С зарёю батюшка Алексий собрался в Ярок – отдалённый хутор за Кукушкиною балкой. Дворов в Ярке – десятка два. Церкви, понятно, в хуторе не было: батюшка Алексий приезжал, как случалось, – раз в два-три месяца, чтоб родившихся ребят окрестить да по просьбам жителей Ярка совершить требы.
После завтрака матушке Евпраксии захотелось пройтись по саду, – посмотреть, как садовник Никита Ерохин рассаживает кусты малины: упрямый Никита норовит всё по-своему сделать, вот и приходится по сто раз на день проверять его работу.
В эти ночи уже подмораживало. Ещё до света Фрол Еремеевич, батюшкин возница, расплескал колодезную воду, – перед дорогой лошадей поил. И надо ж было: лишь спустилась матушка Евпраксия с крылечка, всмотрелась в конец сада, где был малинник, – так и есть! Опять самоуправничает Никита, – ровно не сказано ему, сколько от кустика к кустику отступать надобно! Матушка заторопилась к малиннику… и тут поскользнулась, упала, больно локтем ударилась… Это бы ещё ничего, да к обеду почувствовала матушка недомогание. Поняла, что не миновала даром её утренняя поспешность. А дома лишь Никита да Михаил с Асиньей, и лошадей нет, чтоб за повитухою послать, – а повитуха Варвара Фоминична аж в Ивашино живёт. Оно и не впервые матушке Евпраксии, – троих родила, знает, что к чему… да как бывает. И всё же повитуха заранее приезжала в Малоивановку. Да и роды нынче – до срока…
Притихшие Михаил с Аксиньей растерянно переглядывались. Аксютка покормила мальчишек тыквенной кашей, а Михаил рассудил, чтобы пойти с ними во двор: на днях обещал ребятам устроить в саду кормушку для синичек и соек.
Мальчишки радовались, смотрели, как весело синички клюют кусочки сала. А вскоре Аксютка тревожно окликнула мужа:
- Повитуху надо, Михаил Пантелеевич. Ты поезжай верхи (верхом – диалектное, южнорусское, – примечание автора) в Ивашино, разыщи Варвару Фоминичну, скажи, – мол, не чаяли в эти дни-то. А вышло так.
Михаил нерешительно потоптался на месте:
- Ты-то как одна останешься?
Аксютка боялась одной оставаться. Да только что ж тут поделаешь! И она храбро сдвинула бровки:
- Ты поезжай. А я буду помогать матушке Евпраксии.
Мишка в отчаянии взглянул на Аксютку:
- Ты ж не умеешь!.. Тут же… знать надо! Может, всё ж останусь я?
Хоть как страшно было, а улыбнулась Аксютка:
- И что ж ты сделаешь? Ты-то много знаешь и умеешь? А я – женщина.
Михаил вспыхнул. Быстро оседлал Дымка. Молился, пока летел до Ивашино…
А вернулись с повитухою Варварой Фоминичной, – матушка Евпраксия устало спала… а Аксинья тихонько покачивала люльку с новорождённой девчушкой. Ворчливая повитуха распеленала малютку, долго, по-своему, осматривала, головою качала, – ровно дивилась чему-то. Подняла на Аксинью глаза, скуповато, но всё ж усмехнулась:
- Да ты молодец. Справилась. Раньше, что ли, приходилось дело с этим иметь? Так молода ты больно, девка,– для таких-то дел.
Аксинья залилась краской:
- Не девка я… – Голосочек её счастливо вздрогнул. Показала глазами в окно, на Михаила: – Я жена его. А что ж мне делать-то было… Поскользнулась матушка, упала. Дома нет никого, ребята малы. Садовник Никита напугался, аж на берег убежал. Вот и справились сами, с матушкою Евпраксией. – Аксютка бережно баюкала девчушку: – Уж так радовалась матушка, что дочушку родила на сей раз: мальчишек-то у них трое…
Батюшка Алексий, как всегда бывало, если случалось в Ярок уезжать, к вечеру домой не вернулся: так наугощался на крестинах-то, что Василиса Громушкина уложила его почивать, – в своей избе. Куда ж ехать-то, – в ночь. Путь неблизкий, темно… грязь смёрзшаяся. А возница, Фрол Еремеевич, угощаясь, от батюшки вовсе не отставал, и теперь смирно улёгся в сенях.
