История России богата удивительными личностями. Но биография князя Владимира Петровича Мещерского – это что-то уникальное. Просто поразительно, как человек с такими пороками, которых он стыдился, боролся с ними всю жизнь, мог быть таким горячим, отчаянным патриотом и оказывать такое колоссальное влияние на двух последних императоров России.
Человек, берегущий предания
Террористический акт 1 марта 1881 года на набережной Екатерининского канала оборвал не только жизнь Александра II, но и ход государственных преобразований, до завершения которых было ещё очень далеко. А при дворе нового императора, Александра III, окончательно возобладала идеология князя В.П. Мещерского (1839-1814), внука Николая Михайловича Карамзина.
[Подпишитесь, пожалуйста, здесь на мой канал, впереди ещё много интересных заметок]
Мещерский был последовательным врагом революции и даже либерализации. В его жизни не было «переходов», какие произошли у Ф.М. Достоевского, А.А. Дьякова, В.В. Крестовского и у многих других, и даже таких едва заметных демократических «брожений» как у Н.С. Лескова. Мещерский (писатель, публицист, крупный издатель, глава известного светского салона, где собирались и министры) был верен трону, стоял на позициях усиления церкви, дворянства и самодержавия как опор России, и считал себя преемником Карамзина, его консервативных взглядов, о которых мы знаем из «Записки о древней и новой России» (1811)», из «Мнения русского гражданина» (1819) и др. Князь в общении с титулованными и высокопоставленными особами всегда подчёркивал, что является «внуком Карамзина». А своих ближайших единомышленников называл «маленьким кружком людей, берегущих предания».
Старший товарищ цесаревича. «Незнание жизни людей – корень всех бед»
Мещерский стал придворным человеком в 22 года. Выпускник престижного Императорского училища правоведения (заведение с дурной славой по части случаев гомосексуальных связей), судья Санкт-Петербургского уездного суда (по гражданским делам). Знакомство с царской семьёй произошло в Ливадии в 1861 году, в имении Т.Б. Потёмкиной. Мещерский был с ней в родстве, и она настояла на его приезде. Родственные связи у прямого потомка Карамзина были обширны, и князь умел ими пользоваться. Его родственником был даже пожилой П.А. Вяземский, близкий друг А.С. Пушкина. Мещерский понравился императрице Марии Александровне и вскоре получил придворный чин камер-юнкера (а спустя годы – камергера) и был определён в старшие товарищи цесаревичу Николаю Александровичу.
Двор поспособствовал и карьерному росту князя. В том же 1861 году он стал чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел. Начались частые командировки, сформировавшие представление Мещерского о социально-эконмическом состоянии России, о её проблемах.
Он презирал министров либерального правительства, считал, что невозможно управлять страной из кабинета, незнание жизни людей – корень всех бед.
Все эти мысли и переживания изливались в письмах к цесаревичу, Мещерский часто оформлял их как путевые очерки. Мировоззрение и мироощущение будущего императора было предметом постоянных забот князя. Но в 1865 году 21-летний Николай Александрович умер от чахотки. Для Мещерского это был страшный удар, но «роль Карамзина», наставляющего императора, продолжилась уже во взаимоотношениях с Александром Александровичем, для которого положение цесаревича стало неожиданностью, его не готовили в цари, и пришлось срочно навёрстывать упущенное.
Мещерский и подготовка Александра III к трону
Князь взялся за работу со всей ответственностью, сам Александр II в конце того тяжёлого 1865 года, на новогоднем вечере, попросил Мещерского не бросать наследника престола и быть рядом с ним всегда. Чтобы образовать будущего Александра III князь организовал целый кружок для общения цесаревича с полезными людьми, у которых было что послушать и чему поучиться. Встречи проходили в доме Карамзина на Большой Морской, там в 1860-ых гг. жил Мещерский. Эти собрания и были началом знаменитого салона 1880-1900 гг., влиятельный хозяин которого выстраивал связи между обществом и высшей бюрократией и осуществлял посредничество, рекомендуя на государственные посты «верных людей». Князь называл это «форумом» – местом диалога народа с властью. По сути, собрания такого рода служили «протопарламентом». Но в 1860-ых – это был неформальный «лекторий» для наследника престола.
