Магерамов А. продолжил: «Эту 'клоунскую' организацию образовали совсем недавно. На базе было около двухсот солдат и столько же офицеров-прапорщиков. Не было ни одной единицы стрелкового оружия, даже на караул. В части был парк, состоящий из полусотни боксов, обнесенных бетонным забором с КТП и прочими сооружениями, обязательных в любом парке боевых машин…
(часть 1 - https://dzen.ru/media/camrad/baza-hraneniia-651001dac65cdd161d9ddf2b)
Также в части было несколько казарм и военный городок для семей офицеров. Впрочем, он был единым для всех расположенных поблизости воинских частей. Отношения между срочнослужащими напомнили мне ГСВГ образца середины 80-х годов, только были еще хуже. Примерно раз в десять.
Все солдаты жили в казармах, делящихся по национальному признаку - в одной жил 'Кавказ', в другой 'Средняя Азия', в третьей - 'Русские', к которым относились все славяне, татары, башкиры и прочие 'прибалты', а 'молодых' поселили в штабе части отдельно, под особым контролем офицеров, чтобы не допустить возможных надругательств над советским законодательством.
В части постоянно возникали различные межнациональные конфликты, а по ночам офицеры, кроме штаба, старались не появляться на территории базы во избежание возможных неуставных взаимоотношений по отношению к ним. Гвардейцы мои, правда, попали в привилегированное положение, так как они были десантниками, воевали в Закавказье и при этом держали в руках автоматы с битком набитыми магазинами - невиданная в здешних краях картина.
Они были, практически, как Рэмбо, только в трех лицах. Впрочем, и я совершенно безнаказанно несколько раз передвигался ночью по местным 'злачным местам' - рассадникам всевозможного криминала и извращений.
Из штаба мои воины вскоре сбежали, так как, устав во время поездки, разгрузки и сдачи техники, они хотели выспаться, но шарахающийся по казарме и тренькающий на гитарах вечно пьяный или обкуренный личный состав - причем это были так называемые 'молодые солдаты' - не давал им такой возможности. Поэтому они вскоре ушли спать в наши БТР-Д, и прожили в них практически все время сдачи техники.
Но вернемся к Хропалю. Из его рассказов стало понятно, что сразу после начала формирования базы, из Чехословакии стала приходить техника. Вначале пришли БМП и БРМки, которые были поставлены в хранилища парка.
Перед самым нашим приездом на базу сдала свою технику Актогайская, 57-я дшбр, которую накануне расформировали, и ее БМД и БТР-Д тоже заняли места в боксах Базы. А тем временем непрерывно шли эшелоны с танками из состава выводившихся из Чехословакии войск. Прибывали они в таком количестве, что бойцы части едва успевали выгружать технику с платформ.
Именно поэтому в 50-ти километрах от Семска посреди степи и оказались брошенными три сотни танков - их просто не успевали перегонять, в день штук по сто еще удавалось переместить на территорию воинской части, но больше не получалось - на базе просто отсутствовало необходимое для этого количество людей.
За парком боевых машин, по мере пригона танки ставили рядами, уходящими за горизонт, на многих из них даже не были выключены аккумуляторы. Но это, как оказалось, было мелочью, гораздо хуже было другое. Ни забора, ни охраны у танковой армады не было, лишь раз в сутки дежурные объезжали окрестности на автомобиле и определяли, сколько боевых машин за ночь угнали.
Ведь местным казахам, приезжавшим в город, особенно тем, кто раньше служил в танковых войсках, пришла в голову гениальная идея - после того как все их дела в Семипалатинске были улажены, они приходили к району стоянки, заводили один - два танка и на них ехали в родной аул.
Там они их бросали, сняв то, что приглянулось, а через пару дней лейтенант Хропаль, ответственный за розыск украденного имущества, ехал по следам, оставленным боевыми машинами, находил брошенных 'слонов', и перегонял их обратно в парк, вернее к парку.
Однажды, примерно на третий день пребывания в части, мне довелось поучаствовать в подобном мероприятии, так как никто из оказавшихся в момент приема-сдачи техники в парке, не умел управлять БМП, а именно эта машина была в распоряжении дежурного и в ней даже имелось топливо.
В тот день мы с лейтенантом, предусмотрительно взяв с собой баллон сжатого воздуха и запасного водителя, проехали около сотни километров, нашли железного беглеца и, заведя его с баллона, так как аккумуляторы были сняты похитителями, вернули его к металлическим собратьям.