Аксинья этой ночью не ложилась. Так, на минуту-другую приляжет, и тут же голову поднимает, прислушивается… И Михаилу не спалось. Вышел на крыльцо, самокрутку свернул. Глянул, – а на нижней ступеньке ровно кошёлка плетёная виднеется… Всмотрелся: так и есть! Кто бы оставил её здесь?..
Мишка спустился, поднял кошёлку… Оторопел: будто покряхтывание какое-то расслышал. Неужто… дитя?..
А в саду, между яблонями, тень мелькнула. Смекнул Михаил, – подхватил кошёлку, метнулся за женщиной. А она и убегать не стала, – лишь руки её беспомощно взлетели, словно защититься от Михаила хотела…
Михаил обескураженно головой покачал:
- Что ж ты!.. Кукушка!
В лунном свете рассмотрел: девчонка совсем! Ну, чуть постарше Аксиньи… Горько повторил:
- Что ж ты…
А она расплакалась. Всхлипывала, и злые слова ему в лицо бросала:
- А ты!.. Твоё-то дело – какое? Чего лезешь, куда тебя не звали!
- Что ж ты… Грех-то какой!
- Свои грехи считай! Вон, вина в глазах застыла! Не вижу, думаешь!
Михаил на секунду замер: знает, что ли, про них с Аксюткой?.. Перевёл дыхание:
- Всяк за свой грех сам отвечает. А дитя возьми. Ему ж нельзя без тебя…
- Девка это!
- Тем более: как девке без рОдной матери!..
- И где ты взялся… праведник, на мою голову… Так всё хорошо вышло, а тут – ты!
-Что ж я-то?..
-Некуда мне с нею деваться! Нет у меня никого!..Тётка Ульяна была… а теперь одна я.
- Как же одна-то. Вот, она у тебя есть.
- И куда я с нею?! – от гнева женщина будто задыхалась: – Узнала я, – люди добрые сказали, – что матушка Евпраксия скоро должна родить. Вот и… думалось: не оставят они с батюшкой дочку… мою. И кормить её матушка станет, – как свою… А тут – ты!
И вдруг упала перед Михаилом на колени:
- Отнеси её матушке!.. Дескать, – найдено дитя. А им… Где одно, там и двое.
- Так сама ж изведёшься… не забудешь. Встань.
Женщина медленно поднялась. Не сводила глаз с Михаила… Забрала из его рук кошёлку с малюткой. Пошатываясь, пошла в конец сада, – туда, где был спуск к реке. Михаил смотрел ей вслед. Вспомнил: на днях помогал здешнему мельнику, – дело-то с детства знакомое… От денег отказывался, но Григорий Кузьмич строго приказал:
- Возьми. Сгодятся вам с Аксиньей.
Михаил догнал женщину, протянул ей деньги. Она презрительно оттолкнула его руку… Тогда он опустил деньги в кошёлку. И уже в спину расслышал её негромкий голос… Слов не разобрал, но – будто тяжёлое что-то легло на плечи…
… Матушка Евпраксия согнутым пальцем пребольно ткнула батюшку в лоб:
- Крестил? Или поминал?.. Или – всё сразу, – в этом твоём Ярке? Если б не Аксинья, – не знаю, что и было бы.
От долгожданного счастья, что дочь родилась, – после троих мальчишек! – батюшка Алексий несказанно расщедрился: словно не Михаил с Аксиньей должны были ему, – за венчание, а он оставался перед ними в неоплатном долгу…
И Михаил с Аксиньей собрались домой. Батюшка, кроме денег, ещё и старенькие дрожки пожаловал им:
- Князем с княгинею домой-то вернётесь!.. Промчитесь по улице, а все расступятся!
Чуть светало, когда они отправились в Новоникольский.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Часть 22 Часть 23 Часть 24 Часть 25 Часть 26
Часть 27 Часть 28 Часть 29 Часть 30 Часть 31
Часть 32 Часть 33 Часть 34 Часть 35 Часть 36
Навигация по каналу «Полевые цвет
