Полеводство (продолжение).
К севу готовили не только поле, но и некоторые семена. Наибольшей подготовке подвергалась капризная пшеница. Чтобы предотвратить распространение головни (распространенная болезнь злаковых), за три дня до сева зерно замачивали в специальном известково-зольном растворе, называемом «квасы». Намокшее и разбухшее в этом растворе зерно рассыпали накануне сева на веретьях (грубая ткань, дерюга) на открытом воздухе, чтобы просохло. [68]
В севообороте определённым образом выбиралась и очередность высеваемых культур. Это во многом зависело от свойств злаковых: какие-то культуры сильно истощали почву, какие-то обогащали. Как правило, на отдохнувшую унавоженную землю сначала сажали наиболее требовательные к почвам злаки: яровую пшеницу и ячмень. На следующий год сажали наименее прихотливые сорта: рожь, овес, гречиху и др. Затем поле отдыхало год (отводилось под пар). Между прочим, распространено было не только трехполье, но и четырехполье, особенно в северных губерниях. Вот как выглядела в целом система правильного трехполья, с регулярным применением навозного удобрения [68]:
Понятно, что эта картина условна. В реальности, как уже говорилось, не все поля унавоживались, что вело к их постепенному истощению. Поэтому через определенный срок начинали осваиваться залежные земли, перелоги, превращаемые в пожоги. Поле перемещалось, что иногда вынуждало переселяться и саму деревню. В глобальном плане при увеличении численности населения к концу 18 века земель стало не хватать и экстенсивный способ хозяйствования перестал удовлетворять потребности крестьян. Из этого положения было два выхода: 1) переселение в отдаленные районы империи; 2) интенсификация сельского хозяйства. Оба этих процесса имели место быть в 18-19 веке.
Основным земледельческим орудием много веков служила соха. Она имела традиционную, проверенную веками форму - отвальное устройство в виде перекладной («переметной») полицы (или палицы). Существовало несколько модификаций сохи, которые применялись в разных регионах в зависимости от природных условий. В Южном Зауралье и многих областях Сибири, где почва была покрыта мощным дерновым покровом, использовали двухколесную соху (колесуху), в Забайкалье на горных склонах – одноколесную соху (сабань). Самым большим ее достоинством была легкость и маневренность, весила соха около пуда (16 кг), это позволяло работать на слабосильной лошади. Недостаточная при первой вспашке глубина достигалась при двоении и троении. Конечная глубина не превышала 2-4 вершков (9-18 см.), то есть была незначительна, это позволяло сохранять малоплодородный подпочвенный слой и не смешивать его с верхней почвой. Инструменты и сбрую для весенней вспашки готовили очень тщательно еще зимой. Нужно было свести к минимуму риск серьезной поломки во время страды, когда каждая минута была расписана. Любая задержка угрожала крестьянину голодом и нищетой. В твердой земле сошники быстро стачивались, из-за чего их приходилось точить каждый день. [76]
С 18 века стали распространяться косули – тоже орудие плужного типа. Она применялась на более твердых глинистых и иловатых почвах, особенно при освоении новых пахотных земель. Главное отличие косули от сохи состояло в том, что вместо одного из сошников (левого) устроен отрез, который выдвинут несколько вперед. Стойка косули была уже не раздвоена, т. е. не имела вида рассохи, а делалась из плотного бруса. Правый сошник делался теперь уже так, что в нем слились воедино собственно сошник, отвал и лемех. То есть косуля соединила в себе два древнейших орудия – соху и отрез.
Отдельно применялся и плуг, особенно на еще более тяжелых почвах, где косуля не справлялась. У плуга не было рассохи, вместо нее имелась массивная стойка, вдолбленная в массивную горизонтальную балку-тесину, передняя часть которой лежала на оси двухколесного передка. Впереди лемеха-отвала крепился отрез в виде саблевидного широкого ножа, насаженного на деревянную основу-стойку. Глубина вспашки при этом достигала 20-36 см. Одновременно уничтожалась корневая система сорняков. Однако плуг был довольно дорогим орудием, деревянные части делались из крепких пород дерева, таких как дуб. Металлические части были громоздкими и тяжелыми, в связи с этим для вспашки требовалось 2 лошади. Все это было затратно и поэтому применялось не всеми крестьянами.
При вторичной вспашке уже обработанного поля в Черноземье иногда применяли рало – переходный тип между плугом и бороной.
