71,7 тыс подписчиков

Нагадай мне, чтоб кони стремились этой ночью в счастливый полёт... (Часть 9)

3 апреля 20233 апр 2023

5133

7 мин

Испокон веков так бывало, что на мельницу стекались новости – со всех окрестных посёлков и деревень. Чего только не наслушались молчаливые и важные мельничные крылья!.. Мужики несуетно крутили самокрутки, слушали, – то серьёзно и согласно кивали, то насмешливо переглядывались и ухмылялись: смотря какая новость долетала до мельницы. И слушали, и сами рассказывали: про то, что неделю назад молодому батюшке Петру из Верхнереченского храма и его матушке Пелагее ночью, прямо к порогу, подбросили новорождённую кроху, девчушечку… Про то, как лавочник из Камышевахи сына женил, – свадьба царская была. Много говорили про Лисью Балку, про горюч-камень, шахты и завод на Луганке. Мельник, Пантелей Туроверов, тоже прислушивался к новостям, казалось, ничему не удивлялся, изредка снисходительно посмеивался: случались среди новостей и явные небылицы…

Сегодняшним утром собравшихся около мельницы мужиков больше всего занимало известие о том, что Лыков с Атарщиковым решили породниться: Гераська, сын Евлампия Агафоновича, засылает сватов к дочке Атарщикова, Аксютке. Пантелей Фёдорович оглянулся, незаметно, с облегчением, вздохнул: Михаила не видно, значит, не слышал новость… И хорошо, – Мишке и знать не надо про это сватовство.

Пантелей Фёдорович присел на камень поодаль, закурил. Припомнил, как нахмурился Мишка, – не опустил голову под строгим отцовским взглядом, а просто и твёрдо повторил, что женится на Аксютке Атарщиковой. И теперь Пантелею Фёдоровичу в какой-то неясной тревоге сердце подсказывало: не быть бы беде… Не сегодня, так завтра узнает Михаил про Герасима, про сговор Евлампия Агафоновича со Степаном Панкратовичем. А плетью обуха не перешибёшь, – недаром сказано. Уж если решили Лыков с Атарщиковым породниться,– им ничто не помешает. Мишка со своей горячей головою лишь горя наживёт. И надумал Туроверов: срочно отправить Михаила аж в Ковыльный, к Савелию Фёдоровичу, старшему своему брату. Савелий с Катериной прошлой осенью отдали замуж свою Акулину. Теперь Савелий с кумом, с зятем Иваном Кулешовым и сыновьями Павлом и Григорием достраивают новую избу, – чтоб к зиме молодые в свою перешли. Мишкина помощь совсем не лишней будет, – рассудил Пантелей Фёдорович… Тем более, – Михаил в свои неполные семнадцать уже неплохо плотничает, да и крышу крыть приходилось.

Мишка охотно согласился: Акулину, сестру двоюродную, любил, радовался, когда они с Ванькой поженились… И ещё до света отправился в Ковыльный. Беспокоился, правда:

- А ты, бать, как, – без меня-то?

- Справлюсь, – кивнул Пантелей Фёдорович.

Уехал Мишка на своём любимом Дымке, – так ласково звал он молодого тёмно-серого коня, а Пантелей с Ефросиньей переглянулись в безмолвной надежде: от греха подальше. А вернётся Мишка, – Герасим с Аксиньей уж обвенчаются. А ещё надеялись мать с отцом, что Михаил в Ковыльном присмотрится к тамошним девкам, – авось, придется какая-нибудь по сердцу… Не только ж света в окошке, что Аксютка Атарщикова.

А светом в окошке для Мишки была лишь Аксютка… Дело спорилось в его руках, – Савелий Фёдорович одобрительно поглядывал на племянника, и Мишка радовался, что у него всё так хорошо получается. Счастливо загадывал: будущим летом они с батей тоже поднимут новую избу… Тогда можно будет сватов заслать к Аксютке.

Вечером, перед самым Покровом, Акулина ласково взглянула на брата:

- Ты-то, Миша, невесту ещё не присмотрел себе?

Михаил застенчиво улыбнулся. Признался:

- Присмотрел, Акулюшка. Думаю, будущим Покровом сыграем свадьбу.

- К кому ж сватов засылать надумал?

- К Аксинье Атарщиковой,– в Мишкином голосе, в тёмно-серых глазах – такая затаённая нежность, что сестра тоже счастливо заулыбалась…

И вдруг растерянно оглянулась на мужа, на Ивана: вчера они в Троицком, на ярмарке, были. Там и услышали: Степан Атарщиков, что кирпичный завод на Луганке держит, дочку замуж отдаёт, – за Герасима, сына Евлампия Лыкова, хозяина известной в округе замочно-скобяной мастерской. Говорили люди, что хороша у Атарщикова дочка, жалели девку: вряд ли по любви за Герасима замуж идёт…Гераська Лыков – гулёна непутёвый, про то слухи давно катятся. К тому же – лодырь: привык к батиным деньгам.

