Каково величайшее достижение, доступное человеку? Может быть, собрать несметные богатства и стать миллиардером? Или это лавры гениального учёного, писателя или музыканта? Или же апогей нашего развития есть роль выдающегося государственного деятеля, который стяжал в своих руках колоссальную власть и использует её во благо человечества?
Все эти ответы будто бы бьют мимо цели. При всём гигантизме подобных свершений в них чего-то недостаёт. На нашем торте всё ещё не хватает вишенки, и без неё он остаётся куцым и незавершенным. Более того, по мере стремительного разрастания нашей личности и наших деяний ввысь и вширь отсутствие этой неизвестной величины x становится только заметнее. Чем выше мы поднимаемся, чем больше у нас денег и власти, чем больше у нас титулов и побед, тем меньше мы начинаем казаться. Происходит нечто сюрреалистичное. Мы растём и одновременно скукоживаемся, стремительно превращаясь в карикатурных лилипутов. Каждое новое приращение играет против нас.
Эти достижения, сколь бы прекрасны и полезны они ни были, всё ещё разворачиваются на периферии жизни. Центр же нашего бытия и нашей деятельности находится внутри, и он до сих пор не освоен. Мы это чувствуем, наши предки это чувствовали, наши потомки будут это чувствовать. Именно поэтому все высокоразвитые цивилизации определяли как высочайшее из возможных достижений лишь одно – глубокую духовную трансформацию. Это и есть та вишенка, благодаря которой мы наконец-то обретаем покой и сытость как в своём воображении, так и в реальности.
В разных учениях глубокая внутренняя трансформация личности называлась и определялась по-своему. Здесь мы будем использовать термины «пробуждение», «просветление» или «нирвана». Все три понятия являются синонимами и передают разные аспекты единого целого.
Просветление оставляет далеко позади роль президента и бизнесмена, учёного и олимпийского чемпиона, рок-музыканта и актёра. Это высшая точка человеческого развития. Очевидная причина такого положения дел состоит в том, что никакие иные победы, кроме этой главной победы, не способны надёжно оградить человека от страдания и саморазрушения. Ни власть, ни богатство, ни иные продукты нашей деятельности не в состоянии дать нам гармонии, ясного видения себя и мира и точность действий и решений.
Когда ум человека омрачён, то и на вершине социальных иерархий, и у их подножья он остаётся одинаково несчастен, одинаково глуп и одинаков вреден как себе, так и окружающим. Все его поступки, слова и мысли пропитаны этим мраком. Они заражены неврозами и сильнейшими искажениями восприятия, его датчики и радары показывают ложные данные, а орудия наводятся не туда. Пока там, внутри, не просветлеет, эта ситуация не изменится. Вот почему всё прочее в нашей жизни есть периферия. Оно суть продукт того, что творится в структуре самого ума.
Итак, можно сказать, что идея просветления продана. Это было не сложно. Принесите его нам – мы готовы поставить свою подпись, не глядя. Но не стоит так спешить. Может статься, что просветление совсем не похоже на ту картину, которую нам рисует воображение. Путь к нему и путь в нём налагает на нас определённые обязательства. Он требует от многого отказаться и перестать цепляться за то, что мы считаем самой сутью себя. Действительно ли мы готовы на такой шаг? Прежде чем подписывать договор, всегда полезно прочитать условия мелким шрифтом. И чтобы понять, о чём идёт речь, нужно начать с нирваны – с обсуждения тёмного аспекта просветления.
Нирвана
Исследовав причины страдания и всякого рода бессмысленного разрушения, Будда в своей «Огненной проповеди» свёл их к трём огням: огню влечения, огню отторжения и огню невежества. Далее, он увидел, что существует путь преодоления страдания. Это понимание было сформулировано им в Третьей благородной истине, гласящей: «Существует освобождение от страдания».
По логической необходимости преодоление страдания должно подразумевать устранение его коренных причин. Должны быть потушены три огня, и лишь в этом случае мы можем провозгласить победу. Выбор метафоры для обозначения этой великой победы, следовательно, был закономерен. Для определения высшей цели духовной трансформации Будда начал использовать слово нирвана (санскр. nirvāṇa, пал. nibbāna), которое буквально и означало: «гашение», «тушение» и «угасание».
