— Татьяна, как там твоя новая невестка? Как молодые обживаются?
Я внутренне сжалась, чтобы выдавить из себя улыбку.
— Спасибо, Наталья Борисовна, все замечательно. Повезло мне с невесткой.
Работая в женском коллективе, я давно поняла — никогда нельзя выставлять свои проблемы напоказ. Обязательно против тебя же все это и обернется. И пусть в то утро я чуть не плакала, вспоминая свою «новую» невестку, но виду не подавала.
В моей жизни когда-то была большая любовь, а потом несколько маленьких. Я успела сходить замуж, но быстро вернулась оттуда, поняв, что не туда забрела. Единственным смыслом моего существования был сын. А недавно он женился. Я всегда мечтала, что жена Никиты станет для меня дочерью. Той, что у меня не было. Но…
Дарья обращалась ко мне подчеркнуто любезно, по имени отчеству. Не проявляла в отношении меня никаких эмоций. Даже наш строгий директор мог иногда ободряющее похлопать меня по плечу. Или злюка на кассе в супермаркете, вдруг одарить понимающей улыбкой. Но только не Дарья. Она смотрела на меня словно на пустое место. При этом ничем не оскорбляла, и даже ни разу не сказала мне ничего обидного. Но безразличие и отсутствие хоть каких-либо чувств ранит иногда намного глубже.
Первое время я пыталась уговорить себя тем, что у девочки просто такой характер. Или, вполне может быть, она немного застенчива. А потом поняла, что и отсутствие эмоций, и «мнимая застенчивость» относятся только ко мне. Ну, невзлюбила меня невестка, а за что, не пойму.
— Даша, я огурчики замариновала, свои с дачи. Завтра привезу вам.
Целый день я мечтала, как произнесу эти слова. Плотно укладывая небольшие ровные один к одному огурцы. Добавляя в маринад специи, все, как любил Никита. Закручивала банки и представляла, как обрадуется молодежь моему угощению. Дача у меня появилась недавно. Подруга уговорила приобрести участок неподалеку от города. Так что я начинающий садовод, и все что мне удалось вырастить своими руками пока вызывало дикий восторг.
— Татьяна Михайловна, мы с Никитой с недавних пор стараемся придерживаться здорового питания. Ничего соленого, острого и тем более маринованного, — заявила невестка.
— Прости, я не знала, — пролепетала я. — Может быть, тогда компот из малины возьмете? Никита любил...
— Никаких консервантов! — отрезала невестка.
И вот я сижу на кухне, вся такая обставленная банками с никому не нужным содержимым. Слезы сами собой закапали из глаз, а потом уж полились настоящим потоком. Обида и бессилие, что-либо изменить подгоняли соленые струйки и наверняка следы вчерашней истерики были написаны у меня на лице, когда коллега спросила о моей невестке.
«Бог с ними с этими заготовками, — решила я, взяв себя в руки, — раздам страждущим». А впредь буду советоваться с Дашей, прежде, чем что-либо делать для них. Молодая семья все же, свои правила, своя жизнь. Не стоит лезть в нее и разрушать то, что только создается. Чего доброго, можно и разрушить. А счастье сына для меня важнее всего на свете!
Так я и стала жить. В противоположность стереотипным представлениям о свекрови, не лезла с советами, не обсуждала невестку с кем бы то ни было и в первую очередь со своим сыном. Его жена — его выбор. И вообще, вела себя крайне осторожно, стараясь ни чем не докучать невестке. Но ситуация усугубилась, когда на свет появилась моя внучка. В первую очередь, конечно, их дочка, но...
Даша попросту не подпускала меня к ребенку. Она находила тысячу причин, почему я не могу посидеть с Алиной. Некоторые из аргументов выглядели прямо скажем нелепо, но что же я могла поделать?
Хотя мое сердце наполнялось нежностью просто при взгляде на малышку, мне крайне редко удавалось даже просто подержать ее на руках. В квартире молодой пары после рождения внучки практически поселилась мама Даши. Они вдвоем прекрасно справлялись с ребенком и очень нетерпимо относились к конкуренткам вроде меня.
