В последний день июня Вета проснулась на рассвете от неимоверной духоты — за открытым окном начинался жаркий летний день, а в квартире не было не то, что кондиционера, а даже жалкого вентилятора. Заснуть обратно при такой духоте не представлялось возможным. Осторожно поднявшись на ноги, Вета обратила внимание на мирно посапывающую Катю. Слегка позавидовав сестре, которую духота пока не разбудила, она прошла в ванную комнату. Умываясь, Вета мельком посмотрелась в висящее над раковиной зеркало. Оттуда на неё взглянули усталые карие глаза красивой взрослой девушки. Даже без малейшего намёка на косметику, которая неизбежно появится на лице Веты чуть позже в течении дня, ей не требовалось ничьё мнение, чтобы осознать свою красоту: гладкая кожа, маленький носик, щёки со здоровым румянцем — разве что спутанные спросонья волосы немного портили образ, но скоро проснётся Катя и сделает из них причёску. Густые чёрные волосы достались Вете и Кате от бабушки, но сёстры очень по-разному относились к ним: Катя постоянно закалывала их заколками, которые ломались, или вязала в хвост, а иногда даже уговаривала маму или Вету заплести ей косички, которые, учитывая объём их наследственной гривы, плелись очень плохо и надоедали Кате за день их ношения — Вета же предпочитала носить распущенные волосы.
Это пятая и последняя часть повести о Крымской весне 2014 года. Главная героиня - Вета Воронкова, симферопольская старшеклассница. Первая часть - здесь. Вторая часть - здесь. Третья часть - здесь. Четвёртая часть - здесь.
«Если я сейчас начну их расчёсывать, то Кате как раз достанется распаханное поле», — решила девушка. Ей нужно было на что-нибудь отвлечься, чтобы не свалиться в грустные размышления о жизни. Утро школьного выпускного — лучший момент для подведения промежуточных итогов, и внутренний философ Веты отнюдь не спал.
Последние полгода подарили её внутреннему философу достаточно пищи для этих размышлений, и даже слишком много. Кто, кроме неё, может похвастаться золотыми медалями на двух национальных математических олимпиадах с разницей в месяц? До 4 апреля 2014 года Вета Воронкова была гражданкой Украины: по праву рождения в городе Симферополе, столице автономной республики Крым, неотъемлемой части той самой Украины — а после стала гражданкой Российской Федерации, на основании исторического документа, подписанного ненавистными ей политиками.
В новом качестве Вета заняла третье место на Всероссе в Ярославле, пропустив вперёд себя двоих: девочку из Питера, получившую полный балл за все задачи, и мальчика из Казани, который недобрал два балла в третьей задаче и одного — в пятой. Сама Вета сделала семь задач целиком, а вот пятая (геометрия во второй день) не поддалась ей совсем. Тем не менее, остальные кандидаты в сборную не справились с другими задачами и набрали ещё меньше баллов.
Как и обещали Александру Степановичу, девушку взяли на сборы в «Сириус», где она провалила первый из двух соревновательных дней, по сумме показав восьмой результат среди одиннадцати кандидатов. В сборную она при этом, естественно, не попала — взяли пятерых самых стабильных по итогам года отборов, а шестым выбрали казанского мальчика, который стал вторым на Всероссе и четвёртым на финальных сборах.
Расстроенной Вете сообщили, что с дипломом Всеросса ей будут рады в любом ВУЗе России (хотя для всех крымчан в 2014 году были предусмотрены бюджетные места в российских ВУЗах в силу того, что в Крыму не проводился ЕГЭ, сдавать который требовалось для поступления остальным россиянам). Но главным итогом сборов для Веты оказалось знакомство с той самой девочкой, чьё место в команде сомнению не подвергалось — на тот момент окончившей лишь десятый класс петербурженкой Машей Золиной, которая год назад выиграла золото Межнара со стопроцентным результатом. Перекинувшись с ней парой слов, Вета окончательно поняла, чем хорошо дрессированный олимпиадник отличается от настоящего гения.
Как ни странно, но это понимание примирило её с непопаданием на Межнар, потому что сама она при всех своих победах оставалась великолепно выдрессированной на определённые типы задач обезьянкой, которая владеет ограниченным набором идей. Разумеется, ни один из тренеров и педагогов, работавших с ней, не согласится с этим мнением, но Вета попала в весьма распространённую ловушку, когда на фоне поэта Пушкина считается незначительным его современник поэт Дельвиг, а на фоне футболиста Месси меркнет гениальность футболиста Роббена. В сравнении с Марией Золиной остальные талантливые школьники с лёгкостью сойдут за дрессированных обезьянок.
