- Ветер стих, надо бы добавить парусов, - я теперь часто говорю сам с собой.
Нет, я не сошёл с ума, просто остался один на судне. Не пираты и не враги, экипаж убили крысы, которые протащили на судно чуму. До сих пор не пойму, почему я жив, видно невосприимчив к этой болезни.
Когда трупы начали смердеть, мне пришлось скидывать их за борт. Для этого я использовал абордажные крючья, зацепляя тела и вывешивая через рей за борт. Потом я пинал ногами фал в надежде, что труп соскочит и упадёт. В противном случае приходилось резать фал, и «кошка» терялась в пучине.
Ничего, ещё осталась парочка крючьев, а вот трупы закончились. Теперь я один на бриге, а это совсем непросто, управлять таким судном в одиночку. Я просто снял все паруса с мачт, основательно полазив по вантам. Сейчас бриг, скорее стал шхуной, причём стаксельной. Но и для такой оснастки парусов мало.
Я растянул между мачтами все запасные стаксели и штормовые трисели, но всё равно еле ползу, если ветер не свежеет основательно. Попробовать что ли поднять брамсели? А толку с тех небольших брамселей, зато забот станет намного больше. Я и так ношусь, как белка по дереву, если рябь на воде показывает приближение шквала. Надо распустить почти все шкоты, а это не так просто.
- Два узла, - я ещё могу проверять скорость, значит не сошёл с ума. – Ну и пусть, когда-нибудь я приду в порт, - говорю я сам себе и отправляюсь варить кофе.
Это помогает сохранить разум, говорить, работать, готовить еду. Ещё я веду судовой журнал, хотя я не капитан, даже не боцман. Просто я не дурак и кое-что знаю о море и парусниках. Ладно, был я когда-то капитаном маленького рыболовного судёнышка. Воспоминания порой начинают мне досаждать, но я гоню их.
- Ваш кофе, капитан! – кому я это говорю, если я тут один?
Ну и пусть, если сойду с ума, то никто этого не узнает. Но сдаваться я не собираюсь, я дойду и ещё стану богатым, ведь весь доход от рейса теперь мой. Богатство… зачем оно мне? Просто эта мысль помогает цепляться разумом за реальность. Кофе придал бодрости, и пора заняться палубой. Сегодня я драю от фока мачты до грота мачты, а там посмотрим, может и ют успею. На коленях я уже не стою с тряпкой, управляясь шваброй.
Пираты? Были пару раз, только даже близко не подошли. Достаточно было честно рассказать, что произошло с судном, как они отворачивали и быстро скрывались вдали. А груз хорош, пряности и шёлк, загрузились мы в Бомбее и взяли курс на Акапулько. Только не успели пройти Малайзию, как команда заболела. И вот, я ползу на Восток, ползу так медленно, что порой кажется, что я просто стою.
Почему-то есть я стал мало, что удивляло меня, пока не вспомнил слова одного индуса.
- Есть такие люди, солнцееды, - говорил он, когда мы стояли в порту и я гулял по берегу. – некоторые вообще отказываются от еды, или едят совсем мало. Покажи мне свою ладонь, - попросил он. – Ты на пути, но вы не любите изучать своё тело, а мог бы стать солнцеедом.
Луна взошла рано, и я решил закончить с палубой при свете луны. Время для меня не имеет такого значения, в хорошую погоду я и сплю теперь прямо на палубе. Работать при свете луны непривычно, но вполне комфортно, во всяком случае, не жарко. И вот, палуба вся мокрая, завтра проверю, как я поработал. Швабру за борт, и я занялся определением места. Продвинулся ещё немного, чего ещё желать. Записал в журнал, постоял у штурвала и заснул прямо здесь.
- Эй, на судне! – на рассвете меня догнала бригантина. – Ложитесь в дрейф, иначе мы убьём всех!
Пираты, снова не даёт им покоя моё судно. Опять придётся им всё рассказать, поверят ли, или полезут на борт, а потом умрут в море.
- Вы опоздали! – кричу в рупор. - Всех давно убил более сильный враг, чума, я тут один. Можете брать что угодно, но вместе с этим вы возьмёте и чуму.
Поверили не сразу, подошли поближе и убедились, что я на самом деле один.
- А ты почему жив? – разум начал брать верх.
- Сам не знаю, может это кара небес, чтобы я мучился перед смертью. Я нормально не сплю уже месяц.
- А куда идёшь?
- На восток, надо же куда-то идти.