Еще одним важнейшим пашенным орудием была борона. Она имела вид квадратной площадки с острыми зубьями (всего 25). Впереди бороны приделывалась гнутая дуга (улух или передница). К дуге крепилось кольцо, к нему — веревка, а к веревке — гнутые оглобли. Как правило делали борону из твердых пород дерева: ели, сосны. Главный недостаток бороны – излишняя легкость. Иногда приходилось ее специально утяжелять или боронить пашню несколько раз. Позже, когда металл стал более доступным материалом, бороны стали делать из железа, что значительно увеличивало их вес. [76]
В итоге, можно отметить, что крестьянство использовало как древнейшие орудия труда, так и поздние, возникшие в начале 18 века. Сам же прогресс культуры земледелия состоял в гибкости их применения, функциональном многообразии и умелом использовании опытными оратаями. А интенсификация обработки почв стала огромным шагом в повышении уровня агрикультуры. Планомерно развивалось семеноводство и интродукция (использование сортов, выведенных не в России).
Итак, процесс многократной вспашки, боронования и сева яровых занимал весь весенний период с марта по конец мая. Не забудем, что в это же время в огороды высаживалась рассада, а помимо огородных работ, на крестьянине лежали ежедневные заботы о скоте и домашнем быте. Существовала выработанная длительной практикой традиция распределения хозяйственных дел в русской семье по полу и возрасту. Но в каждой местности были свои особенности. В течении повествования об этом еще будет сказано. Огородом в основном занимались женщины, старики и девочки, полевые работы выполняли мужчины, им помогали сыновья.
В июне «подборанивали» пары, и там, где применялись удобрения – унавоживали. Это делалось между первой и второй пахотой пара; между ними проходил обычно месяц. В близкие сроки ко вторичной обработке пара проходила первая пахота озимого поля. Со вторичной пахотой паров и первой вспашкой под озимые спешили управиться до сенокоса, который начинался в начале июня. [68]
2. Летняя страда (сенокос, сев озимых, жатва, обмолот). Следующий важный этап начинался в июне, фактически сразу после весенних работ. Это – сенокос, сев озимых и уборка яровых и озимых (прошлогодних). Сенокос был очень важным делом, обеспечивающим прокорм скотине на всю последующую зиму. В нем участвовали все жители деревни. На дальние луга выезжали «крестьяне с бабами, девками и грудными младенцами», иногда младенцев оставляли в деревне на попечении стариков. Располагались станом около реки или ручья в тени деревьев, устраивали шалаши и оставались там до конца сенокоса. В котелках, подвешенных на жердочках, варили обед и ужин. Косить начинали ранним утром, по росе. Примечательно, что в Сибири чаще использовали косу-горбушу, которая была удобнее на полях с высокой и мощной травой, а в европейской части России – косу-литовку. Косили мужчины, становясь в линию, за ними тут же щли женщины и девушки, разбивая скошенную траву рукоятками граблей для лучшей просушки. Разбивка эта шла в течении всего дня, а к вечеру просушенное сено сгребали в валы, на следующий день копну снова разваливали для просушки и затем метали в стога. Процесс усложнялся, если на сенокос приходились дождливые дни, тогда просушка занимала гораздо больше времени. [68]
При этом уборка сена считалась одной из приятных работ и превращалась в праздник, с песнями, шутками, играми и развлечениями. Женщины работали не только в чистом платье, но и в нарядном. Девки рисовались перед женихами. Парни тоже одевались щеголевато, заигрывали с девушками. В деревне каждый шаг был на виду, а обстановка на покосах создавала относительно большую свободу. Сенокос продолжался дней 20-30. Окончание сенокоса отмечали особо, устраивая общую трапезу, собранную в складчину, пели, плясали, играли. Часто окончание сенокоса совпадало с почитаемыми церковными праздниками – Казанской Божьей матери, пророка Илии и другие.
Сразу после сенокоса крестьяне приступали к посеву озимых и уборке урожая (жатве). Здесь было важно учесть множество факторов: погодные условия, последовательность работ, зрелость урожая и т.д. С конца июля рабочих рук особенно не хватало, начиналась самая тяжелая пора летней страды. Посевы озимых делились на ранний (с 14 августа), средний (с 19 августа) и поздний сроки (с 29 августа). Сроки жатвы сева зависели от географического положения. Важно было угадать сроки посева, так чтобы озимь успела прорости и «разгнездиться» до снега, это было верной гарантией хорошего урожая. [68]
Рожь в средней полосе начинали жать где-то с Ильина дня (2 августа). Зажиточные и многодетные семьи, имеющие много рабочих рук, справлялись со всеми делами успешно. Малосемейным же и беднякам приходилось распределять дела во времени, что сказывалось на урожае: жали раньше положенного срока или меньше сеяли озимых. В сроках уборки яровых существовала обычно своя последовательность: сначала жали рожь, потом — ячмень, позднее — пшеницу. Но определенное давление оказывал и рынок: случалось, что оставляли недожатым ячмень, чтобы успеть убрать вовремя более дорогую пшеницу. [68]
На технику уборки хлеба влияла погода, сорт злака и степень его зрелости. Убирали серпами и косами. Если рожь выросла высокой и густой, либо полегла от дождей и ветров или тяжести зерен, либо опутана вьющимися травами — во всех этих случаях предпочитали серп. Не очень густую и невысокую рожь косили «под крюк», то есть такою косою, на древко которой были приделаны зубья или грабли, чтобы скошенная рожь не перепутывалась и одновременно с косьбою сгребалась в рядки. Также виды кос меняли в течении дня: утреннее влажное от росы зерно косили косой (горбушей или литовкой с крюками и без них в зависимости от вида злака), а подсохшее – серпом, аналогично поступали с недозрелым и перезрелым зерном. Так поступали почти со всеми злаками, кроме овса, который почти всегда косили.