После возвращения со сборов Вета довольно быстро приняла решение ехать учиться именно в Петербург: ни разу не бывавшая в северной столице России и лишь один раз проехав на метро по Москве от одного вокзала до другого, она выбрала город своей детской мечты. Город, в котором училось больше всего медалистов Межнара.
В конце концов, практически вся Россия мечтает переехать именно туда — хотя многие при этом едут в Москву, где зарплаты выше. Правда, ритм жизни крупного города не всем подходит. Вета подозревала, что ей будет некомфортно там, где миллионы людей каждый день уныло плетутся на работу в перегруженном транспорте или простаивают в пробках в купленной в кредит машине. Тем не менее, если она хочет развиваться, оставаться в Симферополе определённо нельзя — уровень не тот. А с учётом льгот для крымчан — и первого диплома Всеросса — Вету не смогут не принять без вступительных испытаний в любом ВУЗе страны.
Когда проснулась Катя, Вета успела согреть чайник и налить себе кофе. На немой вопрос старшей сестры, Катя уверенно кивнула, после чего Вета налила и вторую чашку, которую передала младшей.
— Спасибо, — выдохнула Катя, осторожно касаясь губами горячего края чашки.
Некоторое время сёстры в молчании пили кофе. Обеих ждал длинный день, причём для Кати выпускной старшей сестры имел не менее существенное значение, чем для самой Веты: оставаясь единственной школьницей в семье, младшая Воронкова будет теперь ощущать себя совсем иначе. Особенно если останется здесь с родителями одна, пока Игорь работает в Киеве, а Вета учится в Петербурге. Одновременно стать единственной опорой родителей и их последним иждивенцем Катя не очень-то хотела. В то же время, она прекрасно понимала, что её сестре абсолютно нечего делать в крымских университетах, поэтому всячески поддерживала Вету в решении уехать из родного города.
Отношения между сёстрами сложились так, что Катя вообще всегда и во всём Вету поддерживала. Будучи более бойкой по жизни, временами она выражала поддержку в формате советов, уговоров и нетерпеливых замечаний уровня «ну давай, сделай, ты же можешь». Когда же Вета неосторожно сообщала сестре о своих планах или мечтах, Катя считала своим личным долгом добиться их исполнения, становясь при этом невыносимой, постоянно напоминая Вете, что та должна делать.
Но самое удивительное, что гораздо более спокойной старшей сестре не надоедало такое поведение младшей: Вета любила Катю и благосклонно воспринимала все эти её маниакальные припадки, в ходе которых происходил по сути тотальный контроль её жизни. Если бы так контролировали жизнь Веты родители, она бы наверняка уже возненавидела их; то же самое можно было бы ожидать и в случае, если бы такой контроль организовал бы Игорь — а вмешательства Кати оказывались настолько уместными и реально помогали девушке решиться на какие-то действия, что она не видела в них абсолютно ничего дурного.
На выпускном Вета предстала перед одноклассниками в незнакомом им образе: она прежде никогда не носила ни платьев, ни макияжа — подобным образом изменили свой привычный образ и другие её одноклассницы. Конечно, большинство платьев здесь были максимально простыми, достаточно старыми, переданными по наследству от матерей или старших сестёр — и Вета не была исключением — но всё-таки нарядные девушки, как и юноши в костюмах, как правило имеющих столь же долгую историю, что и платья их одноклассниц, создавали здесь неповторимую атмосферу того праздника, который, несмотря на современные веяния, случается однажды в жизни.
Вета прежде никогда не пила алкоголь в количествах, в которых он бывает на выпускном — максимум, один бокал вина в праздник. Здесь она поначалу тоже пыталась не нарушать традицию и обходилась безалкогольными напитками, благо домашний морс, приготовленный родителями одного из выпускников, имелся в промышленных масштабах. Но это так не сработало, и вскоре уже отказываться от вина оказалось невозможно. Алкоголь быстро ударил ей в голову. Вета не успела заметить, как оказалась в компании двоих парней, с которыми раньше общалась лишь на уровне приветствия и прощания, и стала рассказывать им что-то о себе, о своих мыслях и чувствах.
Этот процесс увлёк её настолько, что она забыла обо всём на свете. Реальность происходящего сильно размывалась вином. Если бы Вета могла предположить, что способна на такое, заранее, то она бы определённо не пила в этот вечер. Стыд и стеснение растворились в выпитом, а привычка тщательно взвешивать каждое слово и мысль, озвучиваемую в присутствии посторонних, впервые в жизни изменила ей. В целом, Вета на несколько часов утратила почти всю свою исключительность и стала обыкновенным подростком семнадцати лет.
