошумит.
Она дала добро.
– Да кто она такая? – сморщилась в оконце Любонька. – Чего перед ней все так скачут?
– Может, ветеран войны? Или старейший человек в деревне?
– Ну, может и ветеран… – задумалась Любонька. – Но, я не для того дачу брала, чтобы под кого-то подстраиваться.
... Засадили они двор газоном.
Погодка стоит шикарная, птички поют. Ляпота!
Газон прёт, как на дрожжах.
Настала пора его косить.
Ошиваловы не успели закончить дело, как бабулька тут как тут.
– Здравствуйте, новые соседи. Я Евдокия Поликарповна. Странно, что вы еще не зашли познакомиться, ну да ладно. Воспитание – дело наживное. У меня просьба. Покосите мне заодно траву. Одна я живу, детей нет, помочь некому…
Не хотелось пухляшу помогать, да был он покладистым человеком. Скосил бабуле всю траву.
– Теперь сорняки и падалицу в компостную яму снеси, сосед.
Он повиновался.
– Спасибо, Миша, – сказала она.
«Откуда она знает моё имя? Я ведь не представился. Хотя… Это же деревня. Тут про нас уже знают больше, чем мы сами…» – решил Ошивалов.
...Сели назавтра супруги чай пить на веранде, включили фильм на планшете. Только переговорили о том, как хорошо иметь всего пару яблонь, несколько кустов смородины и малины, чтобы не убиваться, как раздался стук в калитку.
Она!
– Миша, вы не спите? Вы не могли бы … – раздался голос карлицы.
– Давай сделаем вид, что не слышим, – шепнула Любонька.
– Да неудобно как-то…
– Я не нанималась её обслуживать! – зашипела жена, как вода на раскаленной конфорке.
– Мы даже не знаем, что она хочет! Я так не могу, Любонька, пойду, спрошу…
Миша открыл.
– У меня есть список задач на день.
– Для меня? – изумился сосед. – Вы меня недо-переоцениваете…
– Нет, для меня. Но мне с этим одной не справиться. Требуется мужская рука. Прошу помощи…
Миша метнул взгляд в Любоньку, и ушёл. Его не было два часа.
Всё это время он прозанимался всякой рутиной. Евдокия была пожилая, а дом оказался порядком запущенным.
После работы Миша получил угощение, три яблока.
– Съешь их раз в час каждое. Один ешь. Ни с кем не делись.
– Это ещё почему?
– Увидишь, – ответила Евдокия.
Одно яблоко было закодировано на на устранение хронических болей в пояснице Миши, два других – на снижение аппетита. Соседу явно грозили подагра и сахарный диабет.
Съел он поясничное, сунул остальные яблочки в карманы, и пошёл к Любоньке.
… Жена сидела злющая, как триста кобр. – И что? Вот так мы теперь и будем жить? Я хочу быть в домике с любимым мужем, а он находится везде, только не со мной?
– Любонька, уймись.
– Что, уймись? Что там можно делать два часа?
– Разное. Одинокая она, ступеньки прогнили, подправил, ветки отнёс, чтобы сжечь потом, замок заедающий починил…
– Миша! Хватит! Только тебя она, дурака, и ждала! Видать, такая бабка противная, что к ней никто ни ногой!
– Ну, почему… Она мне яблочек дала. Хочешь?
Любонька откусила. Оно оказалось настолько кислое, что у неё брызнули слёзы. А потом... онемел язык. Стала Ошивалова беззвучно двигать ртом. Плётками упали руки. С головы пошла по Любоньке волна онемения, до самых ног, и она рухнула на пол… Одни глаза моргать не разучились.
Ошивалов принёс жену в фельдшерский пункт. Причём заметил, что поясница его от нагрузки даже не пискнула!
***********************************
– Вы ещё здесь? – вышел после приёма Еремеев. – Чего вы 2 часа выжидаете? Сказку вам почитать, как жила-была мёртвая царевна и оживать не хотела?
Любонька лупала глазами и беззвучно плакала.
– Посоветуйте! Прошу! Мы понять ничего не можем, что с ней такое!
– Я вам уже сказал. Жить нужно так, чтобы завидовать самому себе. Извинитесь перед соседкой, и всё наладится. Как говорится: «Уважаемые пассажиры! Во избежание травматизма своевременно оплачивайте проезд».
Любонька отрицательно замотала головой, с яростным выражением лица. Мишу это обрадовало, – не только глаза у жены остались подвижными.
– Нет? Ну и лежите здесь, – ответил Еремеев. – Вам тут ничем не помогут. Если только…
– Что? Кто? – появилась надежда в глазах Миши.
– Фотий Задуй-свеча, наш батюшка, настроит вас на совестливый лад, подведёт её к исповеди. Но, это не снимет симптомов. Это так... омовение... перед похоронами.
Утащил Миша свою Любоньку домой, уложил в кровать.
Кормил, поил. Ждал улучшений.
Два дня молчания он оценил... как лучший период в своей жизни!
Оказывается, до чего же спокойно жить, когда Любонька лежит, что свернутый ковёр!
Прошёл ещё день.
