Пьющая свекровь... Хорошо это или плохо? Все невестки разделятся на два лагеря. Одни будут говорить, что это плохо, потому что «жалко маму», хоть это и не своя мама, а мужнина. Другие будут спорить, что это даже хорошо для невестки, ведь так у неё все карты в руках, и в любой момент можно надавить и принизить свекровь, если та вдруг повысит голос или решит устроить какую-нибудь каверзу.
Когда мы познакомились с Алексеем, я об этом не думала, хотя и подозревала, что его мать пьёт. Он долго не хотел меня с нею знакомить, хотя мы встречались с ним уже год и жили практически как супруги. Он часто оставался у меня.
Ему было тридцать, а мне тридцать шесть. Да, я была старше, но меня это не смущало, ведь он был для меня долгожданным идеалом, в котором сочеталось всё, что обычно есть в разных мужчинах, но по отдельности. И даже через его наигранную инфантильность я видела серьёзного, опытного и умного мужчину.
Он мне напоминал моего покойного отца – у него были такие же шутки и такая же походка. Алексей не был похож на Алена Делона, но в нём было столько мужской харизмы, что мои подруги тихо завидовали мне.
У нас обоих был в прошлом неудачный брак. У меня выросла самостоятельная дочь, которая сейчас учится в институте в Питере и живёт там в студенческом общежитии. А Алексей в браке был недолго, и у него был тяжёлый и скандальный развод. Детей родить они не успели, и он даже был рад этому.
И вот однажды Алексей мне говорит:
— Таня, тут такое дело... У мамы завтра День рождения. Ты не хочешь со мною сходить? Заодно и познакомитесь.
В его голосе была нерешительность, словно он долго думал перед этим разговором.
— Конечно, Лёша.
Я давно ждала этого вопроса и морально готовилась к встрече с его матерью.
На следующий день мы купили кофейный сервиз в подарок, большой букет роз и пришли к Евгении Ивановне. Та не ожидала, что сын придёт не один и поначалу стушевалась. В её квартире царил полный бардак. Так живут люди, которые сильно пьют.
— Мам, познакомься, это Татьяна.
Евгения Ивановна улыбнулась мне, но было заметно, как она нервничает. Сын поцеловал её и вручил цветы.
— Что ж ты, сынок, не предупредил, что придёшь не один? Я бы прибралась хоть... Да вы проходите.
Мы прошли в зал однокомнатной квартиры, и здесь я увидела такой разгром, как будто хан Мамай прошёл. Видавшая виды мебель была вся в потёртостях и царапинах, на полу валялись окурки, в углу стоял картонный ящик с пустыми бутылками, а на прожжённом диване лежала подушка с жёлтыми разводами. Завершал эту картину стойкий никотиновый смрад.
Мы сели за стол. На нём стояла бутылка водки, банка с солёными огурцами и нарезка колбасы. Я вручила женщине сервиз. Она почти равнодушно приняла подарок, а потом спохватилась и изобразила довольную улыбку:
— Обожаю сервизы. Вот как раз будем из него сегодня кофе пить. Правда, у меня его нет...
— Я схожу в магазин, – хотел было встать Алексей, но мать его удержала.
— Да погоди, потом, потом.
— А где вы работаете, Татьяна?
Я не ожидала, что её первый вопрос ко мне будет таким.
— В полиции, Евгения Ивановна, делопроизводителем.
При слове «полиция» она напряглась, а потом, когда поняла, что я не ношу погоны, выдохнула. Позже Алексей мне рассказывал, что в девяностых мать отбывала срок за какие-то торговые махинации.
— А я подумала, что вы преступников ловите, да алкашей всяких... Лицо её растянулось в доверчивой улыбке. — Алёша, ну, наливай. Ты же тут один у нас мужчина, поухаживай за дамами.
Сын смущённо произнёс короткий тост, налил нам всем в рюмки, и мы выпили. Разговор пошёл про погоду, высокие цены и прочих вещах, когда люди мало знакомы или не знают, что сказать. Евгения Ивановна закурила и подмигнула сыну:
— Ну, как говорится, между первой и второй, а там сам знаешь... Наливай, сынок, шо сидишь, как в гостях?
Алексей зыркнул на меня и, покраснев, налил всем по второй. Я давилась водкой с огурцами и жалела, что мы с собой не захватили вина. Но из вежливости старалась, чтобы это было незаметно. Хотя, я с ужасом представляла, что эта женщина когда-то будет моей свекровью.
По мере «воодушевления» Евгения Ивановна постепенно расставалась с комплексом по поводу «стиля» интерьера в своей квартире и затянула песню, прикрыв глаза. В комнате стояли клубы дыма, и у меня появилась резь в глазах. Я задыхалась.
— Можно, я открою окно? – решилась спросить я.
— Так холодно же на улице, не лето уж. Ладно, открывай. На лице Лёшиной матери появилось плохо скрываемое недовольство.
Я подошла к окну, открыла болтающийся шпингалет, и в лицо мне ударил морозный январский воздух. Я стояла и не могла надышаться свежестью. В отражении в створке окна я заметила, как Алексей делает нервные жесты матери.
«Как он решился меня сюда позвать? – думала я. — Наверное, у него серьёзные планы на меня». И я порадовалась этой догадке в своей замутнённой голове. Но главной мыслью было то, как дотерпеть до конца этот сегодняшний визит.
Дальше стоять у окна было невежливо, и я вернулась за стол.
— А теперь, ребятки, у меня для вас сюрприз! – с важным видом произнесла хозяйка квартиры и… поставила на стол вторую бутылку водки.
У меня на лбу выступил холодный пот. Такого развития событий я не ожидала.