Среди гостей был и историк С.М. Соловьёв, и К.П. Победоносцев (учитель законоведения императорских детей), а также издатель и публицист Н.М. Катков, а кроме этого – писатели, среди которых и граф А.К. Толстой, автор готического «Упыря» (1849). Цесаревич Александр и князь стали близкими друзьями, постоянно переписывались, делились секретами и даже обменивались личными дневниками, чтобы знать сокровенные мысли и чувства друг друга.
Случались в их дружбе и разрывы. Один длился почти десять лет и произошёл в 1873 году. Дело в том, что Мещерский был очень настойчив, навязчив и даже ревнив, он пытался контролировать все неформальные контакты цесаревича. Но есть и другие версии.
Исследователь Мещерского Леонов М.М. озвучил несколько: во-первых, возможно, что встречи кружка стали восприниматься как нечто «политическое», может быть и «заговорческое». Во-вторых, есть предположение, что супруга цесаревича Мария Фёдоровна просто отвадила всех назойливых друзей мужа, а прежде всего – Мещерского, не перестававшего опекать наследника. В тот период Александр действительно замкнулся в семье. А в-третьих, есть версия, даже скорее – сплетня, распространённая недругами князя (а таких было очень много; не всем нравилось, что он со своими консервативными взглядами так близок к наследнику), что Мещерский растратил казённые деньги, предназначавшиеся для организации задуманного им Ремесленного училища имени покойного цесаревича Николая Александровича. Вероятно, что повлияли и слухи о нетрадиционной сексуальной ориентации князя. По выражению либерального Е.М. Феоктистова, главного цензора, который Мещерского терпеть не мог, князь был «одним из самых отчаянных педерастов». Этим «пороком» Мещерский тяготился всю жизнь, тщательно скрывал его, отрицал, но порой случались громкие скандалы. Был у него в любовниках и какой-то армейский трубач, о чём стало известно. Мещерского окружали разные «духовные сыновья», молодые люди, «нахлебники», которым он всячески протежировал: помогал деньгами, опекал, устраивал на доходные должности. С некоторыми из них Мещерский был как-то уж слишком близок, даже жили у него, и об этом тоже общество знало. Враги князя эту информацию всячески использовали и публиковали в подконтрольных изданиях всяческие намёки, слухи, издёвки.
(Избегая «клубничных» подробностей отсылаю читателя к интереснейшей книге М.М. Леонова «Салон В.П. Мещерского» (2009) к главе «Патрон “духовных сыновей” )
Спаситель самарских крестьян
Но находясь в 1870-ых гг. вдали от императорского двора, князь отнюдь не был в стороне от общественной жизни. Много ездил по стране, занимался благотворительностью, организовал сборник под названием «Складчина» (1874), чтобы привлечь внимание к крестьянскому голоду в Самарской губернии 1873-1874 гг. (там три года был неурожай) и собрать деньги. В «Складчине» Мещерскому удалось объединить идеологически очень разных писателей, как либерального, так и патриотического толка. Это говорит о том, что отношение к князю, не смотря на его строгий политический консерватизм и неоднозначную репутацию, было в писательской среде спокойное и довольно уважительное. Свои произведения на безвозмездной основе предоставили в сборник и Достоевский, и Гончаров, и критик Н.Н. Страхов и др., а вместе с ними – Щедрин, Некрасов, Тургенев и др. Свои стихи дал Вяземский. «Складчине» удалось привлечь внимание к проблемам Самарской губернии и туда «повалили» пожертвования. На закупку зерна для крестьян удалось собрать свыше 4,5 млн. руб. Огромные по тем временам деньги.