Первоначально в древнеиндийских языках слово «нирвана» не содержало столь возвышенных коннотаций. Оно, как и некоторые родственные понятия, периодически использовалось в быту, когда, к примеру, речь заходила об угасании лампы или свечи. Лишь во времена Будды «нирвана» заиграла новыми и прекрасными смыслами.
Наиболее краткое и однозначное определение нирваны в Палийском каноне даёт Сарипутта, которого Будда называл вторым после себя по мудрости:
«Устранение влечения, устранение отторжения, устранение невежества – вот что зовётся нирваной» [1].
Сам же Будда говорил об этом так:
«Любой, будь то монах или монахиня, в ком устранено влечение, в ком устранено отторжение и в ком устранено невежество, считается тем, кто пересёк океан со всеми его волнами, бурунами и водоворотами, с его монстрами и демонами. Совершив переход, он достиг дальнего берега. Он стоит там, на возвышении; он – брахман» [2].
Здесь, как и в большинстве случаев, Будда предпочитает язык поэтических уподоблений, однако смысл самих его слов не вызывает сомнений. В речах Будды «океан» есть метафора для сансары, «дальний берег» обозначает нирвану, а «пересечение океана» есть духовная практика. Эти образы использовались им неоднократно.
Нирвана есть угасание трёх огней, но это не всё, что о ней можно сказать. Ведь пока в нас остаётся топливо, пока в уме тлеют угли неврозов, их пламя может с лёгкостью разгореться вновь. Подлинное угасание происходит лишь тогда, когда не только три огня, но и топливо нашей кармы было полностью устранено. Мы должны избавиться от принудительных автоматизмов в своей жизни и обрести пластичность и свежесть действия.
Сансара есть подчиненность инерции наших глубинных привычек, то есть карме. Это процесс перерождений эго, состоящего из кармы, в пламени трёх огней. Нирвана же представляет собой освобождение от кармы и преодоление эго. Мы истощаем запасы топлива наших привычек влечения, отторжения и невежества. Наши действия определяет не омертвевшее и подчинившее нас прошлое, а наш прямой контакт с уникальной структурой настоящего. Это и есть свобода, поскольку свобода есть то, что определяет себя само, а не определяется извне.
По этой причине Будда называет нирвану необусловленной (пал. asankhata, санскр. asaṁskṛta) или же пространством необусловленности, то есть пространством свободы (пал. asankhata-dhatu).
Пробуждение и просветление
Понятие «нирвана» представляет собой тёмный и отрицательный аспект духовного преображения. Сама этимология этого слова ассоциативно сопряжена с угасанием, блаженным мраком, неподвижностью и прекращением. Нирвана рассказывает нам о том, что именно устраняется из психики, и лишь косвенно намекает на то, что оказывается добавлено. Благодаря ней мы узнаём, от чего мы освобождаемся. Но вот для чего мы теперь свободны и какова эта свобода на вкус – это всё ещё остаётся неизвестным.
Естественно, наличие тёмного аспекта трансформации предполагает существование второго и светлого аспекта. В учении Будды такую роль играет понятие пробуждение (пал. и санскр. bodhi). В устоявшемся и довольно вольном переводе оно также известно как просветление.
Слово bodhi начинено коннотациями движения, ясности, сияния, прозрения и обретения сущностного знания. В отличие от нирваны, оно является более интеллектуальным в том смысле, что связано с обретением высшей мудрости и выходом на принципиально новый уровень понимания реальности. Для Будды пробуждение означало достижение такого знания и восприятия, которое обеспечивает состояние нирваны. В первую очередь это означало глубокое и прямое понимание сущности Четырёх благородных истин и всех связанных с ними прозрений, таких как прозрение в непостоянство, безэговость, пустотность, взаимозависимость, взаимообусловленное возникновение и так далее.
Как света не бывает без тьмы, так и пробуждение невозможно без нирваны. Они так тесно переплетены, что нельзя сказать, какой аспект здесь первый и основной, а какой лишь следует за ним.
