– Одевайтесь, прогуляемся перед сном. Пыл охладить надо.
– А перчатки ты когда порвала? – успокоившись, спросила Зоя.
– Года через два. Но это уже другая история.
В этот вечер, впервые за последний месяц, Зоя уснула спокойно.
– Ты когда хвалила себя в последний раз? – спросил за завтраком Володя.
Они сидели за столом вдвоём. Катя с утра убежала по делам.
– А за что мне себя хвалить? – удивилась Зоя.
Вопрос брата поставил её в тупик. Почему она должна это делать? Заказчицы хвалят, когда привозит им связанные вещи. Говорят, что выполнена работа безупречно, благодарят. И даже самые привередливые соглашаются, что Зоя была права, когда предлагала другую модель или цвет пряжи.
– Это другие должны давать оценку моим делам и поступкам, – после короткого раздумья, добавила она.
– Хорошо. Зайдём с другой стороны, – предложил Володя, размешивая сахар в кофе. – Как ты награждаешь себя за сделанную работу?
– Заказчики расплачиваются.
– Это деньги за труд. Что ты на них покупаешь? Не в дом, а лично себе?
– Иногда новые журналы по вязанию.
– Это не для себя, а для работы.
– Не пойму, что ты от меня хочешь? – вскипела Зоя.
– Разобраться, когда ты забыла про себя.
Зоя фыркнула.
– Ну, выяснишь? Изменить-то уже ничего нельзя.
– Ошибаешься! Изменить нельзя, но ты можешь измениться. Вот тебе листок. Напиши хотя бы десять причин похвалить себя. А я отойду на полчасика. Только Катюхе не говори. А потом мы с тобой отправимся в город.
Зоя долго смотрела на лист бумаги, будто гипнотизировала его. «Если напишу, что за честность, слукавлю. Нет, перед другими я всегда была честна, а вот перед собой...»
– Феденька, может быть, праздник устроим, позовём детей, друзей, родственников. Посидим в кафе, тамаду закажем, фотографа. Чтобы всё, как у людей.
– Что за повод? – Федя застыл с вилкой, на которой был наколот кусок мяса, не донеся его до рта.
– Серебряная свадьба, – как можно спокойнее ответила Зоя. Слова мужа царапнули по сердцу: не помнит о такой важной дате.
– Ты кого-то хочешь удивить? – ухмыльнулся Федя.
– Нет. Просто отпраздновать событие. Посмотри, сколько знакомых пар распалось из тех, кто женился с нами в один год. А мы вместе и любим друг друга, – Зоя попыталась заглянуть в глаза мужа.
– Зоенька, не стоит разбрасываться деньгами. Вложения не окупятся, – назидательно ответил Федя и, как ни в чём не бывало, вернулся к еде.
Вечер Зоя всё же организовала. Не совсем такой, как мечтала, но и тамаду, и фотографа нашла. Оплатила всё сама. Были подарки, поздравления и тосты. Правда, звучали они больше в её адрес, а Фёдор сидел рядом как случайный гость.
«Ведь он тогда откровенно плюнул мне в душу. А я не хотела честно признать, что семейная жизнь давно трещит по швам. Всё оправдывала поведение Фёдора, то сложными периодами, то его болезнью». – Пункт, который мог стать первым, отпал.
Зоя постояла у окна. Синицы бойко скакали по веткам клёна. Девушка в красном пуховике вывела на прогулку маленького пуделя. Он, задрав ногу, пометил ствол дерева и погавкал на птичек. Стайка вспорхнула. С козырька подъездной крыши спрыгнул чёрный кот, и щёнок, заливаясь лаем, бросился к нему.
Кот ощетинился, выгнув спину, и ударил лапой пуделя по мордочке. Собачонок, поскуливая, кинулся к хозяйке и прижался к её ногам. Но она не обратила на него внимания, продолжая тыкать по кнопкам в телефоне. Кот с достоинством аристократа направился к мусорным бакам, а синички, поняв, что угрозы нет, вернулись на дерево.
Маленькое происшествие во дворе заставило Зою задуматься: «Вот и я, как обиженный щенок, прижалась к тому, кто может защитить. А от кого меня защищать? Если только от самой себя, – Зоя хихикнула, представив, как бьёт сама себя боксёрскими перчатками, а Володя пытается перехватить её руку. – Нет, тут что-то другое. Может, надеялась, что меня пожалеют? Но жалости от брата и Кати я точно не дождусь. Тогда что остаётся? Встряска».
Это было любимое папино слово. Что оно обозначало точно, не ведал никто. И внезапный праздник, и ругань с начальством папа называл так.
– Закисли тут без меня? Устроим встряску? – спрашивал он, нежданно-негаданно объявившись дома, когда на лесозаготовке давали внеплановый выходной.
Зоя с Валей с визгом бросались к отцу. Он, скинув тулуп, подхватывал дочек, плюхался с ними на лавку около порога, и по-мужски протягивал руку Вовке.
– Горючка закончилась. Подвезут дня через три, – объяснял отец бабушке.
– Ага, как же, – ворчала бабушка, радостно сверкая глазами. Сынок пожаловал, чуть не месяц не видела. – Ванька Воронов машину разобрал. Нечем горючку везти.
– Это решаемо. Я подмогну, отремонтируем. Не до лета же в лесу сидеть. Галинка где?
– Ни свет ни заря в район подалась. Каференца у них какая там, што ли. Всех агрономов с председателями вместе собрали. К ночи обещала быть. Степаныч в лучшем виде доставит. На его тарантасе поехали.
– Конференция по новым перспективным сортам картофеля и овощей, – поправила Валя бабушку.
– Вот я и говорю, учёба. Ты бы до Кузьмы сходил. Слёг он. Марья с утречка забегала, говорит, совсем не ест ничего, стонет постоянно и даже не мычит.
– Опять... – сокрушался отец. – Врача вызывали?
– Дык, был. Теперь фершалица ходит, витамины колет. Только они Кузе как семечки беззубому – ни радости, ни пользы. Одни синяки на седалишше.
– Так, стрекозы, наш праздник погодит. Я к Кузьме Семёнычу. Ему сейчас встряска нужнее. Вовка, растопляй баню. А ты, – наказывал он матери, – каши навари. Кормить дядьку будем.
Что происходило в доме у тётки Марьи, Зоя не знала. Отец принёс завёрнутого в одеяло щуплого как подросток дядьку Кузьму, усаждил в деревянное кресло и пристёгнул подмышками ремнём, пропуская его через прорези в спинке, чтобы дядька не заваливался вперёд.
Зоя с Валей бабушка отправила в горницу:
– Неча на такое смотреть! – бабушка вздыхала и мелко крестилась.
Но девчонки подглядывали в щель неплотно закрытой двери. Отец до красноты растирал Кузьме Семёновичу пальцы на руках и ногах, уши, шею, плечи. И постепенно спина у дядьки выпрямлялась, голова больше не падала на грудь.
– Ну, вот так-то лучше! – ликовал папа. – Напугал ты нас, – приговаривал он, впихивая в дядьку Кузьму несколько ложек манной каши. – Вовка, придержи. Сейчас в баню понесём.
После бани порозовевший и чуть оживший дядька сидел уже сам. Он улыбался и кивал папе, как будто слышал, что он говорит.
– Ты смотри, не захандри опять, когда я уеду. Мы же с тобой на море съездить ещё должны. Помнишь, ты в детстве обещал меня свозить? Тогда не случилось. А теперь точно вырвемся. И тётку Марью с собой возьмём, и сестру твою. Видишь, она согласно кивает. Мать, ты чемодан уже собрала? – шутил отец.
– А мы? – в один голос спросили Зоя и Валя.
– Куда ж без вас, стрекозы! Всей семьёй и поедем. И Вовку с собой возьмём, и Тосю, и маму. Завтра же у председателя на апрель отпуск оформим, чтобы к посевной вернуться.
– На хозяйстве кто останется? – резонно спросила Валя.
– А соседи на что? Неужто откажут, если попросим? – бабушка вопрошающе смотрела на папу.
– Правильно мыслишь, мать! Люди у нас хорошие, завсегда договориться можно.
– В апреле море ещё холодное, – степенно, как взрослый, вымолвил Вовка.
И папа так же серьёзно ответил ему:
– Летом нам отдыхать некогда. Сам знаешь, страда. Тебе задание. Каждый день после школы ходить к дядьке Кузьме, делать ему массаж. И сил не жалей. Если залежится, не поднимем.
– А мы? – опять дружно пропели Зоя с Валей.
– А вы книжки читать дядьке будете.
– Зачем? – удивилась Зоя. – Он же всё равно не слышит.
– Затем, чтобы знал, что не один. Тётка Марья целый день на ферме, потом по хозяйству крутится. Некогда ей с дядькой поговорить. А душа человеческая общения просит. Понятно вам?
Все трое кивнули, хотя не очень поняли, о чём говорил отец.
«Душа какая-то. И почему то бабушка, то папа с мамой про неё твердят? Где она? Ноги, руки, язык потрогать можно, и даже сердце, – Зоя приложила руку к груди, – бьётся. А это, не понять что».
Как-то, когда болели скарлатиной и на улицу их не выпускали, затеяли они игру в контузию. Приволокли кресло из чулана, пристегнули к нему Вовку и начали с Валей ноги ему мять да уши крутить. Бабушка с подойником зашла в дом.
– Енто што же вы творите?! Энто же вам не шутки. Над Кузьмой насмешки строите? – задыхалась она от возмущения и так резко опустила ведро на пол, что из него выплеснулось молоко. – Кузя енто кресло, можно сказать, с кровью и потом собирал, а вы пакостничать вздумали? Вот я вас сейчас хворостиной, – бабушка развернулась к двери, но не успела шагнуть в сени и сползла по косяку.
Первой опомнилась Зоя.
– Вовка, воду в кружку налей. И полотенце намочи. Валька, пузырёк с таблетками в буфете поищи. И ещё один, вонючий такой, от которого глаза щиплет.
Зоя брызгала в лицо бабушек водой, тёрла ваткой с нашатырём виски.
– Ба, а ба, – трясла она бабушку за плечо, – ты только не умирай.
– Рано мне, – бабушка разлепила глаза. – Ума вам ишшо не дала. Как вы могли? – зарыдала она.
– Да ты толком объясни, почему кресло брать нельзя и что плохого в такой игре, – не выдержала Зоя.
– Так кто ж беду играет? Болезнь Кузина страшная, непонятная... Он домой вернулся в сорок четвёртом, когда нас уже ослободили. И сейчас-то не великан, а тогда тоньше хворостины был, которой я вас выпороть хотела. И девчонка с ним, такая же худюшшая, одни глазишша на лице горят. Марья это была.
Кузя её по гроб обязан. Она брата моёго из-под завала выташшила, перевязала как смогла да санитаров позвала, когда бомбёжка закончилась. Сама раненая... Их на одну повозку и погрузили. Она-то быстро оправилась, а Кузя тяжёлым оказался. Его дальше в тыл отправить решили. Девчонка, как про то прознала, в ноги начальнику госпиталя бухнулась. «С ним меня посылайте, – говорит. – Я и бинты стирать буду, и раненых доглядывать. Не могу я его бросить, он мне жизнь спас».
– Бабушка, а где дядька Кузьма воевал? – спросил Вовка.
– Дык, в Сталинграде. Его в ту мясорубку после первого ранения направили. Но оно-то несерьёзное было. Енто во второй раз Кузе не повезло... Чуть не год он по госпиталям скитался, прежде чем на поправку пошёл. И Марья с ним. А когда дело к выписке пошло, она в слёзы: «Как же я без тебя? Давай поженимся». Он отговаривал, зачем мол, тебе калека? Ты молодая, красивая... А она не отступила, на своём настояла. Так вместе сюда и прибыли.
Ни она, ни мы не знали, чем контузия для Кузи обернётся. Когда в первый раз лихоманка колотить его начала, испугались. Ночь на дворе, стужа лютая. Куда бежать, кого звать? А он сам затих и обмяк. На другой день подняться не мог, руки-ноги как ватные, но обошлось. А потом каждую зиму, в одну и ту же пору накрывать его начало.
– Почему так?
– Дык, старуха с косой его в январе сорок третьего пометила, а уташшить с собой сразу не смогла. Вот и является каждый год, проверяет, поддастся или нет. А Кузя не спешит сдаваться, да и батька ваш с тёткой Марьей его не отдают.
– А кресло?
– Сам смастерил, когда понял, что дело плохо, под свои размеры. То ли в госпитале где видел такое, то ли сам из головы придумал. Столяр-то он от Бога. В школе мальчишек учил столярничать, пока совсем не оглох. А как говорить перестал, так всё больше в одиночку работает, всей деревне валенки подшивает да домовины делает.
– Ба, а почему папка так хочет дядьку на море свозить?
– Мечта у него такая. Кузя сам его заразил. Был у него дружок на фронте из Одессы. Много про море рассказывал. Говорил, что воздух там такой, что все болячки сразу проходят. Вот Кузя и обещал нас на море свозить. Петенька с Васенькой шибко чахлые были, наголодались под немцем. Да после войны, откуда деньги? Так и не выбрались мы на море. Ладно. За разговорами молоко скиснет, надо пропустить, – бабушка поднялась с лавки и распорядилась: – Вовка, кресло убери. Зоя, пол подотри. Валя, сепаратор доставай.
На море в тот год они съездили. Там, как никогда раньше, Зоя поняла, что значит семья – большая и дружная.
И волна ностальгии по тем временам захлестнула её. Или, вернее, зависть. В её семье, которую она столько лет считала хорошей, не было ни одной совместной поездки на море. Только она с детьми.
«Нужно собрать всех, и Вовку с детьми и внуками, тётю Тосю, Валю, моих, и отправиться в путешествие, – Зоя, как когда-то бабушка, задохнулась, но не от возмущения, а от озарения. – Могу похвалить себя за идею. – Она нарисовала жирную единицу. И сразу вывела двойку: – За приезд в Москву. – После цифры три написала: – За то, что хочу радоваться жизни». – Она поставила точку. Больше поводов похвалить себя, у Зои не нашлось.
Наталья Литвишко
Продолжение следует
Все опубликованные части в подборке Хороший муж