В то время по ночам я тихо плакала в подушку. Не от обиды, нет. Я просто очень полюбила свою внучку. Даже так, на расстоянии от нее, я чувствовала невероятное притяжение, которое не испытывала еще ни к одному живому существу. Конечно, я всегда любила своего сына, но почему-то мне казалось, что внучку я полюбила намного сильнее.
Каково это, не иметь возможности видеться с предметом своей любви, знает лишь тот, кто прошел через это. Мое сердце ныло от тоски, я постоянно думала о ребенке. Как она? Хватает ли у ее матери молока? Не холодно ли ей? Не душно ля? Мне даже казалось, я начала слышать ее плач, находясь на расстоянии.
Ни о какой гордости речи быть не могло, я рада была на коленях вымаливать о свидании с внучкой.
— Даша, а можно я заеду вечером, ненадолго, просто повидаться с Алиной?
— Сегодня мы с мамой будем купать ребенка в специальной травяной ванночке.
— А можно я вам помогу?
— Это лишнее. Трое взрослых на одного ребенка — перебор.
— А когда мне можно заехать? Я соскучилась, и…
— В ближайшее время у нас плотный график. Процедуры, поликлиника. Возможно, на следующей неделе… Я вам позвоню.
«На следующей неделе, или никогда!», — понимала я. Даша никогда не звонила первой, тем более, чтобы позвать меня повидаться с внучкой.
И вот я с трудом дождавшись следующей недели, снова звоню невестке:
— Даша как дела? Как Алина? Можно мне заехать? Вы не сильно заняты?
Сноха, исчерпав аргументы, снисходительно разрешает мне приехать к ним. В квартире помимо меня естественно находится еще одна бабушка, та которая имеет счастье держать на руках мою малышку почти ежедневно.
— Вы вымыли руки? — спрашивает счастливица.
— Да, да, конечно! Дважды.
— Не болели в последнее время?
— Нет, что вы! Я бы не стала подвергать Алину такому риску.
Людмила, моя сватья, скептически оглядывает меня, прежде чем вручить долгожданный приз. И вот он момент истинного счастья! Смотрит на меня своими фиалковыми глазками и улыбается! Почему-то всегда, когда я беру Алину на руки, она улыбается! Каждая моя клеточка наполняется нежностью. На душе словно поет хор райских птичек, а вокруг нас водят хороводы сверкающие маленькие ангелочки. Я совершенно не замечаю напряженных взоров, направленных в это время в нашу сторону. Я счастлива! Мне даже кажется, МЫ счастливы! И поэтому все остальное абсолютно неважно.
Я пробовала получить «пропуск» к своей внучке, через своего сына. Но Никита недоуменно произнес:
— Мать, конечно, приходи. В любое время. Хоть среди ночи, чтобы покачать малышку.
Никита хохочет. И правильно. Зачем нормальному мужчине влезать в эти мелкие глупые женские заковырки? Что это изменит? Ничегошеньки! А вполне вероятно, только навредит. Если к тлеющим уголькам подкинуть горсточку пороха, тут уж прогремит взрыв. А взрыва ни семье сына, ни тем более рядом с Алиной я не желала. Вот и продолжала терпеть свои мучения.
Внучка тем временем подрастала и действительно стала проявлять в отношении ко мне большой интерес. И положительные эмоции тоже. Я уверена, что все это не было игрой моего воображения, потому что со стороны второй бабушки такая реакция ребенка вызывала неприкрытую ревность.
Однажды Людмила даже закатила истерику по этому поводу.
— Алиночка, иди к бабушке, — позвала она, пытаясь отодрать, повисшую на моей шее девочку.
Алина заплакала. Я, умоляюще посмотрев на сватью, осмелилась сказать:
— Оставьте ее. Хотя бы ненадолго.
— Зачем вы все время сюсюкаете с ребенком? Кого вы из нее хотите вырастить? — взвилась женщина, осыпав меня совершенно необоснованными обвинениями. Я точно никогда не сюсюкала с ребенком. Говорила с ней на обычном человеческом языке, без уменьшительно-ласкательных суффиксов.
Не видя смысла отвечать на полный бред, я смолчала и попыталась отойти от нее вместе с внучкой.
