Лица зауральской медицины
12 апреля исполнилось тридцать лет с того дня, как Государственному российскому научному центру «Восстановительная травматология и ортопедия» присвоено имя академика Гавриила Абрамовича Илизарова.
В стенах этого уникального медицинского Центра работали такие же уникальные люди. Сегодня мы публикуем в какой-то мере историческое интервью с профессором Александром Тимофеевичем Худяевым.
Профессия хирурга — особая. Самоотречение здесь — не просто красивое слово, но стиль жизни. Насколько хирург принадлежит себе? Его могут вызвать темной ночью и дачным предрассветным утром. Он должен быть всегда в зоне доступа.
Рассказывают, что как-то доктор Худяев примчался в клинику на машине прямо с дачи, в шортах — его величество случай и срочный больной не могли ждать.
Этот день, 30 марта 2010 года, у исполняющего обязанности директора Илизаровского Центра профессора Александра Тимофеевича Худяева был расписан буквально по минутам (впрочем, как всегда).
Я попала к нему в маленькой паузе лишь благодаря давней дружбе и заявленной теме встречи — подготовка статьи «для Москвы» про его родное нейрохирургическое отделение.
Писать о нейрохирургии РНЦ «ВТО имени академика Илизарова» и не встретиться с Александром Тимофеевичем было просто немыслимо. Однажды его коллега из Америки, не удержавшись, с восторгом воскликнул, кивая на Худяева: «Посмотрите на эти золотые руки! Таких хирургов в мире единицы!»
…Беспрерывно звонил телефон, невидимые мне собеседники решали параллельно какие-то проблемы, но я упорно вклинивалась со своими вопросами…
— Александр Тимофеевич, как все начиналось? Вас пригласил директор Центра Илизарова Владимир Иванович Шевцов в 1993 году организовывать отделение нейрохирургии — и…
— Не хочу, чтобы про меня писали сейчас. Вообще не хочу, чтобы звучала моя фамилия. Есть коллектив, про него и пишите.
— Но это же неправильно…
— Почему неправильно? Ну, напишете обо мне позже, через год! Я за девять месяцев в должности исполняющего обязанности директора ни одного интервью не дал, честно говорю!
— Хорошо. Расскажите тогда, чем отличаются нейрохирурги от других врачей?
— Конечно (глаза доктора сразу заблестели по-особому, подругому зазвучал голос)! Если честно, во-первых, длительнее всегда обучение. Во-вторых, сама наука, которую ты должен освоить, она гораздо сложнее, чем травматология. В хирургии самыми сложными специализациями считаются сердечно-сосудистая хирургия и нейрохирургия. А у нас еще надо знать и нервные болезни. Без этого ни один нейрохирург не может состояться.
— И сколько времени нужно, чтобы стать профессионалом?
— Вот мои университеты — это пример академического обучения. Шесть лет института. Пять лет поработал в нейрохирургии после специализации.
Потом клиническая ординатура по нейрохирургии. Затем аспирантура и защита кандидатской диссертации. И вот тогда только о нейрохирурге как о специалисте можно говорить.
— В вашем отделении нейрохирургии мужчин-хирургов в разы больше, чем женщин. Насколько трудна для прекрасного пола эта профессия?
— Я считаю, что ремесло травматолога, да даже гинеколога тяжелее для женщин, чем наше. У нас ум нужен плюс интуиция. Не столько тяжелая физическая работа, сколько ум. И поскольку я отношусь к женщинам нормально, считаю, что женщины есть тоже умные (смеется). В нейрохирургии много женщин.
— Вас по праву считают уникальным нейрохирургом. Называют ваши руки золотыми. Как вы к этому относитесь?
— Я уверен, что меня уже догоняют молодые врачи, которые на десять, пятнадцать, двадцать лет младше. Это нормальное явление, они моложе, они должны быть умнее. Тем более что я им за последнее время не отказал ни в одной специализации.
Где только мои не побывали — и в Гренобле, и в Париже, и в Польше, и в Германии! Ездят, учатся. Я им рассказываю, что раньше видел, когда меня одного только отпускали. У них появился интерес к работе, это нормальное явление.
— А какие темы специализаций?
— Применение навигации. Это специальное оборудование, помогающее, к примеру, вводить шуруп с точностью до ста процентов, чтобы не было осложнений. Навигатор привезли на апробацию, сегодня уже применяли.
— Александр Тимофеевич, а вы сами успеваете оперировать?
— Я делаю все, что коллеги попросят. Но чаще сложное — опухоли позвоночника, тяжелые грыжи, где могут быть осложнения во время операции.
— Расскажите подробнее об операциях при опухолях позвоночника.
— Эта тема очень тяжелая! Позвоночник не относится к тому органу, где можно единым блоком убрать опухоль, как в легком, к примеру. Тут всегда «мешается» спинной мозг. Если ты большую часть позвонка уберешь, все же отвалится, обвалится — надо стабилизировать. Первую операцию делал мужу однокашницы. Лет восемь прошло. Теперь он в добром здравии. А была злокачественная опухоль. Рецидива нет, сейчас я уже могу точно сказать, что и не будет. Полностью убрали позвонок — остался верхний отдел позвоночника, нижний отдел, а посередине дыра, только спинной мозг. Поставили имплантат. Прижился.
— А вам проще в кабинете работать или за операционным столом?
— В операционной проще. Я все еще не привык к работе руководителя. Хотя прослужил заместителем директора три года… Но тут сложнее во много раз. И если люди этого не понимают, то они просто бестолковые.
В 7:20 начало моего рабочего дня. Я первый узнаю, что случилось за ночь во всем институте. Мне не наврешь — достанется по самое не хочу. Даже в мой юбилей заведующий реанимацией сказал: «С этим человеком неинтересно работать: мы приходим на работу, а он уже все знает!»
— На каком месте для вас в профессии милосердие?
— Я считаю, что врач не может не любить людей. Знаете, что на это мне заявил один академик? «А что это такое — любить людей?» Значит, он уже давно не в нашей сфере живет! У меня какое бы ни было совещание, если срочно приехал больной из района — на консультацию, бумажку ли ему надо подписать, почему он должен стоять и ждать? У него — то поезд, то лошадь уходит, другая жизнь совсем. Надо уважать людей. Я всегда говорю, что нет такого врача, чтобы он всю жизнь проработал, а людей не любил.
— И последний вопрос: что самое важное для вас сегодня как для врача?
— Самое главное — не только самому делать сложные операции, но нужно и учить учеников. И если это твои нормальные ученики и ты им доверяешь, то ты должен отдавать все, что есть у тебя в голове. Не оставляя себе ничего абсолютно. Они потом разовьют твою идею, никогда тебя не подставят и не дадут в обиду. Вот так должно быть на самом деле. Кто знает, конечно, как дальше будет, может, сожрут с потрохами, кто знает (заразительно хохочет).
Профессор Худяев умер на следующий день, 31 марта 2010 года, во время врачебного обхода. Ему было пятьдесят лет.
СПРАВКА
Выдающийся российский нейрохирург, доктор медицинских наук, профессор Александр Тимофеевич Худяев (1960–2010 годы) родился в поселке Майском Каргапольского района Курганской области. Окончил Тюменский государственный медицинский институт.
Работал заведующим нейрохирургическим отделением Курганской 1-й городской больницы. По приглашению директора РНЦ «ВТО» В. И. Шевцова возглавил отделение вертебрологии и нейрохирургии знаменитого Центра Илизарова. С ноября 2006 года был заместителем генерального директора по научно-клинической работе ФГБУ «РНЦ «ВТО» имени академика Илизарова». Ушел из жизни 31 марта 2010 года.
С июня 2009 года по март 2010-го исполнял обязанности генерального директора Центра Илизарова. Профессор А. Т. Худяев впервые применил метод чрескостного остеосинтеза в лечении патологий головного мозга, который помог вернуть к полноценной жизни более ста пациентов, до этого прикованных к постели и лишенных способности к самообслуживанию.
Под его началом в клинике РНЦ «ВТО» были внедрены оригинальные способы хирургического лечения повреждений и заболеваний позвоночника и спинного мозга.
За годы работы Александр Тимофеевич получил 16 патентов РФ и патент США, 11 свидетельств на полезные модели; оформлено 26 рационализаторских предложений.
