После испытаний Урал-375К в 1967 году на Крайнем Севере сомнений не осталось – за этой машиной будущее.
Сегодня автомобили «Урал» имеют более 250 модификаций. Они – для разных сфер жизни: строительной, коммунальной, нефтегазовой. И, конечно же, как и годы назад, машины проходят испытания, прежде чем уйти в серийное производство.
Одним из самых запоминающихся исторических фактов стало испытание «Урал-375К» в условиях Крайнего Севера. В 1967 году в заводской газете «Уральский автомобиль» вышел репортаж специального корреспондента газеты «Правда» с автомобильных трасс Крайнего Севера. Автор С. Богатко красочно описал, что же пришлось пройти команде водителей и самому автомобилю. Приводим отрывок исторического материала.
«Резкий щелчок, точно в стекло ударил камень. Инженер Суховаров отчаянно зажмурился и некоторое время стоял с закрытыми глазами, потом осторожно снял очки. Так и есть, две трещины перечеркнули правое стеклышко. В досаде он бросил рукавицы на снег и попробовал пальцами, крепко ли держатся осколки.
Термометр, прикрепленный к кабине грузовика, показывал 65 градусов мороза.
Все произошло в полном согласии с законами физики, утешался инженер, коэффициенты теплового расширения у стекла и пластмассы разные. Жаль в протоколе не найдется графы, где можно было бы отметить этот прискробный факт. И, наверное, много еще впереди событий, которые невозможно было еще предвидеть в Миассе, на заводе. Вспомнилось необычное отсутствие директора: «Программа испытаний должна быть выполнена, однако не считайте это догмой. Задача – научить машины не бояться любых морозов, какие только бывают на земле…».
Уральцы достигли наконец Оймякона – самого холодного места в северном полушарии.
Грузовики с включенными моторами стояли в ряд и дымили, словно это были старомодные паровозы, спускающие отработанный пар. Из белого облака выхлопных газов высовывались три черных бампера с надписями «Испытания».
Испытателей было девять: три инженера-экспериментатора – Владимир Малахов, Геннадий Суховаров, Николай Апанасевич; четыре бывалых шофера – Герман Большаков, Яков Яцушко, Виктор Боровков, Леонид Каракулев; техник-механик Виталий Смирнов и заводской кинооператор Сергей Крылов.
В тяжелых меховых одеждах они казались добродушными великанами. На девятерых – три машины «Урал-375К» три бороды, пара усов и треснутые очки. На девятерых – три тысячи километров дорог: пустынных, горных, таежных: хляби снежные и болотные, каменистые перевалы и песчаные броды. Кое-кому из них случалось и капотировать, то есть летать с машиной вверх колесами.
Позади Урал, Памир, Каракумы, Сургут, впереди 10 000 километров в условиях оймяконского холода. Возраст самый деятельный: от двадцати пяти до сорока. Ни умом, ни здоровьем природа не обошла. Уральские испытатели – один к одному – смекалистые, крепкие, выносливые, и, как космонавтов, почти всех дома дожидаются дочки.
В кабинах, похожих на пилотские, негде повернуться – все заставлено приборами. Стоит щелкнуть выключателем. И узнаешь какая сейчас температура в карбюраторе, в бензопроводе, в кабине, на улице, в ступицах колес, в десятке других узлов автомобиля. Всюду вмонтированы датчики, и каждый показывает, как быстро остывает машина.
Впрочем, в беззвучном царстве восточносибирского антициклона без всяких приборов видно, как излучает тепло все живое и нагретое. Обильно парят автомобили, выходящие из гаража, их борта на глазах обрастают белой шерстью инея. Дымится и стальное долото, поднятое из глубокой скважины, и одежда людей, ступивших за порог теплого дома.
Город Якутск почти всю зиму погружен в мутное облачко испарения, состоящее из мельчайших ледяных игл и горького печного дыма.
«До Якутска доползете и развалитесь, - пророчил в Невере рыжий якутянин в кожанке, с откровенной завистью наблюдавшими, как новые грузовики сползали с железнодорожных платформ. Нет, «Уралы-375К» не развалились, но на подступах к городу испытатели притихли, услышали, что резина уже не стонет, а пронзительно кричит, и почувствовав, как стесненно задышали моторы.
Двигаться приходилось с большими интервалами, потому что каждый автомобиль тянул за собой шлейф непроглядного тумана, из которого каждую секунду мог выпрыгнуть железный кузов впереди идущей машины или радиатор встречной.
Уральцы видели по обочинам дороги разбитые, точно, глиняные черпаки, стальные муфты, полуоси и другие детали машин. Они видели разлохмаченные шины, похожие на круги колбасы, изъеденные мышами; бульдозерный нож, изъеденный пополам легким ударом о пенек, мороз забавлялся своей чудовищной силой. Но непрерывным потокам навстречу шли машины, не жалеющие ни себя, ни стали. Двигатели укутаны разноцветными попонами, скроенными, кому как удалось. С помощью детского пластилина к лобовым стеклам прикреплены вторые. В передних щитках пробиты грубые дыры – чтобы горячий воздух от мотора свободней проходил к кабине. Кое-где видны самодельные радиаторы и железные печки – «буржуйки».
- Нам, автозаводцам, стыдно даже показываться здесь, - с горечью говорил Малахов. Эти «буржуйки» и прочая кустарщина на вашей совести, ребята. До сих пор у северян нет северной машины.
Уральские люди к морозам привычны, однако здесь в Якутии, им не раз приходилось поражаться мужеству шоферов, которые умудряются водить машины, предназначенные только для умеренного климата. «Машина должна ходить. На то она и машина», - объяснили они испытателям. Резонное рассуждение, но справедливости ради надо сказать, что якутские шоферы знают наизусть едва ли все сорта стали и резины, какие только выпускает наша промышленность.
Под вечер мороз осатанел. И, наконец-то, двойные стекла новых машин по бокам покрылись легким ледяным рисунком. Яков Яцушко переключил фары и, уступив дорогу «Татре», груженной контейнерами, сказал:
- Обидно возить контрольный балласт. Люди вон – работают. Понимаю, что так нужно для испытаний, а все чувствую себя чем-то вроде туриста.
Механик Виталий Смирнов, сидевший между водителем и инженером Суховаровым, выразил неспеша, благо времени в дороге достаточно:
- Зря это ты, Яков. Если мы сейчас чего-нибудь недоглядим, значит потом тысячи водителей будут мучиться и нас с тобой поминать: вот, скажут, раззявы, не смогли…
Яцушко вдруг пригнулся, пристально вглядываясь в дорогу, словно хотел поднырнуть под туманную завесу, и резко затормозил. Машина чуть присела на все свои шесть колес и замерла, как вкопанная. Яков усмехнулся в усы и сказал одобрительно: «Тормоза!».
На дороге стоял человек. Он не поднял руки: в Якутии человек не будет зря маячить на дороге. Стоит – значит нужна помощь. В стороне – холодный грузовик и костер. Человек с сосульками на бровях не зажмурился на свет фар. Он задумчиво крошил руками кусок резины, дожидаясь, когда Яцушко подойдет к нему.
Испытатели окружили машину. С первого взгляда стало ясно, что поломка слишком серьезна, чтобы пытаться исправить ее на дороге. Не обменявшись и двумя словами, уральцы быстро подвели буксир, но якутянин запротестовал: машина остыла, и ее нужно прогреть, иначе от рывка вся развалится.
Никогда не забудут уральцы, как разводили в тот вечер паяльную лампу. Тонкая струйка бензина сбивала пламя, и спички с шипением гасли, наконец, якутянин принес из костра горящую головню и поджег бензин. Пламя глухо фырчало в густом воздухе. Якутянин прямо из ведра облили бензином скаты, влез под машину, плеснул горячего на ходовые части и поджег. Суховаров отшатнулся, но бензин не вспыхнул, а загорелся довольно вяло, было больше пару, чем пламени.
«Так-то, брат, у нас на Севере, - невесело пошутил якутянин, и когда колеса оттаяли, забрался в свою насквозь промерзшую кабину, крикнул: - Дергай!».
Только в Усть-Нере испытатели смогли оценить преимущества своих машин. Оставленные на ночь под северным сиянием оранжевые грузовики утром заводились через полчаса после включения обогревателя. Местные шоферы вздохнули «Нам бы такие!». Впрочем, похвалы, как и скептические замечания, не сбили уральцев с пути истинного. Испытания продолжались.
Однажды позвонили из райкома партии: в старательском поселке Кылгасс тяжело заболел молодой горняк Николай Гузенков, необходимо срочно доставить его в больницу. Вертолеты не могли подняться, слишком низкая температура, автомобилям не пройти из-за глубокой наледи, а тракторы будут ползти неделю.
- Одна надежда на ваши машины, - сказали из райкома.
Малахов с огорчением подумал: «Вот еще одно отклонение от программы». Но именно этот рейс принес «Уралу-375К» славу автомобиля необычайной проходимости.
За рулем первого вездехода Герман Большаков. Надо иметь поистине редкое хладнокровие, чтобы обрушиться в наледь почти метровой глубины и двигаться без рывков, не останавливаясь ни на секунду, проламывая колесами и корпусом машины толстый лед, окруженные густым облаком морозного пара.
В Усть-Нере их встречали как победителей. Сами же уральцы не придавали этому случаю особого значения, потому что им приходилось подвергать свои машины еще и не таким инквизиторским пыткам.
- Официальный сайт: https://uralaz.ru/
- ВКонтакте: https://vk.com/azural.miass
- Телеграм https://t.me/ural_az