Акулина переспросила брата:

- К Аксинье?.. Атарщиковой?..

Мишка кивнул:

- Мы уж сговорились с нею.

-Миш!.. Так ты не знаешь, видно, – догадалась Акулина. – Аксинья замуж выходит. Рассказывали люди на ярмарке, что свадьба у них, – за Герасима Лыкова отдают её.

Михаил ещё улыбался, непонимающе смотрел на сестру: о чём это Акулька?.. Какая свадьба?..

И вдруг обожгло… С Аксюткой так и не увиделись перед его отъездом в Ковыльный. Мишка проходил мимо ворот Атарщиковых, подолгу стоял под пожелтевшим дубом в конце улицы, – ждал, что Аксютка хоть на минуту выбежит к нему, как бывало летом… Аксютка не выходила, и Мишка вздыхал, ловил слетевший с ветки дубовый лист. Понимал: осенью много работы, – и в избе, и во дворе. Видно, мать не отпускает Аксютку. Надеялся, что увидятся в церкви, на Покров.

За Герасима?..

Акулина что-то обеспокоенно говорила, – Михаил не слышал. Вышел во двор: уже совсем стемнело. Не помнил, как оседлал Дымка, вывел его за ворота…

… Все эти дни Аксинья ждала Михаила. Степан Панкратович строго-настрого приказал жене в оба глаза следить за дочерью: чтоб – ни шагу со двора! Пусть над приданым сидит, – что там девке положено… Ну, полотенца с рубахами расшивает, что ли!

Анна Евдокимовна видела, как Мишка Туроверов – по несколько раз в день – отчаянно проходил мимо их ворот, как ждал под дубом Аксютку… Горестно головой качала, слёзы вытирала. А дочке не говорила про Мишку: зачем сердце рвать… Всё равно уж ничего не изменишь, – раз Степан Панкратович решил отдать Аксинью за Герасима.

А Анютка, строптивая девка, упрямо твердила:

- Всё равно не пойду за Герасима! Не люб он мне, маманя! Как я с ним венчаться буду! – Обещала: – Так и знайте: приневолите за Гераську идти, а батюшка Василий спросит, – по доброму ли произволению замуж иду, тут и скажу, – при всех! – что нет моего согласия замуж выходить.

Мать испуганно руками махала:

- Что ж ты говоришь такое-то, дочушка!.. Либо опозорить нас с отцом хочешь! А отца прогневаешь, – как потом жить станешь!

Аксинья вдруг опустилась на колени, заплакала:

- Маманюшка, родненькая! Уговори, умоли батю, чтоб не отдавал меня силой за Герасима! Я Михаила люблю. Ещё девчушкой полюбила его, – так, что без него и жизнь мне не мила… И он меня любит, маманюшка. Как же я за Герасима выйду! Не только себя обреку на несчастье – его, Михаила, навек несчастным сделаю.

-Уж просила я его, дочушка, – горько признавалась мать. – И слушать не хочет. Что ж теперь: сватам согласие дали. И к свадьбе всё готово. Смирись, дочушка, с судьбою своею: не ты первая, не ты и последняя. А там, Бог даст, остепенится Герасим… Привыкнешь. В избе, по хозяйству, столько дел и забот будет… Потом ребёночек родится, – за всем этим забудешь Михаила… Да и не видно его в последние дни-то: должно быть, о свадьбе узнал… и решил, что так тому и быть.

-Не верю я этому, маманюшка! Ни за что не поверю!

Утром, перед венчанием, собрались Аксюткины подружки, – наряжать невесту. Уж и благословили родители жениха с невестой. А в Аксюткиных глазах так и оставалась непокорность… И какая-то надежда.

Герасим с самодовольною ухмылкой окинул взглядом Аксинью, подмигнул дружку, Аникею Носачёву: ох, и ночушка будет, – с такою женой!.. Расскажу потом, – заслушаешься!

Вскоре Герасим с дружком отправились в церковь. Аксюткина дружка, Дарья Ермакова, заботливо поправила невестину фату:

- Пора уж.

Михаила Туроверова – верхом на его Дымке – у церкви никто и не заметил. Потому никто и не понял, как случилось, что Аксютка взлетела к Мишке в седло…

Атарщиков не сразу опомнился. Лишь когда увидел, как далеко, уже на самом краю степи, за Ольховой балкой, виднеется Мишкин серый конь, взъярился:

- Догнать!

Аникей услужливо бросился выпрягать Рыжика из свадебной повозки. Рыжику, своенравному коню, явно не понравилось, как суетливо и бестолково метался Аникей. И Рыжик презрительно лягнул Гераськиного дружка задней ногой, – так, что Аникей откатился в ещё не высохшую придорожную крапиву…