Враг нигилизма, либерализма и бюрократизма
На публицистическом же поприще Мещерский продолжал борьбу с «нигилистами» и революционерами всех цветов политического спектра. В статье «Нигилизм», вошедшей в книгу князя «В улику времени» (1879), он высказался о целях этой разрушительной идеологии: «Программа эта донельзя проста, и в этом, то есть в том, что она программа нигилизма, вся её обаятельная и таинственная сила. Она под стать всякому возрасту, всякому сословию, всякой степени умственного неразвития и в особенности всякому положению, ибо она требует одного: уничтожения всего, что есть и что было – без заботы о том, что будет».
Антинигилистическая, антилиберальная и противобюрократическая (борьба с отдельными бездеятельными и вредными чиновниками) направленность была и у знаменитой патриотической газеты Мещерского «Гражданин». В последствии она считалась настольной у Александра III и Николая II, отражала взгляды императоров, и влияла на них. В период 1872-1874 гг. газету редактировал Ф.М. Достоевским (Мещерский хорошо знал и Крестовского, и Лескова).
В 1870-ые гг. князь опубликовал и несколько светских романов, отражавших нравы придворных людей, бюрократии и общества в целом. Среди них антинигилистические «Тайны современного Петербурга» (их выход завершился в 1876 г.). Здесь в фокусе внимания не только революционная «кружковщина», но и порочность денег, опасность либеральной политики в России, атеизм, поразивший даже церковные круги, и «распад семьи» как одной из основ жизни россиян. В этом произведении Мещерский и прибегнул к приёмам литературы тайн и ужасов. И одним из ориентиров романа оказалась готико-романтическая повесть В.П. Титова и А.С. Пушкина «Уединённый домик на Васильевском» (1828).
Убийство Александра II и решительный ответ Александра III
Дружба Мещерского с Александром возобновилась только после теракта 1881 года. Новый монарх – Александр III – снова нуждался в своём старшем товарище, его связях и советах.
Взорвав императора, воодушевлённые «народовольцы» набрались смелости (или наглости?) составить «Письмо исполнительного комитета к Александру III» (от 10 марта 1881). Торопливым слогом опьянённые своим успехом террористы потребовали у наследника – 1) «Общей амнистии по всем политическим преступлениям прошлого времени, так как это были не преступления, но исполнение гражданского долга»; 2) «Созыва представителей от всего русского народа для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни, и переделки их сообразно с народными желаниями». Письмо сопровождалось фанатичными «профетическими озарениями»: «… мы решаемся обратиться к Вам немедленно, ничего не выжидая, так как не ждёт тот исторический процесс, который грозит нам в будущем реками крови и самыми тяжёлыми потрясениями. <…> Это процесс народного организма, и виселицы, воздвигаемые для наиболее энергичных выразителей этого процесса, также бессильны спасти отживший порядок, как крестная смерть Спасителя не спасла развратившийся античный мир от торжества реформирующего христианства. <…> Страшный взрыв, кровавая перетасовка, судорожное революционное потрясение всей России завершит этот процесс разрушения старого порядка». А вместе с тем «народовольцы» демонстрировали совершеннейшую помешанность на идеях марксизма. И даже радикальнее. Предприниматели, открытый рынок с его свободным ценообразованием и наймом работников – всё это отрицалось в духе санкюлотов, Парижской коммуны и «бешеных» Жака Ру времён революционного террора во Франции: «… в настоящее время оно [Императорское правительство] открыто создаёт самый вредный класс спекулянтов и барышников. Все реформы его приводят лишь к тому, что народ впадает всё в большее рабство, всё более эксплуатируется».
