Мой папа — человек авторитарный и деспотичный, диктует всем окружающим свои правила. Он бил солдатским ремнем маму и нас, четверых детей, за малейшую провинность.
В школе, во время переодевания на физкультуру, одноклассницы замечали мои синяки — следы отцовской педагогики, но мне было стыдно признаться, что это родной папа так регулярно изрисовывает всю мою спину...
Он всегда был уверен, что хорошего человека можно воспитать исключительно с применением физической силы. Если кто не соглашается с ним и делает по-своему, тотчас попадает в разряд врагов и в черный список.
В этом списке оказалась и я, упорхнув из родительского гнезда в 17 лет. Поставила родителей перед фактом, что выхожу замуж. Свадьбы не нужно, скромно распишемся, и все. Жить будем на съемной квартире. Папа тогда сказал мне: «Уходишь — уходи! Но я уверен, ты скоро попросишься обратно!»
Замуж я вышла за парня, который был полной противоположностью отцу: тихий, робкий, худой «ботаник».
Познакомились мы на подготовительных курсах перед вступительными экзаменами в университет, а уже 1 сентября стали и первокурсниками, и официальными супругами.
Мы сразу же показали родителям свою независимость, прилагая все усилия для того, чтобы обеспечить себя. В свободное от учебы время мы ходили с тележкой по рынку: продавали кофе, чай и домашние тортики, которые пекли ночью.
Затем география нашего бизнеса расширилась, мы с Димой стали торговать на международной трассе, предлагая товар дальнобойщикам. До места работы нужно было добираться 40 км, но вырученные деньги того стоили.
Отец с матерью с нами не общались, говорили, что я — позор семьи, спекулянтка, опустилась до уровня базарной торговки. А мой муж — вообще тюфяк, зарабатывающий на жизнь тем, что возит ящик с термосом по городу.
От знакомых родители узнали, что я жду малыша, и вскоре до нас дошли слухи, что они этим фактом крайне недовольны: мол, какой дурак в наше время детей рожает?! И даже договорились с врачом, чтобы мне сделали аборт.
Помню мамины слова, когда родители пришли к нам в гости: «По большому блату все пройдет под общим наркозом, ты даже ничего не почувствуешь!»
После этого разговора я попала в больницу с угрозой выкидыша, так мама с папой и туда прибегали каждый день, уговаривали прервать беременность, кричали, что я просто молодая и глупая. По их мнению, этот ребенок был очень некстати. Но мы с Димой старались не обращать внимания на вредные советы предков, шли к своей цели.
У нас родилась доченька Оленька. И тут случилось чудо: мама с папой неожиданно обрадовались своим новым статусам бабушки и дедушки, стена неприязни между нами рухнула, и они зачастили к нам в гости. Правда, удержаться от советов они не могли: «Девочку нужно туго пеленать, а то ноги кривыми будут», «Бананы ни в коем случае не давайте ребенку, потому что это обезьянья пища»...
Однажды отец принес солдатский ремень, которым бил меня в детстве. Велел повесить его на гвоздь, вбитый на самом видном месте. Мол, этот карательный предмет будет постоянно у дочери на глазах, и она, боясь физической боли от наказания, вырастет послушной...
Придя к нам в гости через пару дней и не обнаружив ни гвоздя, ни ремня, отец пришел в бешенство.
Вскоре после рождения малышки мы с мужем купили в кредит участок земли на окраине города, в живописном уголке. Начали строить дом. И тут мои родители тоже не могли остаться в стороне — давали кучу советов. Например, чтобы ускорить стройку, я должна не в парке с младенцем прогуливаться, а тесать бревна.
— Вот Дима пусть трудится на работе, а ты, пока дома сидишь, только деньги проедаешь. Иди на стройку! — назидательным тоном учил меня жить папа.
Под натиском родительских нотаций я сдалась: укладывала Олю в коляску, собирала сумку чистых подгузников и пеленок и отправлялась с ней на участок, где работала по нескольку часов. Вооружившись топором, приводила лесоматериалы в порядок, очищая их от коры, сортировала доски, делала опалубку.
