Механизм принятия разрушительных, катастрофических и даже самоубийственных решений — в жизни, в театре, в политике — нередко бывает таким.
Комплекс неполноценности побуждает человека, ради доказательства себе собственной значимости, выдвигать окружающему миру ультиматумы.
Не то, чтобы автор ультиматума всерьёз собирался или желал привести свои угрозы в исполнение. Ни в коем разе! Человек в этот момент целиком увлечён мыслью о том, как он склонит остальных выполнить свои условия — и ничем иным.
Более того, в качестве содержания угроз часто используется именно то, чего сам человек никоим образом не желает. Он надеется, что того же самого не хотят и его визави, а потому, как разумные люди, они наверняка примут его ультиматум.
Но он отклоняется. Потому что если принять его однажды, человеку вскоре понадобится следующая уступка и эти ультиматумы станут основным способом общения с городом и миром.
Поэтому призывать всерьёз выполнить требования таких ультиматумов могут либо те, кто ощущает «стокгольмский синдром», наслаждаясь зависимостью, либо же те, кто сознательно и корыстно помогает шантажисту, играя при нём роль «доброго полицейского».
Итак, ультиматум отклоняется. И вот тогда-то автор буквально вынуждает сам себя осуществлять свои угрозы. Слишком страшно в этот момент остановиться.
Ведь в противном случае (если человек, как говорят между собой сексопатологи-любители, «даст заднюю») комплексы сживут его со свету, он просто не сможет нормально существовать дальше, глядя в глаза окружающим. Подорвана будет основа его бытия, его эго, его самоощущение... так ему кажется. Поэтому проще выполнить угрозы, до сих страстно им нежеланные.
В итоге, мы имеем машину без заднего хода, которая может двигаться только вперёд, от эскалации к эскалации, делая хуже и другим, и себе.
Мы имеем человека страдающего, который не умеет и не может вырваться из этого водоворота, остановиться и обрести то внутреннее самостояние личности, которое позволяет без потерь для самоуважения извиняться, проигрывать и отступать.
Сколько раз я наблюдал подобное в театре. Беря какой-то реальный или вымышленный вопрос как повод, человек стремительно входит в конфликт — и вскоре его итогом становится невозможность дальнейшей работы.
Этот уход всегда больно бьёт по делу, по людям, но и ещё по самому инициатору этого срыва. И каждый раз горькое недоумение: зачем? Ведь так обидно, глупо, напрасно...
Однако если приглядеться, видно, что в этот момент человеком как бы управляет невидимая сила, которая влечёт его играть на обострение. Мы говорим в таких случаях: какая муха его укусила? Говорим: вожжа под хвост попала, как с цепи сорвался, понесло, повело, переклинило... и никакой мистики тут нет. Просто первоочередной становится в этот момент попытка доказать себе, как ты крут, силён, решителен, независим от всех.
А всё остальное — дело, возможности, профессия, человеческие отношения — раз за разом приносится в жертву этому мучительному комплексу неполноценности, который внутри ест человека поедом и требует внешних знаков признания и подчинения, уничтожая всё вокруг.
А мы не видим со стороны, с какой бедой в душе живёт человек — и мучительно пытаемся понять: ну, господи, ну, ёлы-палы, чего же ему не хватало-то, что же ему не жилось спокойно?!
Александр Гнездилов, театральный режиссёр