— Что за манеры?! Будь моя воля, я бы запретила вам приближаться к моей внучке! — понеслось вдогонку.
— К счастью, она не только ваша, — впервые не сдержалась я.
И вот тут началось… Как раз во избежание подобного, я собственно и сносила все обиды ранее.
— Это легко устроить! Так что ни вы, ни ваш сын к девочке даже не подойдете!
— Мама, прекрати, — вмешалась Даша. Сноха подошла ко мне и забрала Алину. Затем прошла с ней на кухню и закрыла дверь.
Совершенно верно. Незачем ребенку слушать подобные высказывания. Я поняла, что мой визит на сегодня окончен и пошла в прихожую.
— Вы что же думаете, я не вижу вас насквозь! Вы считаете, что ваш Никита идеальный, и Даша его недостойна.
— Да с чего вы это взяли? — опешила я.
Я действительно никогда так не думала. Несмотря на то, что я сама не нравилась снохе, но от этого Даша не стала плохим человеком. Возможно, у нее были недостатки, но у кого их нет? Мой сын тоже не идеален. Никита немного инфантилен и зациклен на своей работе. Потом, он патологически не способен к порядку. Как бы я не боролась с его привычкой раскидывать вещи, ничего не помогало. В конце концов, мы пришли к соглашению, его комната — его правила! Но на остальную территорию квартиры этот вирус не распространяется.
Даша, кстати, поступила точно также, выделив Никите угол в гостиной, где он творил все что хотел. Так что посреди белоснежной, всегда чистой квартиры, «красовался» стол и диван, заваленные всякой всячиной, безусловно «нужной» Никите для работы.
— С того! — выдвинула безоговорочный аргумент Людмила.
После этого случая я стала замечать, что, как ни странно, отношение Даши ко мне изменилось. Она даже иногда звонила мне первой. А еще пусть нечасто, но привозила ко мне Алину. Я была на седьмом небе от счастья! Мы с внучкой проводили время вдвоем, и не несколько минут, а часы!
А затем в нашей жизни произошла ужасная трагедия. Говорят, что человек предчувствует беду. Возможно именно поэтому незадолго до того страшного дня, приехавшая ко мне Даша впервые задержалась на чай.
— Красивые у вас чашки, — сказала сноха, задумчиво разглядывая рисунок под гжель. Потом, ни с того ни с сего начала свой рассказ, — Знаете, Татьяна Михайловна, моя мама очень не любила мою бабушку, свою свекровь. С самого детства я слышала нелестные высказывания в ее адрес. Хотя мне самой бабушка Клава даже очень нравилась, но я, стараясь угодить матери, с осторожностью относилась к старушке.
Я слушала ее, не перебивая. Понимала, что это не обычный разговор, и он дается Даше нелегко.
— Мама и бабушка часто ссорились, и мне приходилось становиться на сторону мамы, — продолжила Дарья. — Однажды они сильно раскричались друг на друга, и я убежала, не в силах слушать их ругань. А когда вернулась, мама громко плакала. Тогда я решила, что бабушка, или свекровь, как называла ее мама, плохая. Она заставила маму плакать. С тех пор я так и говорила своей бабушке — ты плохая, я не хочу тебя видеть. А потом бабушки не стало, и я так и не узнала ее толком.
— Хочешь еще чаю? — спросила я, стараясь скрыть, набежавшие на глаза слезы.
— Да, спасибо, — улыбнулась Даша. — вкусный у вас чай. Не знаю, почему, но какой-то особенный. Когда мы с Никитой встретились, я мечтала, чтобы он оказался сиротой. Моя стойкая неприязнь к слову «свекровь», не позволяла полюбить мать своего мужа.
— С тех пор что-то изменилась? — осторожно спросила я.
— Вы оказались очень сильной личностью. Намного сильнее, чем глупые стереотипы, навязанные с детства. И потом, вы так любите мою дочь, что готовы ради нее терпеть любые издевательства.
Я не выдержала и расплакалась. Вот тебе и сильная личность.
— Я и, правда, очень люблю Алину…, — всхлипнула я.