Мой Дима поначалу был против того, что мы с крохой пропадаем днями на стройке, тем более в промозглую погоду. Но потом, увидев, что дела действительно продвигаются гораздо быстрее, согласился с мнением отца. Так я трудилась до тех пор, пока снег не укрыл землю. Было очень тяжело. Но моей малышке пришлось еще труднее: она лежала в коляске под ноябрьским ветром и дождем, капризничала. Памперсов тогда еще не было, и я то и дело меняла Оле марлевые подгузники под открытым небом при минусовой температуре.
Когда пришло время штукатурить дом, доченьке уже был почти годик. Отец однажды явился с «инспекторской проверкой».
— Что ты сегодня сделала на стройке? Там работы невпроворот, а ты тут прохлаждаешься! — Он был в ярости, увидев, что я занимаюсь домашними делами. А у меня и стирка, и уборка, и готовка, да и зубы у дочки режутся, она просто с рук не слезает. Да на часах — девятый час вечера, уже пора спать малышку укладывать...
Папа принялся кричать, что если бы я быстрее шевелилась, то сто раз бы уже сбегала на участок, а из-за собственной лени торможу строительство...
— Не клади ее в кровать, в коляску давай, — скомандовал отец. — Ольге все равно, где спать, отправляйтесь на стройку! День прогуляла, теперь у тебя вся ночь впереди! Утром приду посмотрю, сколько ты поштукатурила!
Я расплакалась, мол, у меня уже нет сил, я еле дождалась вечера, чтобы лечь в постель, ведь с ребенком так выматываюсь… Но отец и слышать ничего не хотел.
— Ты лучше не себя жалей, а о будущем дочери подумай! Ей уже надо не на съемной квартире жить, а в своем доме! А когда у нее этот дом будет с такой-то матерью-лентяйкой! — орал он. И опять брела я с коляской на участок...
Бывало, со стройки мы с малышкой возвращались далеко за полночь, удивляя случайных прохожих. А оставшуюся часть ночи я носила малютку на руках, убаюкивая и успокаивая: девочка росла нервной, капризной.
Все так бы и продолжалось, пока однажды я не потеряла сознание прямо на стройке. Неладное заподозрила соседка. Проходя мимо нашего участка, она услышала неистовый младенческий крик, доносящийся из деревянного сруба. Женщина заглянула внутрь и увидела меня лежащей на земле рядом с кучей раствора. Вызвала «скорую», и нас с малышкой увезли в больницу. Вскоре туда прибежали мои родители и муж, им сообщила о случившемся соседка.
Врач оказалась знакомой родителей, она пожурила их: «Ну что ж вы делаете с Татьяной? Неужели не видите, что у нее упадок сил, она ж ведь после родов еще не окрепла, а уже пашет как лошадь! Дайте ей отдохнуть и выспаться!»
Отец в ответ ухмыльнулся: мол, раньше женщины в поле рожали и сразу же приступали к работе. А сейчас молодежь никудышная, избалованная, больничный им послеродовый подавай, видите ли...
Тогда за меня впервые в жизни заступился Дима, сказал, что мне нужно отлежаться. В итоге я несколько дней занималась лишь домашними делами и ребенком, на стройку не ходила. Но потом, набравшись сил, продолжила работать, и через пару месяцев мы перебрались в дом и отметили новоселье!
Второй раз я забеременела в 35 лет. В то время я уже возглавляла небольшое местное предприятие. Отец, узнав о моем положении, тут же пришел давать наставления: «Никаких больничных и декретных отпусков, иначе потеряешь такую хорошую работу!»
Врачи в один голос уверяли его, что мне категорически противопоказано длительное сидение за компьютером в душном офисе. Но папа четко контролировал мои трудодни. Он приходил и устраивал скандалы, если я вдруг приболела и на работу не пошла. А увидев, что Дима пропалывает огород, отец вскипел: дескать, это обязанность Татьяны! Супруг запротестовал, ведь я была на восьмом месяце беременности. Но папа посоветовал сделать для меня специальную тяпку с длинной ручкой, чтобы я могла с огромным животом наклоняться и бороться с сорняками.
— Пришла с работы, десять минут передохнула, и вперед, в огород! — говорил родитель. — А то, что тебе жарко и тяжело, ты устала, так это никого не волнует, в погреб надо ведь что-то положить!
К счастью, Дмитрий не послушался моего отца и не позволил мне полоть огород. Но в офисе я работала до самых родов.
