Будучи молодым человеком, в начале 90-х годов, на протяжении почти семи лет, я работал на Станции Скорой и Неотложной Помощи.
Среди прочего, нас обучали кому из пострадавших, в первую очередь, нужно оказывать помощь (при массовых травмах, авариях, ДТП и пр. на этапе экстренной помощи (в рамках травматологии это первичная сортировка больных)).
Нас учили, что необходимо обращать внимание и особо незамедлительно действовать в двух очевидных случаях:
1) невозможность самостоятельного дыхания (механическая аспирация, апноэ, пневмоторакс и пр.) и
2) открытое кровотечение (артериальное или венозное).
Также нас учили обращать внимание на один неочевидный признак.
Неочевидный признак серьёзной травмы полученной в результате ДТП – это пострадавший без обуви.
Такие люди могут не жаловаться и не иметь явных повреждений.
Они могут даже ходить, спокойно говорить, искать свою обувь и недоумевать по причине ее отсутствия.
Пострадавшие могут отказываться от осмотра и тем более от госпитализации, говоря, что у них «все в порядке» и беспокоится лишь по поводу испачканной или порванной одежды.
Этих людей нужно осматривать тщательного и госпитализировать в стационар, даже если на коже у них только царапины и ссадины.
В большинстве случаев, их состояние может начать ухудшаться прямо на глазах– уже через несколько десятков минут.
Сейчас, актуально у них просто шок и период «мнимого благополучия».
Такие пострадавшие в результате ДТП, вылетевшие из собственной, зашнурованной обуви (и даже из сапогов), как правило, получили серьезные повреждения внутренних органов и/или ЧМТ.
Эту аналогию можно применить и психоанализе и клинической психологии.
Есть очевидные жертвы и травмированные пострадавшие.
А есть, те которые, пережив пугающий и опасный для жизни опыт, говорят, что все Ok и никакой проблемы нет.
В отличие от реальной травмы, они действительно могут быть вполне благополучны и их устойчивая психика все сделает сама.
На что должен обращать внимание специалист, так это на то, в «обуви» они или нет.
Вторая идея заключается в том, что в случае психологической травмы, тоже может присутствовать некий «инкубационный период».
Специалисту нужно держать эту идею внутри себя.
Психоанализ Зигмунда Фрейда учит нас, что «травму» травмой делает не сколько само неожиданное и опасное событие, а скорее более позднее историческое и субъективное переосмысление этого события в новом контексте, в котором этому первоначальному эпизоду человек придает новое значение (так ПТСР, развивается с отсрочкой и в ситуации безопасности).
Согласно З. Фрейду невроз у взрослого возникает из сочетания и пересечения двух источников / элементов, во-первых, действительных травматических происшествий и во-вторых, более ранних фантазий.
Например, когда женщина читает пост о сексуальных домогательствах на рабочем месте со стороны начальника, она может вспомнить о том, что что-то такое было на ее работе много лет назад.
Так, в молодости девушка, начальник которой делал в её адрес сомнительные намёки и/или откровенно с ней флиртовал, могла воспринимать эту его активность как неприятную, но не как травматическую.
То есть, ещё раз, приставания начальника, его сальные намёки или даже домогательства, возможно, в моменте, ей были отвратительны.
Но они не были для нее «травмой».
Она могла уклоняться от них, она могла отшучиваться, она могла вежливо просить «не распускать руки».
Она могла, желая сохранить свое рабочие место, молчать и ничего явно не предпринимать.
По прошествии лет и даже десятилетий, в обществе происходит смена представлений о том, что допустимо на работе (в контексте взаимодействия начальник - подчинённый), а что нет, и это «настоящее», «новая нормальность» начинает проникать в ее прошлое.
Ее опыт прошлого может стать «травмой» (а может и не стать), сейчас, когда, она вдруг получает обилие самой откровенной информации, от других женщин, которые в самых мельчайших подробностях, рассказывают о том, что происходило на их рабочем месте (не только работа).
Через это новое знание, ее опыт «на работе с начальником» становится «травматическим».
Её бессознательное начинает предсказывать ей, что и как ей нужно чувствовать себя прямо сейчас, основываясь на её прошлом опыте.
Более того, она может начать считать свой опыт прошлого – единственной причиной её дальнейших неудач во взаимодействии с другими мужчинами (если таковой имел место).
Далее, повторный опыт неприятных намёков или непристойных жестов, уже на другой работе, с другим начальником сегодня, может вызывать у нее неадекватно сильную и травматическую реакцию – так как ее прошлое начинает «просачивается» в её настоящее.
Ретроспективно, смысл произошедших событий может быть подвергнут модификации и воспринят иначе, чем это было в тот момент.
Его прошлое, отныне воспринимается не просто как историческая «история» (давно забытая), а как несущее некое послание – пророчество (предупреждение, намёк на будущие неприятности и пр.).
Таким образом, психоанализ нас учит, что не только прошлое определяет будущее, но и настоящее может изменить прошлое.
Скажем больше «инкубационный период» травмы и ретроспективное изменение смысла делает непредсказуемым для человека не только его будущее, но и его прошлое.
© Автономов Денис, 2025
По мотивам:
Андре Жак - 100 слов психоанализа - (Библиотека психоанализа) - 2022 г.
House, J., & Slotnick, J. (2015). Après-Coupin French Psychoanalysis: The Long Afterlife of Nachträglichkeit: The First Hundred Years, 1893 to 1993. The Psychoanalytic Review, 102 (5), 683-708.
doi:10.1521/prev.2015.102.5.683
#психоанализ
#память
#травма
#последействие