Миша в полной мере осознал, какая его жена злобная баба, и как отравляет ему жизнь.
Тук-тук.
Это пришла карлица Евдокия.
– Миша, поможешь?
– С радостью, – ответил он и пошёл к соседке.
Карлица придирчиво осмотрела его.
Ошивалов немного похудел, прям на жирное глаза не смотрели, и, в целом, выглядел молодцом.
– Спина прошла?
– Откуда вы знаете? – удивился он.
– Я наблюдательная. И вид у тебя счастливый. Яблоки съел?
– Два. Жена откусила от третьего яблочка, и свалилась... Вот, жду, когда ей полегчает.
– Знала, что поделисси. Тебе их два по здоровью назначалося. Не полегчает ей, Миша, злыдне такой. Покудова кровушку она твою светлую будет пить, не полегчает! – яростно сказала соседка. – То, что наша жизнь – игра, знает каждый. А, вот, как в неё играть, не всем знать дано…
– Так это вы Любушку… того?
– Я! А на вид ни рожи, ни кожи...
Миша узнал свои слова в этой фразе...
– Ты что, ещё не допёр, почему рядом со мной никто не селится?
Миша сглотнул.
– Чем вам помочь? Что сделать?
– Ничем. Я тебя вызвала уму-разуму учить. Хороший ты мужик, Миша, не соплежуй. А твоя Люба... не повезло тебе с ней. Бывает у людей такое состояние… когда ихняя душа просит тела.... Ну так, у неё она просит постоянно. Любка твоя, как гниль. Куда поселится, тамо и разрастается. И на тебя распространяется. "Ни рожи, ни кожи". Пожил в тишине? Оценил?Стыдно, что возврата к старому не хочется?
Миша виновато опустил глаза.
– Потому что, ты нормальный человек, Миша. Я противница разводов, но в твоённом случае вижу: через три месяца ты со своей змеёй очковой разведёшься. Приедешь сюды насовсем. Начинай дом в жилой вид приводить, а не фильмы смотри. Энтой оставишь квартиру в городе. Она найдёт себе хахаля. Вернее, он у неё уже есть в прокуратуре. Она с ним тра-ла-ла, пердимоноклем крутит. Домик куплен для отвода глаз. Тут с тобой, там с ним. В любовном треугольнике ведь один из углов обычно тупой... И я не хочу, чтобы это был ты, Миша.
Ошивалов впал в оцепенение не хуже Любы.
– Не дрейфь, ты только освободисси от этого. Заживёшь человеком! Женишься по любви. Энта гузка индюшачья тебе даже детишков не рожает, хотя может...
– Она же в детстве себе отстудила всё... когда пещеру ледяную строила... сидела на картонке...
– Ой, лопух! Таблетки она лопает перед каждым дзын-брыном!
– Жесть!! И на ком я женюсь? – спросил обалдевший Миша.
– Слишком много хочешь знать! Сначала энто перевари! Иди уже отседова.
– Что мне с Любоньк…. С Любой теперь делать?
– Передай своей прелой тыкве, пусть перед тобою покается, всё расскажет про связь порочную. Половина тела заработает у шмакодявки.
Ноги до пупа кровью нальются.
Потом пусть ими приходит ко мне, и извиняется за слова бранные: что родилася я в революцию, что подначивала она тебя глухим прикинуться, чтобы мне не помогать, и что бабка я противная, раз ко мне никто ни ногой!
Всё знаю!
Покраснел Миша свекольным цветом за Любу.
– Все люди бестолковые. Толковыми бывают только словари, – вздохнула карлица. – Неужто ничего не замечал? Как поздно она приходит, как от постели отлынивает?
– Говорила разные обоснования…
– Иди уже, разберись с ней. И не говори «Гоп!», пока яйца за забором… Руби.
Пришёл Миша домой, глаза на Любу не смотрят.
Неприятна она ему стала после того, что он узнал.
– Пришло возмездие за злой язык и дела. Прокляла тебя наша соседка, а заодно глаза мне раскрыла на твою двойную жизнь.
Проси у меня прощенья! Больше всё равно ничего сказать не сможешь.
В глазах Любы заметался страх.
– Что, нету искренности? Только желание встать на ноги присутствует? Так не пойдёт. Мы с тобой жили по принципу: «Если кто-то сунул руку в женскую сумочку – это преступление, а если в мужской карман – это семейная жизнь». Хватит. Только искреннее раскаяние поможет тебе встать на ноги, да и то, наполовину. Вторая часть твоего излечения – пойти и извиниться перед соседкой за оскорбления.
Тебе придется напрячься! Ты ведь сыплешь ими, не замечая...
Можешь дальше быть гордой, но… совершенно неподвижной.
Тебе решать.
Миша попоил жену водой и вышел.
Докопался до истины? Попробуй теперь выбраться из ямы…
От распирающих чувств, пошёл Миша бродить по Камышам.
Увидел на улице знакомое лицо – Генку. Миша никого, кроме Столяровой, не знал, так как редко покидал дом.
– О, новый сосед! Заходи на чай. Как там кустарник, не лезет, этта?
– Не лезет. Спасибо, хорошая работа.
