Когда речь заходит о сравнении психоанализа с другими подходами, общим местом стали повторяющиеся претензии о том, что-де психоанализ ненаучен, псевдонаучен или уже опровергнут (некоей) серьёзной наукой. Не знаю, что здесь более иронично: непонимание того, что это никак не уязвляет аналитиков, отсутствие таких «железных» опровержений или неспособность соответствовать тем же самым стандартам в других направлениях?
Психоанализ прошёл путь «взросления»: от надежд на признание научным сообществом до отказа от идентификации с наукой. Фрейд в итоге понял, что психоанализ неприемлем для многих учёных по личным причинам, а не потому что не прошёл тесты. Идеи психоанализа противоречили нарциссическим иллюзиям о власти разума над самим собой и природой. От них часть учёных не отказалась до сих пор.
Сама клиника убедила Фрейда в том, что недостаточно искать только причины (как в естественных науках): человеческий мир, мир субъекта связан не только с причинами, но и смыслами. Но психоанализ не ушёл и в гуманитарные науки (изучают смыслы через понимание), он обнаружил промежуточную область: смыслы, которые перестали быть смыслами и работают как причины, и напротив, причины, которые вынужденно порождают смыслы, работающие в качестве защит, оправданий (и поэтому их никак не познать без разбора напластований смыслов). Бессознательное часто проявляет себя как что-то автоматическое и повторяющееся, но откуда берётся то, что будет повторяться? Этим вопросом и задается Фрейд.
Можно ли уверенно заявить о псевдонаучном характере психоанализа только на том основании, что он не примкнул к господствующим моделям научности того времени? Мне кажется, нет. Однако именно так возникло убеждение, что психоанализ опровергнут или будет опровергнут наукой. О непроверяемости психоанализа объективными методиками заявляли многие, в т.ч. К. Ясперс, В. Франкл, Ж. Политцер, А. Грюнбаум. Карл Поппер утверждал, что психоанализ не выдерживает критерия фальсификации. Эмпирическую базу психоанализа критиковали психологи англо-американской традиции – Б.Ф. Скиннер, Э. Сторр, Х.Ю. Айзенк.
Вот только из предположения ненаучности не вытекает даже тезис о неэффективности, а уж тем более об ошибочности. Более того подобная критика почти всегда ставила себе задачей дискредитацию психоанализа, а не поиск истины. Это громкое замечание легко подтвердить тем фактом, что никто из критиков даже не попытался всерьёз проблематизировать вопросы подобного рода научной проверки. Меж тем такая попытка сталкивается с тремя проблемами.
(1) Бессознательное – сложный объект для изучения, ведь оно есть не только у испытуемых, но и у исследователей. Многочисленные наблюдения говорят о том, что бессознательное способно к внушению или скрытому влиянию (индуцированию) чужих бессознательных, а также может реагировать, сопротивляться. Бессознательное порой считывает информацию о намерениях других, о которой сознание не ведает. Оно может действовать «на зло» как чужой воле или интересу, так и сознанию субъекта. Никакой «двойной слепой метод» здесь невозможен пока не придумано как «экранировать» бессознательное.
(2) Психоанализ ориентирован на описание и работу с множеством уникальных и сложных психических элементов. В такой области нет повторения и сомнителен прогноз. И это не какая-то исключительная особенность психоанализа, свидетельствующая о его ненаучности. То же самое есть и в естественных, и в социально-гуманитарных науках: метеорология, экономика, история и др. Уникальное – это вообще проблема для всякой науки. Но не запрещать же его изучение?
(3) Чтобы использовать верификацию или фальсификацию, сперва нужно определить, что именно проверять из области психоанализа? Модель психики, или описание невроза, или эффективность психоаналитического лечения? Некоторые гипотезы Фрейда об устройстве мозга были косвенно опровергнуты (но не все) современными методами нейрофизиологического исследования, другие напротив активно обсуждаются (например, после работ Марка Солмса). Ошибки есть даже в современных теориях. И здесь мы обнаруживаем ситуацию похожую на то, что Имре Лакатос описал как эволюцию научно-исследовательских программ. Жёсткое ядро попросту не проверяется и остаётся вне всякой критики, в то время как защитный пояс регулярно меняется и обновляется, реагируя на критику и новые данные. И таким ядром являются гипотеза о бессознательном и этика психоанализа, с верой в субъекта, в его способность измениться посредством речи.
Психоанализ не требует себе научного статуса, но по установкам близок к этическим и методологическим нормам науки (а где-то и превосходит их, служа примером). Он не является ни наукой, ни философией, ни суррогатом религии, психоанализ – особое поле знания, возникающее из иного способа говорить и вопрошать (аналитический дискурс). Поэтому Лакан, рассуждая о психоанализе, остановился на аналогии с алхимией. Чтобы создать эликсир, порождающий трансмутацию веществ, алхимик должен обладать чистой душой, в то время как количественной химии – всё равно, кто ей занимается. Психоанализ в этом смысле смело допускает сравнения с алхимией или астрологией, но не потому что скандален или бравирует ненаучностью – а потому что в нём фундаментальную роль выполняет аналитик с его особой вовлеченностью (желание аналитика), которая даёт место субъекту бессознательного желания.
Ну и напоследок: есть суровая статистика метаисследований. Она не подтверждает какой-то особой неэффективности психоанализа в целом. А в ряде случаев фиксирует и резкий перепад на фоне других. Так эффективность работы КПТ с депрессией в долгосрочной перспективе оказалась почти нулевой [исследование Johnsen, T. J., Friborg, O., 2015], и напротив, длительная психоаналитическая терапия, критикуемая сциентистской частью психологии, показывает довольно высокую эффективность [статья Fonagy P. и др., 2015].
Автор: Иван Кудряшов