Но это было позже, а на следующий день после прибытия мы двинулись к нашим БТР-Д, стоявшим на территории парка. Бойцы с утра уже разобрали ЗИПы, предназначенные к сдаче, обнаружив, что в наших машинах лежат боеприпасы, оставшиеся после Баку - выстрелы к подствольным (ГП-25) и ручным противотанковым гранатометам (РПГ-7), а также огромное количество патронов.
Опытные в подобных делах, они мне потихоньку поведали об этом 'залете'. Я им приказал спрятать выстрелы где-нибудь в парке, так как наших начальников, да и меня тоже не погладили бы по головке за подобное упущение - наличие в машинах неучтенных боеприпасов.
Поэтому мои гвардейцы в ближайшую же ночь 'растолкали' гранаты ПГ-7В, конфискованных в свое время у Народного фронта Азербайджана по боевым машинам Актогайской бригады, лишь с укоризной взиравшим на их действия, а ВОГ-25 зарыли россыпью в ящиках с 'противопожарным' песком. Патроны отправились туда же.
Все время, пока мы сдавали технику, на наших глазах в боксы парка выгружали ЗИПы с прибывших накануне танков. Хранилища Базы забивались ими навалом, под самый потолок, на высоту около десяти метров. Глядя на все это, не будь дураками, мои бойцы укомплектовали бригадные машины недостающими тентами, зимними шлемофонами, ключами.
Достаточно сказать, что к моменту полной передачи техники у нас по передаточным ведомостям самый серьезный недостаток остался один - отсутствие семи зимних шлемофонов, хотя изначально их не было вообще, так же, как и укрывочных брезентовых тентов.
С ужасом взирая, как на наших глазах уничтожается, приводится в негодность и разворовывается бронетанковая техника, стоящая миллиарды долларов (один Т-72 без лазерного дальномера на международном рынке стоил 1.200.000. - я это еще на лекциях в училище уяснил) даже спросил у начальника базы, полковника: 'Как же вы отчитываться - то будете за все это?'
На что полковник довольно уверенно ответил: 'Ничего, спишем!' Мне даже обидно стало за нас - в Туркмении удерживали деньги с бойцов и командиров за утерянные тельняшки и котелки, другое имущество, даже утраченное во время 'боевых', а тут ТВОРИТСЯ ТАКОЕ!
Тогда же произошел интересный разговор. Из тех бойцов, что были с лейтенантом назначены для приемки техники, один подошел ко мне и спросил: 'А правда, что у каждого из ваших солдат есть автомат?'
Мне пришлось ответить утвердительно. Он вновь спросил: 'И что, они ДАЖЕ из них стреляют?' Я вновь подтвердил, и сказал, что все мои бойцы еще и воевали в Закавказье и Узгене. У него при этих словах, видать, крыша чуть не поехала от зависти, это было явственно написано на лице, и понял, что бойца послали проверить рассказ моих воинов заинтересованные личности в казарме. Еще подумал: 'Несчастные люди - пришли защищать Родину, а кроме унижений, оскорблений и межнациональных драк ничего не видят. Даже автоматов!'
Вскоре мы всю технику сдали лейтенанту Хропалю, остались не переданными только сгоревшие формуляры машин. Стал звонить в часть, и там мне конфиденциально сообщили, что наш представитель с недостающими документами выедет только недели через две.
Поэтому, проинструктировав Абдулатипова и сдав автоматы бойцов вместе с патронами на склад части, поселил подчиненных в 'Кавказском' модуле, ведь в нем жили земляки моего механика-водителя.
А сам, сделав оформленное по всем правилам командировочное удостоверение и, получив, таким образом, совершенно неожиданный отпуск, отправился к семье - в Омск, где всего два месяца назад в моей семье произошло прибавление.
Недели две провел с родными, время от времени звоня в часть, чтобы узнать - не приехал ли представитель бригады. Наконец, мне сообщили, что он наконец-то выехал, а потому тоже стал собираться в Семипалатинск. По прибытию на базу обнаружил лейтенанта Комара - командира минометного взвода из десантно-штурмовой роты нашего батальона, и сразу ему задал вопрос: 'Формуляры привез?'
Думаю излишне говорить, что нисколько не был удивлен, получив отрицательный ответ, так как повсеместный бардак, который виднелся буквально на каждом шагу, похоже, добрался и до нашей прославленной части. Большинство ее подразделений было в Узгене, не позволяя аборигенам резать и жечь представителей других местных народов, почему в бригаде оставалось буквально 'полторы калеки'.