Но если в «Письме…» к Александру IIIсоставители пытаются выдержать уважительный тон, то в появившейся в те же дни «Прокламации от рабочих членов партии Народной воли по поводу убийства Александра II» тон уже откровенно нахальный и самодовольный. Сам же текст – манипуляционный, то есть неприкрытая революционная пропаганда, злобные голословные обвинения с подделкой под стиль простонародной речи и с расчётом же на «простецкое», самое провинциальное, мышление, как в своё время в воззвании «К барским крестьянам» (1861) Чернышевского.
«Сего 1-го марта Александр II, мучитель своего народа, убит нами, социалистами» – объявили «народовольцы» – «Он убит за то, что не заботился о своём народе, отяготил его невыносимыми податями, обделял мужиков землёй, отдал рабочего на разорение всякому грабителю и мироеду. Он не давал народу воли, не слушал слёзных мужицких жалоб; он защищал только одних богатых, а сам пировал и роскошествовал в то время, когда народ помирал с голоду. Царские слуги, урядники, становые, полицейские разоряли и грабили народ, мучили и убивали крестьян, а царь за это награждал, а не наказывал их. Мирских людей, которые стоят за народ и за правду, царь вешал и ссылал на каторгу, да в Сибирь».
Экстремисты из «Народной воли» не знали и, конечно, не могли знать, что утром своего последнего дня – 1 марта 1881 года – Александр II одобрил проект реформы, предложенной министром внутренних дел М.Т. Лорис-Меликовым (руководителем либеральных преобразований). Реформа предполагала постепенное ограничение самодержавной власти. Планировалось ввести созывы представителей разных слоёв населения и наделение их законосовещательными правами. «Земские депутаты», пока ещё не имея права законодательной инициативы, могли бы официально говорить с правительством о нуждах страны и путях решения проблем, существовавших в различных сферах. Это были бы первые значительные шаги к формированию российского парламента.
Фанатичные социалисты из «Народной воли» не осознавали, что Россия к 1881 году уже сильно изменилась и ещё продолжала меняться в сторону тех самых перемен, о которых так мечтали революционеры. Происходил естественный и контролируемый процесс «демократизации». А.П. Мальшинский привёл интереснейшую статистику. С 1858 года по 1870-ый (фактически за первый десяток лет правления Александра II) количество потомственных дворян в стране уменьшилось на 11% (было: 609.873, стало: 544.188). Исследователь назвал это «вырождением» консервативного дворянства. Но на 14% стало больше чиновников, в интенсивно развивавшейся стране рос бюрократический аппарат (316.994). На 45% (!) увеличилось городское сословие (6.090.508), крестьяне стремились в города, рос пролетариат. Увеличивалось и количество рабочих-иностранцев, задействованных в промышленности, строительстве и торговле – на 131% (до 383.116). На этом фоне убийство царя-реформатора – «казнь» – было поступком лишним и вредным.
Экстремальные действия «народовольцев», как и в своё время декабристов, польских националистов, «ишутинцев», «нечаевцев» и проч., только радикализировали российское правительство.
После убийства императора планы Александра II были пересмотрены. Александр III собрал министров для обсуждения преобразований, одобренных отцом. Тут же обозначились две «партии» – консервативная и либеральная. Сторонников укрепления самодержавия возглавил авторитетный К.П. Победоносцев, член Государственного совета, а сторонников постепенного ограничения власти царя – Лорис-Меликов. Победоносцев опирался на консервативную печать во главе с М.Н. Катковым, Мещерским, а в том числе и на позицию лидера славянофилов И.С. Аксакова, ранее выступавшего за созыв всероссийского земского собора, а после убийства Александра II ставшего жёстким антиреволюционером. И консервативная партия победила.
29 апреля был опубликован Высочайший манифест «О призыве всех верных подданных к служению верою и правдою Его Императорскому Величеству и Государству, к искоренению гнусной крамолы…». Это был ответ экстремистам из «Народной воли». В манифесте кроме всего прочего было сказано: «Низкое и злодейское убийство Русского Государя, посреди вернаго народа, готоваго положить за Него жизнь свою, недостойными извергами из народа, – есть дело страшное, позорное, неслыханное в России и омрачило всю землю нашу скорбию и ужасом. <…> Но посреди великой Нашей скорби Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на неё поползновений». Либералы Лорис-Меликов, А.А. Абаза (министр финансов), Д.А. Милютин (военный министр) и др. ушли в отставку.