Вадимка появился на свет спокойным и здоровым, но отец и тут влез со своими ценными указаниями: рекомендовал нам чаще ругать и наказывать ребенка, чтобы тот не вырос хлюпиком.
«В стрессовых ситуациях проявляется характер! — пытался вразумить нас папа.
— Если все гладко, значит, нужно искусственно провоцировать сына на эмоции, дразнить его, чтобы он учился драться и мог постоять за себя!»
Опять повторилась история с физическими наказаниями: папа требовал, чтобы мы били сына за каждую провинность и даже для профилактики, чтобы знал наперед, что его ожидает в случае ослушания.
Мы с мужем объясняли отцу, что придерживаемся других методов воспитания, но тот нас не слышал, обвинял в легкомысленном отношении к детям. Мол, если не бьем, значит, не любим и не заботимся об их будущем...
Третьим ребенком я забеременела в 41 год. Дочери уже было 20, сыну — шесть.Мы твердо стояли на ногах, жили вполне обеспеченно и независимо. Однако папа все равно не мог без своих советов: «Зачем вы покупаете апельсины? Беременной достаточно моркови и тыквы!», «Что это у тебя за платье? Раньше живот прятали, а сейчас специально выпячивают, подчеркивая свое положение! Это ж вредно, могут сглазить!» Мы в эту чушь не верили, окрестили сыночка на третьи сутки после рождения, а когда ему исполнился месяц, поехали в храм на первое причастие.
Когда мы всей семьей вышли из церкви и включили мобильники, на экранах красовалось по десятку пропущенных вызовов от отца. Перезваниваю, а он орет в дикой ярости: «Вы что, с ума посходили?! Куда ребенка на люди вывезли? Он еще маленький, его нужно от сглаза беречь!»
Я спокойно принялась объяснять, что у Антошки есть родители и что только мы отвечаем за него, его здоровье. А все остальные люди, в том числе и бабушка с дедушкой, не должны вмешиваться в семейные дела и навязывать свое мнение. Тем более что мы уже взрослые люди, нам по 42 года, это наш третий ребенок — мы опытные родители.
Мои слова отец расценил как начало войны и сообщил, что с этого момента нас для него с мамой не существует.
Мы с мужем даже обрадовались: наконец-то они оставят нас в покое! И с чувством облегчения зажили своей жизнью, не оглядываясь на чье-то мнение. Растим детишек в любви и ласке, живем активной жизнью, участвуем в различных соревнованиях и мероприятиях.
Наша старшая дочь стала мастером спорта, средний сын за победу в творческом конкурсе получил награду из рук мэра города, а младший уже в возрасте двух месяцев удостоен диплома участника Национального олимпийского дня — за то, что вместе с нами был на этом мероприятии.
В своем городе мы имеем репутацию спортивной многодетной семьи, подающей пример здорового образа жизни. Наше фото красуется на стенде в центре города, о нас пишут в газетах и даже показывали по телевизору по местному каналу.
Родители все это знают, а комментируют так: «Лучше бы крапиву в палисаднике вырвали, чем на стадионах бегать!» Сейчас мне 43, и я готовлюсь к очередному легкоатлетическому троеборью. Оттачиваю мастерство на беговых дорожках и в спортзале. Сыновья всегда рядом, занимаются в силу своих возможностей.
Недавно у нас во дворе сломалась колонка, и, пока мы ее не починили, мужу приходится таскать воду бидонами с соседней улицы. Этот факт мы восприняли как временные неудобства. Пока в гости не заявился папа...
Он начал кричать, что обязанности по водоснабжению я должна взять на себя, потому что во все времена воду носили женщины...
А когда нам привезли машину дров (восемь кубометров дубовых бревен), то отец сказал, чтобы я с малышом их сама же и перенесла в сарай.
— Что не в силах донести, то докатишь, — советовал мой родитель.
Эти слова стали последней каплей. Муж не выдержал и сказал тестю, что мы сами в своей семье разберемся с бытовыми вопросами и впредь обойдемся без советчиков.
В ответ родители заявили, мол, если нам не нравится, как они себя ведут, то лучше вообще не общаться. С тех пор мы и не общаемся. И даже не хочется.