Александр Степанович заметил неладное практически сразу: его слух всегда ловил любые упоминания его имени в разговорах учеников, какими бы тихими ни были эти разговоры. Прислушиваться он сперва не стал, но до него донеслись обрывки ещё нескольких фраз. В них его имя фигурировало уже без отчества — но речь точно шла о нём, поскольку никакого другого Саши рядом с Ветой на Всероссе не было. Определённо одноклассникам рассказывалась история про педагога, который при этом звался просто по имени — разумеется, в общении с ним Вета себе подобной фамильярности не позволяла — и в этой истории фигурировало что-то наподобие её личного отношения к нему. Тут уже Львовский неизбежно навострил уши:
— Понимаете, он меня опекает, как маленькую девочку, — рассказывала Вета, а двое парней внимательно слушали и не перебивали, — а меня это уже бесит! Если бы мы были братом и сестрой, отцом и дочерью — мужем и женой — то я бы могла это понять, это вполне нормально для Сашиного характера, что он печётся о ближнем; но мы-то всего лишь учитель и ученица!
Возражений от слушателей не последовало, хотя даже они со стороны видели, что отношения Веты с Александром Степановичем давно уже не укладываются в рамки учительско-ученической субординации и находятся где-то между уровнем друзей и платонических любовников.
— Я устала от чрезмерной заботы, мне не нравится, как он обо мне беспокоится вечно, как контролирует… — Саша слушал откровения любимой ученицы и видел, что она права. Действительно, для имеющегося статуса он слишком многое себе позволял в отношении Веты, в том числе переживал её беды острее собственных, как обычно переживают их родители, братья или возлюбленные.
Собеседники по-прежнему ничего не отвечали ей. Они слушали, а с ними слушал и Львовский. Вета продолжала жаловаться, и Александр Степанович осознавал, что из всего этого потока откровений следует ровно один из двух противоположных выводов: то ли девушка влюблена в него, но не хочет этого признавать, то ли желает навсегда прекратить личные отношения с ним, но не может найти на это силы. Разумеется, второе значительно более вероятно.
Однако прозвучала реплика, в которую верилось с трудом.
— Знаете, что самое поганое? — вопросила Вета риторически. — Я люблю его не меньше, чем он меня, но никогда не признаюсь в этом первой…
Парни переглянулись, но прежде, чем им удалось что-то сказать, один из них краем глаза заметил приближающегося Львовского — тот умом ещё предполагал, что ослышался, но тем не менее решительно направился к ученице выяснить, так ли обстоит дело, как ему послышалось.
— Ой, — сидевшая спиной к нему Вета почувствовала приближение Александра Степановича, угадав его по выражениям лиц слушателей. — Я попала, да?..
Сорок три секунды спустя за столом рядом с Ветой сидел Львовский, а прежних её собеседников даже след простыл. Девушка, верная своему слову, молча ждала его действий. И действия последовали, пусть и не столь решительные, как хотелось бы:
— Вета, я случайно подслушал ваш разговор… — пауза, вполне достаточная для того, чтобы перехватить инициативу, но девушка продолжила молчать. Если бы Саша набрался смелости посмотреть ей в глаза, то дальнейшие слова потеряли бы всякий смысл — но он смотрел куда-то то ли в стол, то ли в пол через край стола, сильно смущаясь. Никакой уверенности, что он поступает правильно, у него не было. Было даже что-то близкое к уверенности, что так делать попросту не следует. Но это уже не останавливало. В конце концов, с выпускным кончалась учительско-ученическая субординация, и после этого вопрос о статусе отношений между ними неизбежно должен был встать: либо это стыдливое «бывшие учитель и ученица», не предполагающее регулярного общения, только дежурные приветствия в крупной компании общих знакомых; либо это что-то другое, требующее согласия обеих сторон. Если второе, то самое время об этом договориться.
Не дождавшись никакого комментария от девушки, Львовский продолжил:
— Если я верно всё услышал, то мои последующие слова не шокируют Вас и не приведут к разрыву между нами… — он вновь взял паузу, уже намного менее продолжительную, после чего продолжил: — Вета, я люблю Вас. И если у меня есть хоть какие-то шансы на взаимность, то я, наверное, самый счастливый человек на планете…
Вета слабо улыбнулась и, впервые за весь разговор, посмотрела на Александра Степановича; он по-прежнему избегал прямого взгляда на неё и по всем прочим признакам достаточно сильно волновался. Раньше Вета не обращала внимания на то, какая у её педагога выразительная мимика: даже желая скрыть волнение, он не имел ни единого шанса, поскольку его выдавали подрагивающие веки, нервные покусывания губ и взгляд, в котором вся его боль легко читалась.
— Насчёт шансов не знаю, задача слишком сложная, данных не хватает, — на едином дыхании, скороговоркой протараторила Вета, — но я, кажется, испытываю то же самое…
А про себя она в тот момент подумала лишь одно: «Это слишком хорошо, чтобы не быть правдой» — и абсолютно никаких розовых мечт о будущем не вспыхнуло в её сознании. Не появилось ощущения, что настал сколько-нибудь значимый перелом в жизни.