***
Через неделю Даша попала под машину. На пешеходном переходе ее сбил водитель, в крови которого не было обнаружено запрещенных веществ, но все же он был под действием каких-то химических добавок. Следователь, пожилой мужчина так и сказал: «Кто их сейчас разберет, что они глотают?! Уже соли тяжелых металлов в ход пошли. Хорошо хоть не добрались до коровьего дерьма, вполне возможно и от него кого-то попрет!».
Из больницы Дашу выписали через месяц, и покинула она палату в инвалидном кресле. Врач сказал, вряд ли Даша когда-нибудь сможет ходить.
Это только в фильмах показывают веселых инвалидов, танцующих танго прямо в кресле-каталке. На деле ни один человек не может принять то, что его жизнь настолько круто изменилась.
Даша полностью закрылась от окружающих. Перестала общаться с подругами, удалилась из соцсетей и целыми днями сидела в зашторенной спальне. Людмила, ее мать поселилась с ними, чтобы ухаживать за Алиной и за дочерью. Она даже ушла с работы.
Сколько бы я не предлагала свою помощь, они отказывались. Лишь изредка позволяли мне погулять с девочкой или взять ее к себе на несколько часов.
Никита стал дерганым, он больше не сыпал шутками направо и налево. Я видела, что ему очень тяжело. И дело даже было не в том, что его жена стала инвалидом. Он потерял ее саму, как личность, как ту, которую любил. Я знала, что мой сын никогда не бросит Дашу, он не привык сдаваться. Но его счастье висело на волоске. Это я тоже знала.
Как-то раз среди ночи дверь нашей квартиры распахнулась, и на пороге появился мой сын. Он был немного «навеселе», чего за ним отродясь не водилось. «Мать, сегодня буду спать здесь!», — заявил Никита и грохнулся рядом с диваном. Подобные выходки повторялись еще несколько раз, а потом Никита и вовсе сказал, что подумывает над тем, чтобы вернуться домой.
Я долго размышляла над тем что могу сделать и решила не вмешиваться… А потом передумала и поехала прямиком на квартиру сына и невестки.
Двери мне открыла Людмила. Женщина что-то недовольно пробурчала по поводу неприличного поведения людей, которые приходят без приглашения. Я не стала ее слушать. Прошла в спальню, даже не разуваясь, все равно полы теперь были не такими блестящими, как прежде. Видимо, поэтому моя бедная внучка безвылазно сидела в манеже.
Громко цокая каблучками, я прошла к окну и распахнула шторы. В комнату ворвались солнечные лучи, еще больше подчеркнув разительный контраст царящего здесь сейчас запустения с той белоснежной изящной спальней, что была раньше.
— Дарья, скажи, на каком основании мой сын должен проживать в подобных условиях? — для пущей убедительности я уперла руки в боки. — Если ты забыла свои обязанности, то я тебе их напомню! Совершенно не позволительно жене сидеть, сложа руки, когда в доме такой бардак! Когда ты в последний раз готовила нормальный ужин? Я не имею в виду макароны с сосисками, которыми пичкает моего сына, его «любящая» теща. К тому же хочу поинтересоваться, когда в последний раз ты выполняла свои супружеские обязанности? Врач сказал, что данные упражнения тебе не только не противопоказаны, но и полезны. Так что будь любезна займись своим мужем, чтобы он не таскался в мою квартиру по ночам, не понятно из какого притона! У меня, между прочим, есть своя жизнь, в отличие от некоторых! — я бросила взгляд в сторону ошарашено молчавшей Людмилы, а потом, наконец, медленно повернула голову в сторону невестки. Я боялась, что мой спектакль напугает ее, но все равно готова была рискнуть.
Даша во все глаза смотрела на меня, а потом вдруг начала хохотать. Она все смеялась и смеялась. Тогда я тоже, присев на кровать, начала хихикать. Людмила еще несколько секунд переводила глаза с моего лица на лицо дочери, а потом тоже рассмеялась. Мы хохотали втроем так, что наверняка соседи уже подумывали вызвать неотложку. А потом к нашему смеху присоединился еще один тоненький голосок, который звенел словно нежный колокольчик. В спальню, неуверенно шагая, вошла! Алина. Держа один палец во рту, она оглядывала окружающих и весело смеялась.
