Уффф! Ну, прежде всего, позвольте принести вам свои извинения за столь длительное отсутствие. Совсем меня загоняли. Ну а поскольку предыдущая моя публикация вызвала такой интерес, то я решил сразу писать продолжение. Долго думал, что делать с замечательными комментариями не менее замечательного автора Исторические мелочи, и решил: он мне всё равно сейчас их ещё накидает, не мне с ним тягаться в Наполеонике. Вот всё вместе соберу и отдельной публикацией покаюсь, как в прошлый раз. Не будем нарушать традиции. Итак, начало можно прочесть здесь:
а я продолжаю...
Как вы помните, или уже прочитали в первой части, высший свет, недовольный вечно отступающим Барклаем, потребовал назначения нового главнокомандующего. Или, как совершенно верно подметил Исторические мелочи, единого главнокомандующего, поскольку Михаил Богданович формально командовал только 1-й армией, а остальные подчинялись ему лишь в силу уважения к должности военного министра и безошибочно чувствуя за ним фигуру императора. Тем, кто не чувствовал, Александра I давал это прочувствовать личными указаниями.
В качестве кандидата в главнокомандующие высший свет выдвинул Кутузова, и император подмахнул назначение не глядя. Михаила Илларионовича государь терпеть не мог, но о причинах этой странной для некоторых авторов антипатии надо рассказывать отдельно. Напыщенный высший свет торжествовал победу, даже не заметив, как демонстративно самоустранился Александр I, перевесив на придворных всю ответственность за это судьбоносное для страны решение. Вот только Кутузов в реальной жизни совсем не походил на простодушного старичка, каким мы его привыкли видеть в книгах и фильмах. Нет, этот прожжённый царедворец сразу понял, как его подставили с новым назначением.
В отличие от Багратиона Кутузов был стратегом и стратегом с большой буквы. Он сразу понял, что план Барклая являлся единственным спасением армии от разгрома, а страны от капитуляции. Перед новым главнокомандующим стояла, казалось бы, неразрешимая задача: победить раньше, чем его отправят в утиль вслед за предшественником. То, что император в таких решениях весьма оперативен, он хорошо помнил по Русско-турецкой войне, когда успел подписать мирный договор за день до прибытия в Бухарест нового командующего - адмирала Чичагова. Кстати, Чичагов стал шестым по счёту командующим.
Но Кутузов не был прямолинейным Барклаем, молча делавшим свою неблагодарную работу. Уж не знаю, слышал ли Михаил Илларионович знаменитый анекдот о трёх конвертах, но начал он именно с первого конверта - стал всё валить на предшественника. Чуть ли не в каждом рапорте Кутузов докладывал, что непременно победил бы супостата прям сегодня после завтрака, если бы Барклай не запустил армию до безобразного состояния. Разумеется, эти рапорты не содержали ни слова правды - Михаила Богдановича подозревали в глупости и измене, но все от Багратиона до сопливого прапорщика знали, что у этого въедливого педанта каждый патрон лежит на своём месте.
Ещё по дороге в расположение армии Кутузов собрал всех буйных, кого Барклай успел из неё выгнать. За исключением цесаревича Константина - этот был настолько буйным, что Михаил Илларионович и сам бы его не вынес. Новый главком всем направо и налево обещал скорых побед над врагом, вот прям вот практически завтра, вон за той деревушкой, да не за той, а вон за той. Ведь горизонт - это воображаемая линия между небом и землёй, удаляющаяся от армии по мере того, как та к нему приближалась. В общем, войска теперь отступали радостно, с щедро развешанной на ушах лапшой.
Истинное положение дел понимали только четыре человека - Александр I, Кутузов, Барклай и... Генерал-майор Павел Алексеевич Тучков, попавший в плен под Смоленском, к сожалению, не пишет о том, какие впечатления остались у него от разговора с Наполеоном. Но этот занятый разговор он пересказал довольно подробно. Французский император был ужасно возмущён бездарными действиями Барклая. Они совершенно не вписывались в его планы. "Александр был мне другом и будет", - вещал Наполеон, - "понять, однако же, никак не могу, какое у него странное пристрастие к иностранцам". В лице Тучкова он призывал русских генералов выгнать этого бездаря и храбро дать генеральное сражение. А уж после того, как Наполеон их в этом сражении разобьёт, можно будет и к всеобщему его удовольствию заключить мир. А это отступление ну просто форменное безобразие!
... Однако чем ближе армия подходила к Москве, тем меньше действовала на генералитет лапша от Михаила Илларионовича. И вот уже Багратион, ещё недавно на чём свет стоит крывший Барклая, стал в своих письмах обкладывать Кутузова не менее забористыми эпитетами. Главнокомандующий понял - Москву без боя ему сдать не дадут. Бородино нависло над русской армией во всей своей неизбежности.
В чём заключался великий стратегический замысел Бородинского сражения? О-о-о-о! Вы не представляете, с каким интересом я читал рассуждения на этот счёт одного талантливого современного писателя-историка (не будем показывать пальцем, в целом это весьма достойный автор, просто попавший под гипноз стереотипа). Как он бедный мучился, как он ходил из угла в угол, переливая из пустого в порожнее. И, наконец, выдал что-то из серии: Бородино потому является важной битвой, что его таковым считают! О! Дерусь потому, что я дерусь!
... Лев Толстой всё-таки гениальный философ! Надо быть настоящим гением философии, чтобы имея за плечами военную службу и чин поручика, построить целую теорию на одном единственном исключении из правил. Я имею в виду теорию из "Войны и мир" о том, что настоящий полководец должен просто не мешать солдатам побеждать. Да, Кутузов всю Бородинскую битву просидел на скамеечке, вяло наблюдая бойню, и не предпринимая ни малейшей попытки внести в неё хоть какой-то элемент стратегии, пока истосковавшиеся по шуму битвы генералы дрались как львы, а опозоренный Барклай носился по полю боя, безуспешно пытаясь самоубиться.
Но за всю свою боевую биографию Михаил Илларионович продемонстрировал подобную апатию только в двух сражениях. Первое, Аустерлицкое, навязал ему император. И Кутузов сделал всё, чтобы это поражение покрыло позором не его имя, а имя истинного виновника произошедшего разгрома. Александр тогда на всю жизнь отучился лезть в дела, в которых слабо разбирался. Вторым стало Бородино, навязанное Михаилу Илларионовичу высшим светом.
Но почему же это сражение не имело никакого смысла? Обосную на цифрах. В Россию вторглась почти 600 тысячная французская армия, против которой Барклай мог выставить что-то около 200 тысяч - в три раза меньше. А до Бородино добралось лишь порядка 150 тысяч французов. Остальные 3/4 Великой армии Наполеона растаяли на бескрайних просторах России в виде вспомогательных корпусов, гарнизонов захваченных городов, команд снабжения, да просто дезертиров и мародёров. Под Бородино мы бились на равных, и противник не был разбит. На границе французскому императору не пришлось бы даже напрягать мозг - он просто раздавил бы русскую армию трёхкратным численным превосходством.
Но это что же получается, одна из самых знаменитых войн в нашей истории осталась без ключевого сражения? Да нет, ключевые сражения в ней, конечно, имелись, но о них в следующей публикации.
Продолжение читайте здесь:
Читайте в этом цикле:
