Испытания походят на чувство жары или холода. Когда знаешь, что их нельзя избежать, то не гневаешься при их появлении и не впадаешь в уныние. Ты просто живёшь в повседневном преодолении и уверенности, что это всё-таки, не вся твоя жизнь. Когда-нибудь, в ней наступит период безветренного штиля и личного счастья (чьи-то великие мысли, в обработке автора).
Это был мой первый, самостоятельный отпуск после года работы в многотиражной газете. Обеспокоив маму, я уехала отдыхать на озеро Селигер. Вернее на турбазу, расположенную неподалёку от скромного городка - Осташков. Тогда это было просто и недорого.
Профсоюзная путёвка на 24 дня включала в себя даже пятьдесят процентов от стоимости билетов. До сих пор помню восторг от "серебряного озера" и множества приятных моментов, связанных с молодым отдыхом. Но "вчерашний пирог" описывать смысла не вижу.
Я предложу вам историю инструктора по имени Александр - судьбы людей, как книги, всегда интересны. Таких, как Саша - организаторов нашего отдыха, было много. Они сопровождали длинные и короткие туристические походы и экскурсии. Организовывали вечера отдыха.
Выполняли обязанности спасателей и следили за общим порядком. Александр выделялся особо. Во-первых, благодаря своей внешности. Блондин с голубыми глазами, выразительными губами и ямкой на подбородке, он был похож на актёра Олега Видова (например, фильм "Всадник без головы").
И даже рост, пожалуй, чуть ниже среднего, не мешал Саше завораживать туристок любого возраста и статуса. Во-вторых, он имел потрясающий голос - то бархатный, то с хрипотцой, то пронзительно высокий. Пел романсы, бардовский репертуар и известных ВИА, под собственный аккомпанемент на гитаре.
Давая концерты у большого костра, Сашка не стеснялся указывать слушателям на небольшой ящичек с прорезью для монет. И всем это казалось уместным - настолько был хорош исполнитель. Просили: "Саня, давай ещё разок "Поворот" от "Машины времени!" Он потирал палец о палец, и в ящик снова летела мелочь.
Мне нравилось на него смотреть, слушать пение, но временна любовь в мои планы не входила. И без меня хватало заинтересованных в коротком романе с красивым инструктором. Но вот удивление - парень отдавал предпочтение только "взрослым" девушкам - ближе к тридцати или чуть старше. А самому было двадцать шесть и холостой, между прочим.
В наш заезд у Сашки образовалось две пассии из разных корпусов - блондинка и брюнетка. К одной он ходил в номер, другая приходила в его личную часть служебного вагончика. С кем свидание, ту и вёл в местный бар. На дискотеках Сашка присутствовал, но парные танцы пропускал.
Разборок между пассиями не возникало. Они были равны по возрасту, вольному поведению, обе сильно накрашены. Но, в общем, весьма ничего. Но чем объясняется выбор красавчика? Как не стыдно симпатизировать сразу двоим? Почему он сопровождает только короткие походы и не остаётся на турбазе в выходные дни, как это делают другие инструкторы?
Представьте себе, меня это занимало. И случай узнать про Сашу, кое-что откровенное, мне представился. Я всегда имела раздвоенную натуру. Одна её часть обожала компании, не могла без общения. Другая - тяготела к одиночеству, даже к грустной задумчивости и самосозерцанию.
В тот день, после обеда, наврав своей "курортной" подруге, что лягу поспать, чтобы не тяготиться долгим вечером, уходящим в ночь, я отправилась бродить в лесную зону турбазы. Стоял золотой сентябрь и было так изумительно "пострадать" о чём-то не сбывшемся в мои восемнадцать с половиной лет.
Лесная часть не отличалась дикостью - скамейки, зоны с качелями - вертушками. На одной из них я и увидела Александра. Он крутил сам себя, перебирая ногами. Печаль, лёгкой паутинкой, лежала на его прекрасном лице. Ежедневно встречаться с незнакомыми людьми, для интервью, уже год было моей работой.
И к Александру я подошла без стеснения. Уж не помню, какие нашла слова, но вскоре он говорил, а я слушала "беспечного, любвеобильного красавца." Кавычки абсолютно уместны - вы это поймёте, прочитав историю Саши. Пусть она будет от первого лица.
Читайте, пожалуйста.
"Свою судьбу, как и мою, моя мама выбрала, когда уехала из Осташкова в Горький сразу после окончания школы. У её подруги там проживала родня и она там бывала. Сама в этот город влюбилась и Веру увлекла. Вера - имя мамы моей. Тогда юной, очень красивой девчонки.
Поступили они в институт. Подруга у своих поселилась, Вера в общежитии. На втором курсе, в компании однокурсниц, пошли в ресторан. Вера с подругой - впервые. Там её и высмотрел мужчина впоследствии ставший моим отцом. Он был старше на 16 лет, вполне состоявшийся - солидная должность, квартира. Очередь на машину подходила.
Одет с иголочки, интересный, располагающий. Галантный такой. Весь вечер приглашал Веру танцевать, на зависть девчонкам. И всё у ней выспросил - откуда, чем занимается. Потом их счёт оплатил и вызвал такси - вот это было шиком. Уже на другой день заявился в общежитие с букетом цветов.
Мамка говорит, в него невозможно было не влюбиться - привлекательный, умный, уверенный в себе. А ведь насторожиться могла, когда, сделав ей предложение, он попросил не заморачивать его знакомством с будущей тёщей. Соответственно, и на свадьбе её не было. Вера не особо с матерью ладила и послушалась жениха.
На торжестве, им же оплаченном, была только её близкая подруга, а остальные гости - "его люди." Это летом происходило, а третий, институтский курс уже без Веры начался. Муж её на юга повёз, потом махнули в Москву. Вроде, как молодую жену приодеть.
Заодно промыл ей мозги, что при таком муже, как он, диплом нафиг не нужен. Пусть лучше, любимая Верочка, домоводство изучает и супруга красивой встречает. Она покорилась, тем более, жизнь сказочная пошла. Муж любил с ней повсюду бывать. Подарками баловал.
Вера тоже старалась - в квартире чистота, научилась вкусно готовить. И красота при ней оставалась. На самом деле, она в клетку попала, но не сразу это осознала. Я через два года родился, и отец назвал меня в честь себя. Но не любил и жену со мной делить не желал.
А потому нанял няньку из соседнего подъезда, чтобы она меня забирала к себе перед его возвращением с работы. То бишь, на ночь и на выходные. И вот этого мамка моя стерпеть не могла, заявив, что сына, до детского сада, никому не доверит и где это видано, чтоб младенец дома не ночевал?
Тогда Он ей первую оплеуху отвесил. Так, вскользь. Та же мать, бабка моя, куда сильнее её ударить могла. Но обида, конечно, большая, убежала в ванную - плакать. Потом Он весь вечер прощения просил, няньку уволил и на другой день какую-то цацку золотую купил. Простила.
Не из-за отсутствия гордости, а потому что верила в любовь мужа, любила сама. Ну и мира хотела в семье. А лет через пять, время от времени, неделями носила блузку с длинными рукавами и косынку на шее, чтобы скрыть синяки. При мне он её не бил и мать делала вид, что всё хорошо.
Он, будучи членом парткома на производстве, рвался в городское управление и для всех наша семья была образцовой картинкой. Дом полная чаша и даже был выкуплен автомобиль. Мать и я ни в чем не нуждались. Кроме спокойствия и ровного отношения нашего благодетеля.
Для меня существовало правило - не мешать отцу "отдыхать после трудового дня." Нельзя было находиться в одной с ним комнате, отвлекать от него жену. Я сидел у себя и, в принципе, не скучал. Игрушек, книжек было завались. Но уже чувствовал мамину неуверенность, страх перед мужем.
Хотя ходил в детский сад, мать, по требованию мужа, оставалась домохозяйкой. Насколько знаю, он ей организовал трудовую книжку. Где-то числилась она машинисткой, хотя не имела навыков этой профессии. Отец строго следил, чтобы жена оставалась в вакууме и его подчинении.
И внушал, что, кроме красивых глаз она ничего не имеет, без него пропадёт и ребёнка загубит. Я уже в школе учился, был солистом хора во Дворце пионеров и посещал музыкальную школу по классу скрипки. Своё будущее, ещё смутно, но связывал с творчеством. Мать поощряла.
Отцу - лишь бы золотую пыль пустить в глаза. Довольно часто к нам приходили гости - солидные мужики с жёнами. Тогда я подавался под соусом - "сын моя гордость." По кивку, на скрипке играл, но гостям больше нравилось моё пение.
Матери, разодетой, в золотых украшениях, было положено изображать довольство и метаться между столом и кухней "без напряжения на лице." Он так требовал. Потом, до полуночи, наводила порядок. А рано утром, подав завтрак, стояла с его идеально выглаженной рубашкой в руках.
На самом деле, при другом отношении, не работающей женщине это всё было не особенно трудно. Отец, не вырвавшийся с предприятия на ступеньку повыше, начал крепко выпивать и звереть. Помня о соседях за стенкой, голос не повышал да и причин за что-то выговаривать мне или жене, у него не было.
Поэтому, отправив меня из дома или за закрытую дверь моей комнаты, он наматывал мамины волосы себе на руку пока она не падала на колени. Тряс, возил по полу. Мама не издавала ни звука, но я видел красноту у корней волос, искусанные губы.
И всё чаще просил: "Давай сбежим от него, мама."
"А куда? Одна подруга у меня здесь была да и ту потеряла. Я ничего не умею, специальности нет. А главное - где жить станем?" - безнадёжным голосом отвечала она.
Я перечислял, куда она может устроиться - почтальоном, продавцом, Но мать пугалась:
"Зарплаты не хватит за квартиру платить! Придётся жить в одной комнатке. Я-то ладно, а твоя жизнь, Саша, сильно изменится. Нет, потерплю! Тебе уж двенадцать. Не так много до окончания школы осталось. Дальше учиться пойдёшь - в училище музыкальное, например. У тебя талант, сынок! А отец, какой бы ни был, поддержит. Он ведь даже замечаний тебе не делает, а то что между нами - не бери в голову.
Но и до меня папаша добрался. Ударил раз, за тройку по контрольной и это в норму вошло. Уже дня быть трезвым не мог. Из парткома перевели мастером в цех и это он за униженье считал. В один из вечеров, после зарплаты, пил на кухне коньяк, наливаясь злостью и обидой на жизнь.
Оттаскав жену за волосы, послал в магазин и принялся за меня. Когда мама вернулась, у меня уже горел от ремня зад и нос был разбит. Увидев кровь, она тоненько закричала и швырнула в мужа пустую бутылку. Увернувшись, он ухмыльнулся:
"Сыночку своего защищаешь? А я вот его сейчас на балконе до утра закрою, чтоб знал, как отца уважать. Морозец небольшой, авось, не околеет."
Я сейчас невелик ростом, но хоть плечами раздался, окреп. А в тринадцать, на уроке физкультуры, последним стоял в ряду пацанов. Щелчком можно было свалить. Мама первой метнулась ко мне, чтоб заслонить. Тогда он нас вместе на пол толкнул. Мамка получилась спиной.
Меня прижала к себе, прикрыв собой, как панцирем. А Он, почему-то в тяжёлых, зимних ботинках - может выходил куда, уж не помню, начал её остервенело пинать. И я, через мамку, содрогался от этих ударов. Пытался выдернуться, чтоб помощь позвать, но мама только крепче сжимала.
За несколько минут, Он отбил ей спину до потери сознания, это я понял потому, что защитное объятие ослабело. Отстранив голову, увидел закатившиеся глаза и бескровное лицо. Зверь тоже замер, к ней приглядываясь. Я вон кинулся и давай соседям в двери звонить. Из двух вышли, хоть и ночь.
Увиденное их потрясло. Изверг бормотал про "упала сама." Но вызвали и скорую помощь, и милицию. Отца забрали, маму увезли. Меня соседка забрала. Разбирательство на отца открыли и суд был обещан, но дожидался он его дома, мама в больнице, я у той же соседки.
Папаша будто забыл обо мне, а к избитой жене ходил каждый день. Перетрусил, конечно, и хотел дело замять. При их договорённостях я не присутствовал, но диктовала мать: немедленный развод без препятствий и некоторая сумма денег нам на отъезд.
Тогда она заберёт заявление "за примирением сторон" и не станет подавать на алименты. Он на всё согласно кивал. У неё душа за меня болела и из больницы ушла, не долечившись. Сразу подала на развод. Понимая своё физическое бессилье, нашу одежду, в посылках, в Осташков отправила.
Мать свою на переговоры вызвала. А та не явилась. Но мама бодрилась: "На авось, Саша, поедем. Не выгонит!" И вот всё закончено. Наш день отъезда. Бывший мой отец не знал, а она немного денег скопила, экономя на хозяйственных тратах. Прежде, чем ей обещанную помощь дать, он проверил шкатулку с украшениями, которые ей дарил - не взяла ли чего.
И сумочку вытряхнул. Из неё купюры полетели. Может, рублей сто. Он взвился: "Воровка! А ещё от меня требуешь!" Мама молчала. Кинул, россыпью четвертные из своего кармана и с гордой мордой на кухню ушёл. Мама давай подбирать, а сама морщилась от боли в спине.
Я сказал: "Мама, оставь, пусть подавиться!"
Но она потребовала: "Собирай, собирай, Саша. Нам каждый рублик пригодится."
Уехали, наконец. Бабушка - не особо старая, жилистая женщина, нам не обрадовалась. Имела оправдание - дочь не зналась с ней столько лет, на замужество благословления не спросила и мужа с внуком ей не представила. Но и нас - клятых, битых можно было понять и простить.