Что делать? Сообщил Комару, что завтра - послезавтра он с бойцами поедет домой, в Туркмению, ведь у меня на всякий случай заранее был заготовлен план. Заключался он в следующем: я решил посетить расположенный там же, в Жана Семей танкоремонтный завод и 'выцыганить' на нем четыре чистых формуляра.
Хропаль пообещал поставить в них печати и, таким образом у нас получалась моментальная сдача техники, а у меня - еще один отпуск на родину. А для бригадного начальства была 'железная' отговорка - ведь они сами не выполнили своих обязанностей по подготовке машин к передаче.
Несчастные гвардейцы в мое отсутствие снова 'свалили' из базовского 'зоопарка', даже Абдулатипов уже не выдерживал общения со своими земляками. Он происходил из аула Цемез, Хунзахского района Дагестана - как мне писал накануне в письме его отец, приглашая в гости на '...родину национального героя аварцев - Хаджи-Мурата'.
Последний в свое время был сподвижником Шамиля и воевал с 'русскими собаками', а теперь его потомок, честно защищающий с оружием в руках территориальную целостность той самой страны, с которой воевал его предок, никак не мог примириться с порядками, заведенными в последнее время на некоторых территориях одной шестой части суши.
Десантники снова спали в БТРах, закутавшись в спальные мешки, чтобы не видеть, как они сказали '...ЭТИ РОЖИ'. Обижать их никто не обижал, да уж, попробуй обидеть их, но взаимоотношения, установившиеся на базе между военнослужащими-срочниками, внушали им глубокое отвращение.
Это был разительный контраст по сравнению с бригадой, где, конечно, бывали и неуставные взаимоотношения, и многое другое, что вовсе не украшает людей. Но в Иолотани отношение к человеку основывалось, прежде всего, на его личных и деловых качествах, проявленной отваге, способности переносить трудности военной службы, выживать в тяжелых условиях, а не тупо на одной лишь национальности....
Вскоре мои воины, довольные, что покидают этот 'вертеп', радостно собирались в дорогу. Мы загрузили автоматы и пистолет в железный ящик, получили по перевозочным требованиям билеты, и попрощались на вокзале. Вскоре вагонные пары выстукивали для них сладостную музыку: 'До-мой, до-мой!'
У меня же начиналась новая, правда, обещающая быстро закончиться эпопея. Вскоре ноги принесли меня на танковый завод, который, вообще-то, ремонтировал колесные БТРы. Но это было неважно, 56-й дшбр нужны были лишь чистые формуляры, и я настраивался на поход в 'техчасть' или к директору завода.
В административно-производственном здании меня долго гоняли по этажам и нескончаемым коридорам, склоняя вначале к поиску кабинета шефа, потом его самого, и в ходе этих блужданий возле той самой 'техчасти' мною была обнаружена огромная куча чистых формуляров, лежащих на полу. Это была удивительная удача!
Плюнув на поиск начальника, я взял четыре тетради и пошел на базу. Быстро заполнив книги, отдал их Хропалю, тот подписал акты, поставил на них и формуляры все необходимые печати, и я с этой минуты стал совершенно свободным человеком. Причем на две или три недели - именно такой срок был указан в моем новом командировочном удостоверении.
Напоследок произошел еще один курьезный случай, над которым мы долго хохотали в бригаде. Ко мне подошел местный 'базовский' прапорщик и, подмигивая, со странными гримасами и заговорщицким видом попросил посмотреть 'одну штуку'.
Он привел меня в парк боевых машин, подвел к противопожарному ящику, уже достаточно хорошо знакомому - именно здесь гвардейцы 'тарили' боеприпасы и, копнув в нем немного песку, извлек на свет божий выстрел ВОГ-25 к подствольному гранатомету, который является, в общем-то, довольно изящной на вид вещью.
При этом он спросил: 'Скажите, товарищ старший лейтенант, а что это такое?' Я, сдерживая смех, сообщил ему, что предмет, который он держит в руках, является выстрелом к гранатомету.
Он внезапно загрустил, и снова спросил: 'А он может взорваться?' На это ответ был более чем утвердительный. 'Знаменосец' при этих словах окончательно расстроился: 'Жаль, я хотел эти штучки вместо ножечек для шкафчиков приспособить!' Как меня в тот момент не 'прорвало', до сих пор удивляюсь…».
(продолжение - https://dzen.ru/media/camrad/iolotan--baku-651ee1233a21c739e65c7b18 )