За счёт тушения трёх огней мы обретаем прямое и ясное видение своей природы и своей ситуации. Мы устраняем препятствия, которые мешали знанию, любви и чистому творческому действию. Но вместе с тем верно и обратное. С каждым новым приращением понимания и панорамного видения своей жизненной ситуации мы истощаем запасы кармического топлива из влечения, отторжения и невежества. Мы начинаем видеть дурные привычки своего ума и то, как именно работать со своими ограничениями.
Нирвана и бодхи есть дополняющие друг друга состояния. В XIX веке британский филолог Макс Мюллер настолько впечатлился их близостью, что начал традицию перевода на английский язык слова «нирвана» как «просветление» (англ. enlightenment), просто заменяя одно другим. Конечно, это была грубая поспешность с его стороны и делать так не стоит, ведь близость не означает тождества. Тем не менее существующее между ними различие есть различие двух сторон одной монеты.
Пробуждение в полном смысле этого слова наступает, когда наша осознанность становится непрерывной и панорамной и сливается воедино с прямым пониманием опыта сознания. Мы как будто бы просыпаемся от долгих и тяжёлых сансарических сновидений. Мы понимаем, кто мы и где мы находимся. Затем наступает облегчение. Наконец, мы обретаем свободу. Мы просыпаемся ото сна своих реакций и фабрикаций, перестаём быть движимыми застарелой инерцией ума и гармонизируем свои действия с уникальной структурой ситуации здесь и сейчас. Это и значит «пробудиться».
Метафора пробуждения крайне точно отражает существо дела, но в нескольких отношениях она несовершенна. Если от обычного сна нас легко может пробудить кто-то другой, то от сна глубинных автоматизмов ума мы можем пробудиться лишь сами. Даже самый мудрый учитель может только оказать нам помощь, но не сделать всю работу за нас. Будда говорил:
«Вы сами должны прилагать усилия. Будды лишь показывают путь» [3].
Вторая особенность физического пробуждения состоит в том, что после ночного сна мы просыпаемся внезапно и как будто бы совершенно спонтанно. Духовное же пробуждение, напротив, требует кропотливой работы по созданию предварительных условий. Будда часто подчеркивал постепенность очищения ума и возделывания его почвы. В Дхаммападе содержится такое его наставление:
«Не будьте легкомысленны, рассуждая о благе и говоря себе: “Ко мне оно не придёт”. Кувшин наполняется по капле. И точно так же мудрый человек наполняет себя благом, набирая его по крупицам» [4].
Конечно, на это можно возразить, что в Палийском каноне есть множество историй, в которых один из этапов пробуждения или даже окончательное пробуждение было достигнуто мгновенно – например, по итогу прослушивания проповеди Будды. В дзэн-буддизме и в традиции ваджраяны подобных рассказов ещё больше. Такая мгновенность, однако, является обманчивой.
Да, порой бутон раскрывается быстро, менее чем за секунду, но этому в любом случае предшествует длительный процесс роста растения. Прежде чем бутон возникнет, семя должно упасть в почву, вобрать в себя воду и питательные вещества, а затем прорасти. Его ждут сменяющиеся дни и ночи, бури и засухи, долгое карабканье ввысь. И только если всё это произойдет, сможет состояться и мгновенное раскрытие цветка.
Равным образом, те люди, которые, согласно легендам Палийского канона, обретали мгновенное просветление, шли к этому множество предшествующих рождений. По крайней мере, так это описывают сами тексты и комментарии к ним. Эти соображения помогают нам пролить свет на природу пробуждения и снять противоречие между постепенностью и мгновенностью. Да, мгновенное пробуждение возможно, но лишь если этому предшествует далеко не мгновенный процесс внутреннего роста. И в основном бутон bodhi всё равно будет раскрываться мягко и плавно, ибо куда ему спешить?
Четыре значения слова «Будда»
В буквальном переводе слово buddha значит «пробуждённый» – то есть тот, кто достиг bodhi. Сам Будда, однако, не считал уместным использовать этот термин по отношению к любому пробуждённому вообще. По его представлениям, Будды есть особый класс живых существ – и притом один из редчайших во Вселенной. Каждый Будда выполняет вполне конкретную миссию в историческом и космическом процессе: он должен переоткрыть и заново провозгласить путь к освобождению, который был утрачен живыми существами за минувшие эпохи.