Мама каялась и только что в ногах у неё не валялась. Согласно "липовой" записи в трудовой книжке, курсы машинописи закончила и в какую-то контору устроилась. Я в школу пошёл. Осташков мне казался деревней, новый класс - враждебным. Большим плюсом зашло спокойствие, не считая ворчание бабушки.
И в Осташкове была музыкалка, разные кружки. Но скрипка осталась в прежнем доме и настрой я утратил. Да и времени не было. Особенно, когда огородное время началось. Шесть соток земли следовало вскопать, засадить и обихаживать. Ещё сарай, полон кур. Мама трудилась через боль в спине, на обезболивающих жила.
У неё позвонки разъехались от побоев, сложно выговариваемый диагноз поставили. Ходила к врачу, процедуры назначали. Но ей требовался постоянный щадящий режим. Мама не могла себе это позволить. Бабушка ходила на работу и тоже себя на щадила в домашних делах.
В выходные шла собирать грибы, клюкву - по сезону. И я с ней. Сбор можно было сдавать за талоны на дефицит или за деньги. Мы выбирали второе. Всё-таки, мама провела отпуск в профилактории. Вроде, полегчало. Я хотел только восьмилетку закончить, но мать настояла на полной школе, теша себя надеждой о высшем образовании для меня.
Скопив "клюквенных денег," купил подержанную гитару и в кружок, обучающий, записался. Так и жили. Не сказать, что невыносимо. Иначе. Бабушка уже рада была, что мы рядом, но скрывала. Меня, по какой-то причине, поздновато в первый класс отдали и школу я почти в восемнадцать закончил.
Решил отслужить и заодно подумать, как дальше устраивать жизнь. А у неё уж кое-что было припасено для меня, на долгие годы. В сентябре, выкопав картошку, сушить разложили. А небо хмуриться начало. Давай скорей в мешки собирать да таскать на погребицу. И мамка наравне с нами.
На другой день стали у неё ноги неметь, хромота появилась. А когда вернулся из армии - она уже инвалидность оформила и только с ходунками по дому передвигалась. Долго сидеть не могла - спина не выдерживала. Но овощи для готовки чистила, бельё, передыхом, гладила.
Бабушка, уже пенсионерка, из канцелярских работников местного суда, перешла в сторожа, чтоб больше дома быть. Спросила у меня:
"Как жить думаешь? Рядом с матерью-инвалидом и старой бабкой или там, где полегче?"
Я и сам знал, что мать не оставлю. Меня воротило от производства, но устроился на завод ("не помню ни названия, ни выбранной Сашей специальности," - автор). Через себя работал. Опять собирал ягоды, грибы. Изба наша, без всяких удобств, постоянно какого-то ремонта требовала. Огород - рук. Зимой снега наваливало.
Мама нуждалась в заботе. Будто дождавшись меня, стала ещё больше здоровьем ветшать и вскоре не ходила совсем. Спасибо, хоть руки рабочими оставались. Я ей стул смастерил с круглым отверстием. Под него детский горшок ставили - мамин туалет. Купали в цинковой ванне.
И сейчас так. К своей беспомощности, она привыкнуть не может и стесняется до слёз. Но вот я год прожил после армии, как выпало и навалилось на меня страшное уныние. Не буду отрицать, я уже знал, что весьма смазливый. В армии немного вытянулся, фигура стала спортивной.
Девушкам нравился, и мог бы время найти поухаживать. Но моё положение - больная мама, стареющая бабушка, небогатая изба - мне интересных девчонок, отпугивало, а абы кого в невесты я не хотел. Любовницу разведённую завести? До моих дойдёт. Мама расстроится, бабка - запилит.
Мне не хватало молодых волнений, радостей, компаний. Да, чёрт возьми, погулять хотелось! Но не в ущерб от меня зависящим женщинам. И на завод всё труднее ходил. Бывший одноклассник - Васёк, выручил подсказкой устроиться инструктором на турбазу.
Он уж сам там крутился и поторопил: "Одна вакансия, быстро займут!" Прошёл обучение, какое полагалось и приступил. Не смотря на большую ответственность, работа мне праздником показалась. Ну, сама видишь. Каждый заезд новые лица. Всегда при исполнении, инструкции помнишь, но и отдыхаешь вместе с туристами.
Зарплату, в бюджет семьи направляю, на бар монетки от песен у костра трачу. Питание в столовой отличное и бесплатное - компенсация небольшого заработка. Справку принёс, что мать лежачий инвалид и в десятидневные походы группы не вожу. Неделю смена, другая -дома.