Однако, если когда-нибудь школьники в детском лагере спросят у Елизаветы Юрьевны о самом счастливом воспоминании в её жизни, то она вспомнит ровно этот миг — признание на выпускном. Не многочисленные олимпиады, на которых Саша был неизменно рядом с ней и опекал её, не свадьба, до которой оставался ещё почти целый год, а именно признание, сделанное в весьма среднем ресторане во время выпускного вечера, вернее уже ночи. Именно тогда общая мечта двух весьма незаурядных представителей совершенно разных поколений окончательно стала их совместной мечтой.
Когда большинство выпускников и учителей разошлись по домам, Вета с Сашей ещё долго кружили по Симферополю вдвоём. Им многое необходимо было обсудить прежде, чем Вета уедет учиться в Петербург. Львовский не мог всё бросить и переехать вместе с ней: у него была работа, дом и мама, которых невозможно бросить. Найти работу в кружках северной столицы Александр Степановичу будет крайне непросто, а снимать жильё в Петербурге недёшево.
Словом, перед Ветой и Сашей встало немало земных тем для обсуждения. Когда нет никаких сомнений в чувствах друг друга, подобные темы обсуждать намного проще. Они гуляли по предрассветному Симферополю вдвоём, Львовский постоянно обнимал свою недавнюю ученицу, а она ощущала себя непривычно спокойно в его руках. Все обсуждения потенциального будущего казались ей решённым вопросом, потому что в заботливых руках любящего человека любые жизненные проблемы кажутся меньшими, чем в действительности.
— Вета, ау! — для убедительности Александр Львович помахал рукой перед её глазами. — Ты не хочешь внести каких-нибудь интересных предложений?
— Если честно, то я просто хочу верить, что всё как-нибудь само сложится, — не стала скрывать девушка. — Мне пока ещё непросто осознавать всё, что произошло. Не только сегодня с нами, но вообще за последние полгода в мире…
Вета усмехнулась немного нервно, и Саша неосознанно сжал её плечо чуть сильнее прежнего. Она сразу с готовностью прижалась к нему, затрудняя передвижение им обоим. Пришлось остановиться. Взгляды влюблённых немедленно встретились. Свет уличного фонаря наделил глаза Веты каким-то непонятным блеском. Саша поцеловал её, потому что не мог поступить иначе.
— Ты обязательно что-нибудь придумаешь, — улыбнувшись краями губ и глазами, проговорила она полушёпотом. — Пусть не сразу, но обязательно. Я уверена.
В конце концов, этот человек ради неё поехал на неделю в Киев, когда крымчан там видеть уже не очень хотели! Что ему стоит переехать в Петербург? Вета не могла позволить себе задумываться над тем, что способно сильно омрачить её счастье. Только не в этот день, не в эту ночь; только не после всех испытаний и размышлений последних месяцев, связанных с тревогой за свою профессиональную жизнь, за карьеру в математике, за страну проживания — сейчас девушка хотела только наслаждаться заслуженным счастливым мгновением.
В конце концов, она не может повлиять на продолжительность этого мгновения, но она может запретить себе лишние мысли. Контролировать себя Вета умела отлично, прогонять лишние мысли из головы её научили долгие и упорные тренировки, в ходе которых она старательно навязывала себе те мысли, которые было приятно обдумывать либо необходимо обдумать в данный момент.
Фантазировать о том, чего, возможно, никогда не случится, Воронкова не любила. В то, что сама она изменить не в состоянии, Вета просто верила либо не верила, предпочитая дождаться этого самого будущего вместо того, чтобы предвкушать его в красках. Счастье не бывает в будущем или прошлом — только в настоящем. Или оно есть здесь и сейчас — или его нет.
В объятиях по-настоящему любимого человека оно есть. И этого Вете было вполне достаточно.
В Крыму практически не бывает зимы. Короткая весна переходит в лето, которое сменяется столь же короткой осенью, за которой практически сразу следует новая весна, почти неотличимая от лета в более северных широтах — и в жизни Веты Воронковой теперь тоже установилось вечное лето.
-----------------------------------------------------------------------------------------
История другой девушки, волею судеб рождённой на территории Украины - "Сепаратисты", "Сирота луганская", "Крым", "olifa", "Вторые пять шагов".
Мою незамысловатую фэнтэзи-сказку можно прочитать на сайте author.today.
Мои опубликованные книги можно приобрести здесь.
Мой основной канал alexunited про математику и образование.
Мой второй канал про путешествия.
Мой канал в Telegram про математику.