Согласно Палийскому канону, в каждом малом временном цикле (и всегда исключительно в мире людей) в водовороте сансары появляется особенный человек. Сперва он долго и упорно сражается с её течениями и их хищными обитателями. Он борется, страдает и терпит неудачи. Затем наступает миг, когда он прекращает свою ложно направленную борьбу с сансарой. Его посещает озарение: вместо того, чтобы плыть против океанических течений или же вместе с ними, нужно двигаться поперёк, в сторону. Тогда он выбирается на дальний берег. Этим дальним берегом является нирвана.
Будда отличается от других пробуждённых тем, что он самостоятельно достигает состояния свободы от обусловленности, свободы от страдания и омрачений, свободы от инерции кармы. Он делает это в эпоху, когда огонь истинного знания погас и учения о пробуждении (Дхармы) уже нет. Будда заново открывает забытую природу ума и воссоздаёт Дхарму. После этого он основывает сообщество практикующих (Сангху), что даёт бесчисленным существам возможность пересечь океан и достичь дальнего берега.
В Палийском каноне Гаутама Будда упоминает шесть своих предшественников. Кроме того, он предсказывает, что в будущем, когда вновь воцарится эпоха духовного упадка и смысл Дхармы будет утрачен, родится новый Будда. Его будут звать Майтрея (санскр. Maitreya, пал. Metteyya) [5]. Сутра, в которой рассказывается о приходе Майтреи, в некоторых существенных аспектах отличается от остальных. Это заставило ряд учёных предположить, что текст является апокрифом и был создан позднее прочих.
Как бы то ни было, большого значения для нашего разбора это не имеет. Сама идея рождения Будд в будущем и их существование в прошлом были неоднократно провозглашены Сиддхартхой Гаутамой и полностью соответствуют логике его учения. А будут ли гипотетического Будду будущего именовать Майтрея или же как-то иначе, есть вопрос крайне маловажный.
Будда, таким образом, представляет собой своего рода «космический пост», как, к примеру, Мара (владыка демонов), Яма (олицетворение смерти) или же Сакка (правитель богов). Это не бессмертные и неизменные личности, а просто роли, которые в различные эпохи играют совершенные разные существа с разными историями.
От этого исторически первого и главного значения слова «Будда» произошло второе, которое преобладает последние две с половиной тысячи лет. Сегодня, говоря «Будда» и слыша это слово, мы обыкновенно подразумеваем именно Будду нашей малой исторической эпохи, каковым является Сиддхартха Гаутама.
С течением веков в традиции буддизма Махаяны слово «Будда» приобрело ещё два новых смысла. Во-первых, оно стало время от времени использоваться как эпитет для любого полностью пробуждённого существа, независимо от масштаба его деяний в космическом и историческом контексте. Во-вторых, Буддой могли называть любое живое существо вообще в том смысле, что все существа обладают природой Будды и способны к пробуждению, обладают потенциалом к пробуждению.
Эта мысль могла быть сформулирована и так: все существа не просто способны к пробуждению и могут стать Буддами, а уже ими являются, просто не знают этого. Так золото, лежащее в грязи, внешне непохоже на золото. Несмотря на налипшую грязь, однако, золото уже является золотом. Ему не нужно им становиться. Достаточно лишь счистить с него грязь. И точно так же нам не нужно становиться Буддами, нужно лишь перестать думать, что мы есть налипшая на нас грязь, а не то, что под ней. Особенно эта линия рассуждений и прозрений была значима в некоторых традициях дзэн и в ваджраяне Тибета.
Десять оков сансары и четыре стадии пробуждения
Итак, просветление существует. Признать это тяжело, поскольку эго построило целую многоуровневую легенду для отрицания столь досадного для него обстоятельства. Более того, существование просветления логически необходимо и даже неизбежно, что бы мы на этот счёт ни думали, так как существует мрак и смятение ума. Если есть низ, то есть и верх. Если есть…
<...>