– А чего такой подавленный? Твоя змеюка тебя замордовала, этта? Что, счастье – это когда тебя понимают, а несчастье – когда тебя раскусили?
– Ничего тут не скроешь… – усмехнулся он. – Умные тут люди живут, однако.
– Что есть, то есть. Но не все. Одни с годами умнеют, другие – просто становятся старше. Слыхал я, карлица Любкиным воспитанием занялась? – хмыкнул Генка. – Ну, ничего. У нас не бывает не перевоспитавшихся после неё. Всем мозги на место поставит. Ибо смешон орущий в ярости, но страшен молчащий в обиде…
– Вы о чем? – уточнил Миша.
– Культура поведения – это умение на чужое хамство отвечать взаимностью. Не дай своей Любке спуску, этта! Я не знаю, что у вас тама произошло, но Евдокия зря человека не парализует. Особливо изменщиков она не щадит. Пронесла она любовь к своему Петру через всю жизнь, он же у неё погиб в войну, этта. Так она замуж не пошла больше! Каково!
Ценит Евдокия верность превыше всего.
Есть у нас тут Вадимка Рябцев…– и Генка начал рассказывать Мише недавнюю историю...
Казачка хлопотала на кухне, наливала гостю чай с малиновым листом, давала варенье из облепихи.
А потом вспомнила:
– Ой! В два часа придёт Кира Епифанцева, козье молоко принесёт!
– Я от риелтора слышал такую фамилию. Это ваши местные олигархи? – уточнил Миша.
– Да какие они олигархи? Трудяги обыкновенные! У них козы и пасека, пашут они день и ночь, ну и, зарабатывают, конечно. Они не из тех, кто получил производственную травму, ударивши палец о палец...
Кира Епифанцева девица на выданье, и то, некогда ей личную жизнь устроить. Деваха она фигуристая – кровь с молоком… Улыбчивая! Ничего не боится, ни работы, ни тягот.
– Я помогу вам молоко донести, тёть Лен, – заинтересовался Миша, на что казачка лишь хитренько улыбнулась. – Ну, помоги, помогальщик…
Вышел Миша, а там такая краса стоит, загляденье! Глаза, что озёра студёные, губки улыбаются, что лодочки на волнах…. Поплыл Ошивалов по этому озеру...
– Пожирая кого-то глазами, старайтесь не чавкать, – легонько хпопнула его казачка.
Покинуло Мишу состояние «и жить неохота, и застрелится лень».
Пришёл он домой, с блаженной улыбкой и бутылочкой козьего молока.
Эта счастливая улыбочка сразу подняла на ноги Любоньку. Ведь, ничто так не раздражает, как счастье собственного мужа.
Вскочила она, и давай извиняться, так рьяно, что Миша чуть молоко не упустил! Сладкое да жирное...
– Прости ты меня, Мишаня! Имела грех! Но сейчас всё будет по-другому! Я брошу Максима Петровича и буду верна только тебе!
– Знаешь, Люб. Меня постоянно преследует мерзкое чувство перевыполненного долга.... Любил я тебя. Всё для тебя. Не бросил в болезни, считая, что семья и верность – главное. Но, теперь, между нами всё кончено. Не смогу я измены твоей простить.
Хотела она кинуться к нему обниматься, да руки не слушаются.
– Поди, перед соседкой покайся, вернись в исходное положение, и уезжай.
Сходила Любонька к Евдокии Столяровой, извинилась.
Вернулась пришибленная.
Карлица ведь ей тоже всё сказала, да не так мягко, как Мише.
«Семена вражды лучше всего сеются на нервной почве. Думала ты, решалка городская, что Миша всю жизнь будет тебе удобен? Вечно под твою дудку станет плясать и желания твои выполнять?
Он не золотая рыбка! Теперь его черёд хорошо жить. Не ценила ты его. Развод у вас будет с Мишей. Езжай к своему Максиму Петровичу. Уйдёт он от своей Анастасии Тимуровны. Я всё вижу, всё знаю».
«Я буду… с ним счастлива?»
«А я не знаю, что для тебя счастье. Иди. Устала я от всех».
«Вы меня простите... я была неправа.»
Кивнула старушка головой.
******************************
… Прошло время. Миша поселился в Камышах насовсем. Он счастлив с Кирой. Они целыми днями работают, да так слаженно и весело, что у всех складывается ощущение лёгкости.
Занялись они своей пасекой, козочек разводят. Деньги появились! Всё совместно обсуждают, куда их направят.
Миша хозяин!
Кира очень уважает своего Мишу, ценит, подчёркивает его сильные стороны. Весной ждут пополнения семьи.
Ну а Любонька теперь... сама превратилась в бывшего Мишу.
Заглядывает в глаза капризному Максиму Петровичу, и всё время пытается ему угодить.
Поддакивает всячески. На днях случайно оговорилась: «О! Как ты похyжал и возмyдел!», отчего он с ней третий день не разговаривает.
Она часто вспоминает своего святого Мишу. С ним бы они ещё посмеялись над перевернутой фразой…. Но… паровоз в счастливую жизнь ушёл.
И, похоже, без неё...
С теплом, Ольга.