— И давно мадмуазель ходит? — захлопала я глазами.
— Похоже, только что! — ответила Людмила.
Тут входная дверь отворилась, и в квартиру вошел Никита.
— Надеюсь, вы так веселитесь по поводу ожидающего меня вкусного ужина? — насупился он.
— Сегодня мы все ужинаем в ресторане, — сказала я. — Сейчас будем наряжаться!
Тот вечер я не забуду никогда. А еще наверняка все гости ресторана и его персонал. Две немолодые особы, при полном параде, выплясывающие на сцене, словно выпускницы. Распевающие песни Наташи Королевой и периодически обнимающие друг друга, не менее рьяно, чем пьяные десантники.
Сопровождавшая их молодая пара, несмотря на то, что один из них передвигался в инвалидном кресле, тоже иногда выходили на танцпол, передав ребенка двум веселым дамам. Оказывается, вполне возможно танцевать и будучи инвалидом, если с тобой рядом влюбившийся в тебя заново супруг.
Не то чтобы тот вечер изменил все и вся разом, но с той поры однозначно что-то поменялось. Даша захотела жить! Нам не раз еще приходилось вытаскивать ее из депрессии, куда она сбегала после каждой неудачи. Но! Главное, она продолжала бороться.
В один из таких периодов, мы, стараясь отвлечь Дарью от тяжелых мыслей, поехали на море. Алине тогда было уже три года, и она с любопытством маленькой синички познавала окружающий мир.
— Мама, а расскажи о моем отце, — неожиданно попросил Никита. Мы сидели рядышком на берегу. Неподалеку возле самой кромки воды Люда играла с Алинкой, а Даша сидела возле них в своем кресле.
— Почему ты, вдруг спросил?
— Есть причины.
— Твой отец был капитаном дальнего плавания..., — по привычке начала я свой рассказ.
— Мама! — укоризненно прервал меня сын и я вопросительно уставилась на него. — Написал мне тут этот капитан дальнего плавания, — ухмыльнулся Никита.
— Как это написал? Он не мог написать!
— Отчего же не мог? Интернет, мама, великая сила! Захотеть так можно отыскать и пропавшего капитана и сына, с которым не виделся тридцать лет.
Я несколько раз моргнула, прежде чем, с замиранием сердца, спросить:
— И чего же хочет этот капитан?
— Меня видеть хочет, — обнимая меня, проговорил Никита, а потом, лукаво улыбнувшись, добавил, — и тебя. Говорит, наплавался уже.
Вот что за глупый орган размещается у женщин в груди? Человек, который когда-то сделал тебе настолько больно, что в пору было его ненавидеть, или еще лучше устроить ему публичную казнь на городской площади. И чтобы каждая, проходящая мимо женщина, узнавая в его лице своего личного обидчика, могла огреть его палкой, или каким-либо другим предметом. Но, нет! Мое! Не трогайте! После слов сына о том, что этот предатель желает встречи со мной, мое глупое сердце запело сладкозвучную песню. И ничуть не менее громко, чем в прежние времена.
— Дадим ему шанс? — спросил сын. — Мне любопытно его увидеть.
— Поживем, увидим, — философски добавила я.
— Алина! — донесся до нас пронзительный вопль.
Мы бросились в сторону моря, но первой кто добрался да ребенка, свалившегося в воду, была Даша! Мы с Никитой так увлеклись разговором, что не заметили, как Даша попросила свою маму принести попить, оставшись с дочкой наедине. В этот момент девочка подошла к воде слишком близко и была сбита с ног очередной волной. Тогда Дарья вскочила с кресла и самостоятельно прошла несколько шагов, чтобы спасти дочку.
— Даша, Дашенька! — приговаривал сын, срывающимся на рыдания, голосом. Он сидел на земле и обнимал жену и дочь. Мы с Людой, конечно, не стесняясь, плакали. Это были слезы радости, потому что внутри уже поселилась надежда. Надежда на то, что теперь уже все будет хорошо!
— Вовремя объявился этот капитан дальнего плавания, — проворчала я, сквозь слезы.
— Какой еще капитан? — спросила Людмила.
— Дедушка, — счастливо всхлипнула я.
Автор Светлана Юферева