— Извините, Евгения Ивановна, мы уже, наверное, пойдём. Я умоляюще покосилась на Алексея. Он подхватил:
— Да, мама, нам пора. Ещё добираться домой долго, а уже темно.
Евгения Ивановна долго смотрела в стол, а потом медленно подняла глаза на меня. Взгляд у неё был колючий. Мне показалось, что она в момент протрезвела.
— Это ты, что ли, распорядилась? Ты думаешь, что я алкашка? Да тебе бы с моё пережить, я бы посмотрела, в кого ты превратилась бы!
— Ну что вы, успокойтесь. Мы замечательно посидели, а теперь нам просто пора домой.
— Куда домой? К кому домой? Не к тебе ли? Ты думаешь, я не вижу, что ты ему в матери годишься? Да у тебя на лбу написано, что ты и Крым и Рым с мужиками прошла!
Она привстала, опершись руками о стол, и, казалось, сейчас бросится на меня, как лев.
Тут я не выдержала:
— Да, старше, но не настолько! А насчёт Крыма и Рыма – на себя посмотрите!
У меня навернулись слёзы. Больше я не нашлась, что сказать. Я быстро накинула шубу и пулей вылетела на улицу. Во мне кипела обида, и я хотела поехать к себе без Алексея.
Но он догнал меня, и мы пошли к станции метро. Он понимал, что я получила ответы на все вопросы, и не пытался оправдываться. Мы оба прекрасно понимали ситуацию и молчали, каждый про себя.
Но обида душила меня, и я спросила:
— Лёша, скажи честно, я вправду такая старая?
— Да ну что ты...
Я посмотрела ему в глаза. По ним было видно, что Алексей сейчас хотел сквозь землю провалиться. Обычно его остроумие позволяло ему выходить из любого неловкого положения с помощью удачной шутки, но не в этот раз… Я понимала, как ему сложно, и не стала продолжать разговор.
***
Мы разъехались по своим домам. Я не смогла заснуть до утра. В голове проносились картинки из прошедшего вечера, лицо Лёшиной матери, боль и унижение.
Но главное, чего я не могла понять – это то, откуда взялось столько ревности у неё к сыну! Ведь, по его словам, он с матерью виделся редко, и это были лишь дежурные визиты...
Прошло полгода
Наступило лето, и о встрече с Евгенией Ивановной я почти забыла. Вернее, мы с Алексеем старались не вспоминать об этом дне.
Мы взяли отпуска в одно и то же время и собирались на юг. Заранее купили билеты до Сочи и собрали вещи.
Но за день до отъезда неожиданно позвонила соседка Лёшиной матери и огорошила нас. Евгению Ивановну парализовало. Она перенесла инсульт, и теперь ей нужен постоянный уход.
У нас от этой новости как будто всё опустилось. Родственников кроме сына у неё не было, и мы поняли, что вся эта проблема теперь легла на наши плечи.
Вместо розовой мечты побывать на море, где я не была лет 10, мне пришлось провести свой отпуск в квартире, которую я вспоминала, как страшный сон. Но мне необходимо было помочь Алексею.
Начались адские дни. Сначала мы возились с Лёшиной матерью вместе, а потом как-то само собой получилось, что я занималась ею практически одна. Когда наши отпуска закончились, Алексей всё реже и реже изъявлял желание посещать мать.
Я понимала, что ему тяжело. Но одну её бросать было нельзя. Я каждый день после работы начала к ней ездить в другой конец города, чтобы поддерживать жизнь почти обездвиженного человека. Я её кормила с ложечки, меняла памперсы, готовила ей еду.
***
Через некоторое время Евгении Ивановне стало лучше, и она начала проговаривать невнятные фразы. Взгляд у неё становился осмысленным. Она начала двигать правой рукой и какие-то вещи делать уже сама.
Это дало мне возможность привести квартиру в более или менее божеский вид. Практически всё в ней пришлось отмывать и оттирать, но, по крайней мере, запах сигарет почти полностью исчез.
Алексей постепенно начал меньше интересоваться, как у нас дела с его матерью. Да и вообще звонить он стал мне реже.
Я начала осознавать, что это начало конца в наших отношениях.
Но несчастную женщину я бросить не могла. Я купила раскладушку и стала ночевать у неё, потому что уже не было смысла каждый раз возвращаться домой после неё, а потом ехать на работу. К тому же, от неё было ехать гораздо ближе. Да и ночью я была необходима старушке по вполне понятным причинам.
Я превратилась в сиделку.
Постепенно с Евгенией Ивановной, как мне показалось, мы начали друг друга понимать. По крайней мере, взглядами. И в один прекрасный день сквозь её неразборчивый лепет я разобрала:
— Спасибо, Танюша.
Наверное, целую минуту я смотрела на неё с комом в горле, не веря своим ушам.
Через два дня мы уже могли кое-как общаться. Я ей рассказывала о своей жизни и работе, а она с интересом слушала и иногда улыбалась. Потом попросила, чтобы я вызвала нотариуса. Я не поняла, зачем, но исполнила её просьбу.
Она написала на меня завещание.
Откуда Алексей об этом узнал, не знаю (наверное, соседка позвонила), но он примчался тут же. В глазах его было негодование, и он сначала помолчал, а потом произнес:
— Так вот оно как... Какой же я доверчивый!
Мать посмотрела на него строго и с трудом выговорила:
— Прости, сынок, но ближе чем Таня у меня никого нет.
Она закрыла глаза и уснула. Алексей сел на стул и сначала смотрел в стену, а потом опустил голову и обхватил её руками. Я не смогла находиться в комнате и ушла на кухню. Потом я услышала звук закрывающейся двери.
Это был последний день, когда я видела Лёшу.
Огромное спасибо за прочтение. Если вы подпишетесь, то поможете мне дальше писать.