Уныние отпустило, стал ощущать, что молодой и живу. Не так, как присматривал для себя, в армии, но приемлемо. Отношения - с моей внешностью и талантом, не проблема. При желании, мог бы любой запудрить мозги. Но зелёных девчонок, вот, как ты, например, совесть не позволяет дурить.
И к замужним, приехавшим проветриться, отношусь с осторожностью. Разведённых, одиноких хватает. Пусть и постарше. Понравившиеся - те, кто сами в объятия падают. В этом заезд, две сразу случились. Они не соперничают, а мне что - молодых сил много. Влюбляться себе, после одного случая запретил.
Я тогда чуть больше года отработал. И приехала одна, питерская. Красивая, только институт закончила. Ирина. Взглянули друг на друга и будто сердцами обменялись. Ближе к отъезду, она первая о продолжении заговорила. О том, что я лучшего заслуживаю и почему не с ней - в Питере?
Для начала, о переписке договорились. Уехала, а я затосковал. Работа спасала мало, на женщин смотреть не мог. Домой приду - запашок. Мамку мыть надо.Дела одни и те же. Бабка нахмуренная. А в ящике письмо от любимой. Зовущее, ждущее. Вот хоть всё брось и уезжай! Конечно, я жениться на Ире хотел.
Чтоб сына или дочку мне родила. Уже прикинул, что деньги смогу в ресторане, каком-нибудь зарабатывать, развлекая публику пением. И можно на заочный учиться пойти. Иринка писала, что родители у неё люди простые, хорошие. Им её счастье важнее всего.
До того накалился, что дал ей телеграмму: "Жди через месяц." Заявление на увольнение написал. Начал вещи складывать, стараясь матери и бабушке в глаза не смотреть. Успокаивал себя: "Налажусь с деньгами и стану им посылать. На ту же сиделку. Или бабка сама ею станет, уволившись из сторожей.
Последние деньки. Уже билет взял. Из администрации турбазы к телефону меня покричали. В трубке голос бабки: "Вера с кровати упала, поднять не могу. Сам приедешь или соседей позвать? Чай нам пора привыкать к одиночеству?" Сам помчался на мопеде.
И вот лежит она на полу. Под головой подушка, одеялкой прикрыта - бабушкино старание. По щекам слёзы бегут. Смотрит синими, как васильки глазами - всё, что от красоты осталось. Телом, от вечного лежания, пополнела. Конечно, бабке не поднять. Взялся сам.
А мама подалась ко мне, обняла и шепчет:
"Ты, сынок, бабушку не слушай. Поезжай в Ленинград (не признавала название новое). Мне фото невесты пришли. Я, может, ещё тридцать лет проживу и что тебя ждёт с таким грузом? К нам сюда ни одна красная девица не придёт, а без любви, что ж жениться? Ты красивый, талантливый. Поезжай к Ирине своей."
А я вдруг вспомнил, как она меня собой прикрывала от мужа - изверга. Как я, через неё, удары его ботинка чувствовал. Сдал билет и Ире одно слово написал: "Разлюбил." С тех пор, другой живу тактикой, в отношении коротких романов. Не смотри с жалостью. Мужики дольше остаются молодыми.
Для нас и в сорок время не упущено. Что по судьбе - пережить успею. Разболтался я. а у тебя, уши слушать не устали?"
Он ушёл, а я осталась. Мне шёл девятнадцатый год. Бывало, на сестру младшую время тратила, разные мамины задания выполняла. Да, ходила совсем старенькую бабушку Катю покормить (тогда она ещё была жива). Но никогда не была настолько прибита гвоздями, как Саша. Вот, в отпуск уехала и не беспокоюсь, как там мои родные.
На другой день, после завтрака, я увидела, как Александр вышел через рабочую дверь столовой. В руках судки с едой, между собой скреплённые. Установил их в сумку на заднем седле. Уже ногу закинул, чтоб сесть, но отложил. Не глядя по сторонам, подошёл к клумбе с ярко синими, осенними астрами.
Аккуратно нарвав букетик, на секунду, окунул в них лицо. На губах Саши заиграла нежная, печальная улыбка - такое необъяснимое сочетание. И, уже окончательно сев на мопедик, стартанул. Недельная смена закончилась и Сашка торопился к Матери.
от автора: После откровенного разговора на качелях, я рассчитывала на общение с Сашей. И даже зазвать его к себе в номер надеялась, чтобы попел для меня и моей временной подружки Ленки. Но панибратства не случилось. Сашка, как раньше, бросал мне: "Привет!" и песни его я только у большого костра слушала. За монетки.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина
