Тетка Агафья склонилась над невесткой:
- Даша, Дарьюшка, выпей молочка, выпей родимая. Глядишь, и полегчает.
- Не хочу молока я, маманя. Мне бы водички студеной, колодезной…
- Ииии, милая, нельзя тебе холодной водицы, жар у тебя, помрешь…
- И пускай, отмучаюсь... Бог даст, соединюсь со своими, с родителями, с Игнатушкой, Олюшкой и Ваняткой. Может и с …
Начало истории
В последний момент Дарья остановилась. Хоть и не сомневался никто в избе в смерти Павла, а вслух об этом не говорили, тем более при матери его. Но тетка Агафья поняла ее без слов и бессильно опустилась на лавку. После минутного молчания тяжело поднялась, обтерла тряпицей лицо больной.
- А ты, дочушка, отвара липового попей, попей Дашенька. А на тот свет не торопись, туды торопиться не надобно. Не гоже меня, старую, одну в избе бросать. Что Пашенька скажет, когда вернется? - говорила она ласково, поднося кружку к запекшимся губам невестки.
Сделав два глотка Дарья бессильно откинулась на подушку.
Черным вороном вилась беда над избой тетки Агафьи. Хотя в те годы беда черным крылом накрыла каждую избу в селе, стояла на пороге каждого дома необъятной некогда Российской Империи. И ежели в тот день порог еще не переступила, то чутко ждала своего часа.
После замужества недолгим было счастливое Дарьино житье в доме Фрола Ильича и тетки Агафьи. Меньше года прошло после свадьбы, как началась война с германцами, забрали Пашеньку. Его молодая жена была тогда в тягости, дочушку Дуняшу родила Дарья уже в солдатках.
Через два года на побывку по ранению пришел Павлушенька. Привез отцу кисет с крепким табаком, матери платок, Даше отрез ситца, а Дуняшке сладкого петушка на палочке. На груди у Павла крест горит да сияет, только вот глаза синие потускнели, губами смеется, а глядит невесело.
Два месяца длилось короткое бабье счастье Дарьи, и снова уехал Павел на фронт. Да много ли бабе для счастья нужно, проводила мужа Дашка, поплакала, а потом глазищами сиять стала.
- Что-то ты, дорогая невестушка, недолго по мужу-то убиваешься, больно веселая ходишь, - выговаривает невестке тетка Агафья.
- Я, маменька, опять в тягости. Может в этот раз Бог и сыночка пошлет.
В положенный срок родила Дарья Игната. Тот год был богат на события, свергли царя, потом пришли к власти какие-то большевики, мужики стали возвращаться с фронта. Приходили измученные, злые, завшивленные. Пришел и Павел.
Дети, увидев худого заросшего мужика вдарились в рев, не признали папку. А через день или два пообвыкли, осмелели, пошли на руки. Только недолго Павлу пришлось Дуняшку понянчить.
Спустя год поехали свекры Дашины на базар, да и потерялась в толпе девчоночка. Вот только-только сидела на телеге, а тут глядь-поглядь, ан и нет ее.
Тетка Агафья с мужем все ряды оббегали, Дунечку искали. Кто-то якобы цыган видел, да мало ли их на базаре. Другой говорит, что с какай-то бабой шла синеглазая девчоночка в красном платишке. Тетка Агафья не знала, как в глаза Даше посмотреть, про пропажу девочки сказать.
Как вернулись с того базара, так два дня вой стоял в избе Фрола Ильича. Думали, ума Дарья решится али плод скинет. И попа, отца Алексея просили ее утешить да в вере укрепить, и бабку ворожею привели. Готовы были кланяться и богу и черту.
Долго судили о пропаже соседки, жалели Дарью да и тетку Агафью с мужем. Агафья, в тысячный раз, заливаясь слезами рассказывала бабам свою печаль.
- Ох, милушки, я тогда в лавочке дюжину ложечек купила, думаю, пущай лежат, хлеба-то они не просят. Дунечка еще и скажи: «Бабунюшка, дай ложечку поглядеть». Я ей, чадушке, дала, ложечка с цветочками, с ягодками, она голубушка любуется, пальчиками гладит. Я отвернулась, другие ложечки в тряпицу завернуть и убрать, смотрю, а Дунечки и нет.
Неоднократно наведывались в участок Павел и Фрол Ильич, ходили по лавчонкам, вдруг след какой-никакой найдется. Да разве ж найдешь иголку в стоге сена. Увели лихие люди неразумное дитя, точно в воду канула Дуняшка.
А потом и искать перестали, не до того было. Сегодня белые, завтра красные, послезавтра черные али еще незнамо кто, леший их разберет. Старший брат Павла ушел с белыми, как и брат Дарьи. Сам Павел едва не подался к красным. Не жизнь, а сплошная круговерть. Где уж тут девчоночку-то найти.
Дарья потом Ванюшу родила, а после него еще и Олюшку. Только по Дуняшке тосковать не перестала. А горести сыпались на село да на его жителей как из рога изобилия. Комиссары отбирали у крестьян излишки зерна, хотя излишки эти у многих излишками-то и не были.
Мельник Антип за свое добро решил биться, не для того он всю жизнь спину гнул, что бы дармоедов кормить. Схватил ружье, да и пошел с ним на комиссара. Тот тогда возьми да и выстрели в Антипа из нагана. Увидев такое, Лизавета вилы ухватила, вот тогда-то поганцы и ее порешили, не поглядели, что баба. Осиротела в один миг Дарья.
И с каждым годом все хуже и хуже жилось сельчанам. Церковь в селе ироды порушили, Отца Алексея со старшим сыном забрали, говорят, что в Сибирь, а может и подалече. Спасибо Господу Богу, что попадья с младшими в городе гостила, а то бы и их в путь-дорожку снарядили.
Через два года Павла арестовали. Хорошо, что Фрола Ильича в доме не случилось, а то бы двоих забрали, зерно они с сыном припрятали. А Павлу тогда и брата припомнили, что с белыми, говорят, за границу ушел. Увезли Павла со скрученными за спиной руками в город, а потом пропал незнамо где. Было через полгода писмецо от него, что виновным его признали. И все, с тех пор ни словечка, ни весточки.
За следующие четыре года опустела изба тетки Агафьи и Фрола Ильича. В первую весну после арест Павла не стало Игнатки. Играли деревенские ребята на речке, а лед-то уже синим был, подтаял, значит. Вот Игнатушка и провалился. Ребята кричали, кинулись за взрослыми, да пока помощь пришла мальчишечку-то течением под воду и утянуло.
Вскоре после этого умер Фрол Ильич. Сначала подкосил его арест сына, из еще крепкого мужика за несколько недель превратился он в седого старика. А смерть внука и вовсе свела в могилу.
Тетка Агафья и Дашка держались, двое сироток на руках остались, их еще на крыло ставить надо. Но от этой заботы избавила их судьба. Первой заболела Олюшка, а за ней и Ванюшка. А потом и схоронили ребяток в том же порядке, сперва Оленьку, ну а Ванечку через семь ден.
После похорон детей Дарья слегла. Те силы, которые поддерживали ее в течение четырех лет, иссякли. Дарью мучила жестокая лихорадка, отступившая благодаря усилиям старика фельдшера, тетки Агафьи и местной ворожеи.
Хотя лихорадка и отступила, но отступая, подлая, вытянула из бабы жизнь, так что всем становилось ясно, что Дарья не жилица. Соседки заглядывали к Агафье, делились рецептами отваров, смотрели на изможденную Дашу, а потом шептали в сенях:
- Ох, попа бы к Дарье позвать. Агаша, когда невестка помрет, ты к дочери в избу перейдешь, али внучонка с семьей к себе покличешь?
- Охолонись, оглашенная! Дарья-то еще не приставилась. Даст Бог и оклемается, - сердито отвечала Агафья.
Была у тетки Агафьи мысль, которая сначала показалась безумной, но не отпускала ее уже две недели. Когда ездила Агафья в город за фельдшером, встретила она там их бывшую попадью, пожалилась ей на жизнь. Попадью Бог ни умом, ни сердцем не обидел. Приютила она у себя девчонку, семью которой раскулачили и в Сибирь угнали. А девчушка, слышь, спрятаться смогла.
- Девчоночка добрая, ласковая, смекалистая, двенадцать годков ей. Вашей- то Дуняшеньке сколько бы сейчас было? Волос русый, глазенки серо-голубые. Ты смекаешь, Агафьюшка, к чему я веду?
Порылась тетка Агафья в сундуке и снова уехала в город. А вернулась-то уже не одна. Заходит в избу вместе с девчоночкой, плачет, перед койкой Дарьиной на колени падает, девочку к ней подталкивает.
- Дашенька, дочушка, радость у нас. Вымолил мы с тобой счастье у Господа Бога, смиловался над нами Отец Небесный! Дуняшенька наша нашлась, любушка наша ненаглядная!
Тетка Агафья плачет, по щекам девчонки тоже слезинки катятся, а в кулачке девочка ложечку сжимает. А потом Дарью за руку хватает, целует, причитает:
- Матушка, родненькая, только не помирай, не бросай нас с бабусенькой сиротами.
По селу быстро пронеслась весть, что нашлась Дуняша. Сразу полная изба баб набилась. Тетка Агафья плакала и рассказывала раскрывшим рты соседкам о своей встрече с внучкой.
- Иду я, бабоньки, по городу, дохтора ищу. Глядь, подходит ко мне девочка, ладненькая такая. Протягивает ложечку с цветочками да с ягодками. Купите, говорит, бабушка, али на хлебушек сменяйте, дюже кушать хочется. Я на ложечку глянула, у меня сердце-то прям и зашлось. Звать-то тебя как спрашиваю. Дуней, говорит, кличат.
Бабы плакали, хотя были, конечно, и те, кто сомневался. Да Агафья девчушку-то к расспросам подготовила. Рассказала, в какой одежонке она была, как отца с матерью звали, как корова ее маленькую чуть не забодала, какое платье у Дарьи для церкви было, про шаль свою цветастую сказала.
- Если, кто с расспросами будет приставать, говори, что худо помнишь. Дуняше-то нашей всего пять годков было, когда увели ее. Память у дитенка короткая. И помни, ты теперь Дуняшка, Дунечка, Евдокия, - учила она девочку.
Попадья не обманула, девчоночка была смекалистой. Все расспросы сомневающихся да любопытных выдержала. Когда бабы в избе стояли, рассказ Агафьи слушали, возьми и спроси при всех:
- Бабуленька, а где шаль твоя, с красивыми цветочками, ты в церковь в ней хаживала?
- Ох, детонька, нет, шали-то, продала. Порошки да пилюли купила, больно туго пришлось, когда Ванечка с Олюшкой в жару лежали, - ответила Агафья и горько расплакалась.
Односельчанки тоже засопели и стали вытирать слезы. Все или не все поверили в возвращение Дуняши неизвестно, но Дарья поверила и с того дня пошла на поправку. Некоторое время тетка Агафья еще опасалась, что правда всплывет и девочка проговорится. Но, несмотря на осторожные расспросы особо недоверчивых, правда не открылась.
Через полгода тетка Агафья уже сама почти верила, что девочка, которую приютила добрая попадья, и есть ее пропавшая внучка. Дарья же после появления Дуни окрепла, побелела лицом, засияла глазами. Одно было горе, все время боялась, что Дуняша пропадет снова. Бабы сначала смотрели на нее понимающе, а потом шутковать стали:
- Дарья, а Дарья, Дуняшка-то годов через пять али ранее на гулянья будет ходить. Ты что же и тогда с ней за околицу побежишь?
С появлением Дуняши черная полоса в судьбе Дарьи закончилась, через несколько недель пришло письмецо от Павла, а через год вернулся он сам. Постаревший, полголовы поседело, но живой, что было главным. К тому времени Дарья уже отписала ему о смерти отца и детей, о найденной Дуняше.
После возвращения мужа Дарья и вовсе расцвела. Через год родила сына, потом еще одного. Так что помощница у нее была одна, Дуняшка. Дарьиному последышу было три года, когда Дунечка вышла замуж.
В церкви уже не венчались, расписались в сельсовете. Невесту все соседи хвалили, хороша девка! Дарья счастливо улыбалась, гордилась своей любимицей.
На похвалу соседей тетка Агафья только и сказала:
- Чему тут дивиться? Знамо, что Евдокия у нас красавица. Есть в кого, Дарья в ее годы была страсть как хороша, да и Павлушу Бог не обидел. Наши кровя у девки.
Тетка Агафья умерла спустя три года после свадьбы Евдокии. Перед смертью она выгнала всех из горницы и о чем-то долго говорила с внучкой. Дунечка вышла от бабки заплаканной, и не было на похоронах человека, убивавшегося по Агафье больше нее.
В семидесятые годы по просьбе Евдокии Павловны ее младший сын, а он был человеком грамотным, выучился в институте, искал следы своих родных деда и бабки. Но следов этих не было, родная семья Евдокии сгинула бесследно.
Евдокия Павловна плакала, вспоминая родителей, брата с сестричкой, добрую попадью и бабушку Агашу. Она сдержала обещание, данное умирающей старухе, и никогда не говорила Дарье, что она ей неродная.
Впрочем, жизнь сделала их родными, и Евдокия Павловна почти не вспоминала, что когда-то давно подружки кликали ее Аленой.