Отвалили, видно повлиял капитанский камзол, который я прибил к мачте. Над ним я прибил шляпу, иногда фехтую с пустым камзолом, надо же как-то развлекаться. Теперь можно кофе сварить, а вообще, пираты немного скрасили моё одиночество. Потом две недели я не встретил ни души. Рутина давала возможность чувствовать свою необходимость. Журнал, положение, скорость.
Палубу надо бы привести в порядок, но заливать трещины горячим варом в одиночестве я не рискнул. Зато продуктов мне хватит на кругосветное плавание. Ем я мало, особенно полюбив квашеную капусту. Её вкус бодрит и заставляет думать о жизни. Мясо отошло на второй план. Варю вымоченную солонину, режу мелко и ем, смешав с капустой, но это нечасто.
А ветерок немного посвежел, добавив ещё пару узлов, уже неплохо. Захотелось жить и сделать что-то хорошее. Начистил рынду, потом все медные детали, настроение хорошее, но работать расхотелось. Посплю, пожалуй, а что, всё идёт своим чередом, ветер хороший. Моего вмешательства не требуется, застопорил штурвал и заснул рядом с ним.
Снилась молодая женщина, которая прохаживалась по палубе моего брига и волосы развевались на ветру. Красивая, мне такие нравятся, в такую я мог бы влюбиться. Морякам вообще-то не стоит заводить семью, ты ушёл в плавание, а дома может быть что угодно. Разве это семья, хотя, детишки могут быть в любом порту, тут уж ничего не поделаешь, особенно в Сиаме или на Суматре. Женщины там не слишком задумываются о верности, особенно за деньги.
В индии с этим уже сложнее, но и там есть что-то вроде касты. Они никогда не заводят семью, да им никто и не разрешит, местное общество строго следит за этим. Если уж проститутка, то это на всю жизнь. При этом к ним никто не высказывает презрения и внешне это обычные женщины, но отличающиеся от остальных обитателей. Мне потом рассказал индус, с которым я познакомился в Бомбее, те неуловимые для европейца грани в одежде, украшениях и макияже, которые отличают этих женщин.
Что-то сны мои ушли в сторону, неужели одиночество заставило меня думать о женщинах? Вспомнилась та маленькая сиамочка, которая буквально вцепилась в меня. Она готова была на всё за мои деньги, ну что же, нельзя обижать женщин. Сон какой-то беспокойный, тяжёлый, как будто кто-то зовёт. Лучше проснуться, но это совсем не просто.
- Эй, на судне! – слышно очень плохо, но я проснулся с трудом.
Никаких судов рядом нет, только кто-то разговаривает в море, русалки что ли меня дразнят? Выглянул за борт и от удивления даже рот раскрыл. Вот откуда слышались голоса и снились женщины. Лодка прилипла к борту брига, и молодая женщина держалась за мою швабру, которую я спустил за борт, привязав к фалу. С нею в лодке оказались два парнишки, старшему едва исполнилось десять.
- Вы откуда взялись? – удивленно спросил я.
Женщина подняла лицо кверху, и я узнал незнакомку из сна.
- Еле догнали вас, братья устали и я выбилась из сил на вёслах, - голос слабый и немного хрипловатый, - у нас вода закончилась ещё вчера.
Вода, надо их напоить, я едва не побежал за водой, но вовремя опомнился.
- У нас на борту чума, я один выжил.
- Это ничего, мы не восприимчивые, тоже выжили во время эпидемии ещё в Европе. Вся семья умерла, а мы выжили.
- Тогда минуточку, - я поспешил бросить им хороший конец, - привяжите лодку, я подведу вас к шлюпбалкам.
Одному непросто поднять лодку, но через полчаса они уже были наверху и перешли на палубу брига. Воду они пили осторожно, отдыхая после каждого глотка, чувствовалось, что привыкли экономить и ценить пресную влагу. Потом я варил суп, а женщина кормила братьев понемногу. Умная женщина, это великая ценность, а эта ещё и перенесла многое в жизни.
- Мы решили переселиться в Австралию, собрала всё, что смогла и купила билет на судно, но оно загорелось от молнии и мы с братишками едва успели забраться в шлюпку. – Она рассказывала каким-то ровным голосом, видимо, уже пережила всё это много раз и успокоилась. – куда плыть, мы не знали, но старались держаться по солнцу, только оно почти над головой, как тут уследить за курсом. Это Тоби заметил ваш парусник, и мы все налегли на вёсла. Еле догнали и я ухватилась за швабру, которая почему-то болталась в воде.