В зависимости от количества сорняков жали по-разному. Чистую рожь сразу связывали в снопы, а засоренную жали «на горсти», чтобы трава засохла на солнце, а потом уже вязали в крестцы и копны. Крестцы – это 20 снопов уложенных крест-на-крест в 5 рядов по 4 снопа. Нижний сноп в основе крестца перегибался вдвое и клался к земле огузьями («вязкою»). Копна формировалась из 12-14 снопов в 3-4 ряда, покрытые сверху 15 снопом с колосьями наверх. Количество снопов в крестцах и копнах могло варьироваться. В южных районах снопы долго лежали не увязанными, а когда укладывали связанные снопы в крестцы и копны, обращали их колосьями наружу. В северных районах с большой влажностью снопы вязали сразу же и в скирды укладывали колосьями внутрь, а досушивали в овинах. [76]
Горох косили простыми косами. При косьбе овес, гречу и горох сушили в скошенных рядах. Овес только потом вязали в снопы. Горох же и гречу сгребали прямо в копны или «шиши». В некоторых губерниях для просушки гороха делали специальные козлы из кольев или полати. [87]
После жатвы снопы укладывали на телеги и везли на гумно, где начинался их обмолот. Если снопы были недостаточно просушены на поле, что часто случалось на севере во влажном климате, то их предварительно высушивали в овинах с помощью печи. В овин обычно загружалось от 300 до 400 снопов ржи или пшеницы, овса около 500, мелких снопов — до 600—700. [88]
Молотили, как правило, на открытых токах (в Черноземье ниже Коломны) или в крытых гумнах (в Нечерноземье). Работало в овине и на току 6-8 человек. Вот как описывал этот трудоемкий процесс географ П.И. Рычков: «Сушильщик опускает из овинного окошка снопы, которые выстилаются на току в 2 ряда колосьями в середину и молотятся дубовыми цепами, проходя раза по 2 и по 3 с одного краю на другой. Потом переворачиваются на другую сторону и опять молотятся». Потом «разрезывают ножом поясы у снопов и опять молотят, ударяя цепом уже не по колосьям, а по огусьям, ибо и в оных мелкие соломинки с колосьями имеются» [цитата по 89]. В конце обмолоченную солому еще раз разбирали граблями и молотили, так чтобы в соломе не осталось больше зерен. [76]
«Зерна вместе с отходами молотьбы сгребали в ворохи, веяли на открытых токах при хорошей, умеренно ветреной погоде деревянными лопатами, кидая по ветру. Крупное, полновесное зерно, падавшее сразу же, называли «семянным», падавшее подальше в Тверской губернии называли «другое», а мелкие зернышки, отлетавшие дальше всего, — «ухвостное». Еще дальше приземлялась «мякина», т. е. чешуя, сбитая с зерен. Наконец, последний вид отходов — «спашки», «зернышки костеревых семечек, мышиного гороха, сметаемые с провеянного зерна тоненькими метелочками». «Стлань», или «посад», из снопов могли молотить и 3—4 раза, смотря по крепости колосьев. Снопы пшеницы и ячменя, кроме того, еще и толклись в специально сметанных после молотьбы цепами «в размах» узких грядочках». [цитата по 76]
Тяжкий то был труд, учитывая сколько раз крестьянину приходилось ударять тяжелыми дубовыми цепами, при этом нужна была особая сноровка и внимательность, чтобы тщательно обмолотить все снопы и двигаться одновременно с другими молотильщиками, чтобы не мешать друг другу. При этом от снопов летел мелкий мусор, костра и пыль, которая лезла в глаза и нос, прилипала к потному телу… Много времени занимало веянье зерна, которое к тому же зависело от погоды. На четверть зерна (8 пудов) иногда затрачивалось по 4—5 часов.
Продолжение следует.
С первой частью главы можно ознакомиться здесь.
Со второй частью главы можно ознакомиться здесь.
Со третьей частью главы можно ознакомиться здесь.
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.