- Швабры никто не моет, море само справляется с этим, - пояснил я, - если не драишь палубу, то она так и висит за бортом, купаясь в морской воде.
Как же хорошо, что ветер опять стих и бриг почти стоял на месте, это и спасло экипаж лодки. Что же теперь будет? Но пока надо заботиться о них, и я старался помочь, чем мог. Через неделю мои пассажиры уже ходили по палубе и выглядели вполне здоровыми. Мальчишки с любопытством расспрашивали меня о судне, парусах и обо всё на свете. Особенно их завораживала навигация, как это я определяю положение судна по солнцу и по звёздам. Скорость по лагу они научились определять довольно быстро и вообще, радовались жизни и носились по палубе.
- Будет шторм, - Гвен стояла на палубе и смотрела на восход солнца.
- Откуда ты это знаешь? – спросил я, не приметив ни единого признака шторма.
- Я чувствую, - просто ответила она.
- Значит, надо приготовиться, - решил я и полез спускать верхние стаксели.
Подумав хорошенько, убрал всё, что было выше марса рея, заодно спустив и летучий кливер. Мы еле ползли, но через час горизонт стал темнеть, а потом небо заволокло такими тучами, что моя душа невольно содрогнулась. Шквал положил бы нас парусами на воду, но парусов почти и не было. Бриг всё равно накренился и застонал, а мы испытали массу неприятных моментов. Но вот ветер начал стихать до простого шторма и на нас обрушился настоящий потоп. Молнии били прямо в море, по какой-то причине обходя наш парусник. Гвен от страха прижалась ко мне, а я обнял её одной рукой, другой продолжая удерживать штурвал.
Если бы шторм продлился долго, волны были бы высотой с дом, но он улетел дальше, оставив нас болтаться на мёртвой зыби. Меня давно не укачивает, но и Гвен с братьями не страдала от морской болезни, видимо, путешествие на лодке выработало невосприимчивость, или это от природы. А через несколько дней всё наладилось, и мы снова пошли на восток. Я лазил по вантам, ставя паруса, а Гвен стояла у штурвала, невелика работа, но с парусами менялась и центровка, поэтому приходилось корректировать курс.
И вот, бриг весело бежит по волнам, выдавая целых пять узлов под бодрый ветерок. Моряки со смеху бы лопнули, но я не могу позволить себе большего. А ещё через две недели мы уже подошли к Акапулько. Тут пришлось проторчать на рейде в карантине изрядное время, всю еду мы перетащили на плот, который соорудили из досок и решётки от люка. Ещё через месяц крысы перебрались на плот в поисках съестного, вот тогда мы его и затопили, расстреляв из пушки.
Богатым я не стал, поскольку пряности почти все пришлось выбросить, да и шёлк оказался попорчен грызунами, но кое-что мы всё-таки продали, а потом продали и сам бриг, поскольку содержать его накладно, а матросы упорно не хотели идти на него, узнав историю судна. Евреи в порту нашли выход, поменяв название, документы и отправив нас в Калао, где и стали использовать бриг по назначению.
Я же сошёл на берег вместе с Гвен и мальчишками, к тому же небольшая премия за перегон судна очень помогла нам купить небольшую шхуну. Вот это уже по мне, парочка матросов и моя новая семья вполне справлялась с посудиной. По вантам лазить не надо и мальчишки помогали, как могли.
- Надо купить вам домик на берегу, - завёл я как-то разговор с Гвен, когда мы шли из Калао в Акапулько.
- Ещё чего, у нас есть дом и меня он вполне устраивает.
Мальчики подросли и возмужали, они настоящие моряки, помогают так, что матросов я нанимаю скорее по привычке. Вязать узлы парни умеют не хуже меня, у них возраст первооткрывателей и всё запоминается на раз.
- Девять узлов! – кричит Дэн, пока Тоби пытается поймать солнце над горизонтом.
- Мы на экваторе! – уверенно заявляет он, да так и есть, я же проверял сам перед этим.
- А вы ещё не прошли крещение, - замечаю я, вспомнив, что совсем забыл про обычай.
Гвен подняла ведро и окатила обоих со смехом.
- Вот вам и крещение, - смеётся она.
- Тебе уже не стоит таскать вёдра, - замечаю я, она же сказала мне вчера, что у нас будет малыш.
- Пока можно, а там увидим, - подмигнула она, отправив швабру за борт.
Вот так и живём теперь, счастливые и свободные, как ветер.