В течение первых лет после теракта сотрудники МВД шаг за шагом ликвидировали «Народную волю» с её передовым и средним активом.
Мещерский во главе информационной политики России
В условиях усиления самодержавия и активной борьбы с революционным движением, которая принесла ощутимый результат, Мещерский занялся борьбой с крамолой на информационном фронте. Он понимал, что печать должна ориентироваться не только на образованные классы, но и на простых людей, в которых патриотизм всегда был силён, их нужно было спасти от либерального разложения, объяснить, что император – на их стороне, а революционеры, нигилисты, пропагандисты – нет. Произведением такого рода стала написанная князем «История царствования императора Александра II» (1884). Эту книгу распространили максимально широко – от школ и училищ до тюрем и приютов для несовершеннолетних преступников.
Мещерский объяснял императору, что патриотическая печать в упадке, когда либеральная – цветёт. Князь видел, насколько могущественна также «левая» и откровенно революционная пропаганда, и как сильно она воздействует на умы людей. Он писал:
«Отсутствие всякого внимания со стороны правительства к печати, стоящей за самодержавие Русского Государя, за порядок, за религию, немало помогло успеху злокачественной пропаганды».
Так Мещерскому удалось выбить для газеты «Гражданин» хорошую правительственную субсидию. А после смерти Каткова князь получил средства на ежедневное издание «Гражданина». Патриотизм должен был обладать своим голосом. У Мещерского появились и другие издания, ориентированные уже именно на простого человека: «Русь», «Дружеские речи», «Воскресенье», «Понедельник» и др. Журнал «Добро» стремился утвердить христианские добродетели в обществе. «Добряк» был сборником политических карикатур.
Россия при Александре III
Россия Александра Миротворца была очень тихой по сравнению с предшествовавшим периодом реформ и уж тем более по сравнению с временем правления Николая II, когда страну захлестнул терроризм. Так называемые «контрреформы» были коррекцией решений, принятых Александром II. Существенно усилилась полиция, вновь были ограничены возможности студенческой самоорганизации, предпринята попытка сократить в учебных заведениях, в частности – в гимназиях, количество выходцев из «третьего сословия», и др. меры. Но вместе с тем власти ограничили рабочий день на фабриках для малолетних и женщин, ввели фабричных инспекторов для контроля за соблюдением условий труда. Был учреждён Крестьянский банк для дешёвых кредитов землепашцам. Крестьяне активно осваивали Сибирь и Дальний Восток, количество переселенцев доходило до 40 тыс. в год. В Уссурийской и Амурской краях действовали определённые льготы. В Сибири переселенцев на три года освобождали от податей (налогов), от воинской повинности, через три же года взымалась подать только в половинном размере. Было осуществлено строительство Сибирской железной дороги, Россия стремилась основать незамерзающий порта на Дальнем Востоке (это удалось при Николае II, порт появился в 1897 году во Владивостоке). При Александре III значительно расширилась железнодорожная сеть: с 22 000 вёрст до 36 662 вёрст. В экономике происходил промышленный «бум».
Жизнь в ожидании глобальной катастрофы
Но не смотря на определённые успехи, мироощущение князя оставалось мрачным, он жил в ожидании исторической катастрофы, представлявшейся ему как нечто совершенно ужасающее. В 1904 году, предостерегая Николая II от войны с Японией, «дальневосточной авантюры», Мещерский предрёк: «Россия, зажжённая всеми внутренними вопросами, Вами разом поднятыми – и конституции, и европейского населения, и аграрными беспорядками, и расходившейся печатью, и рабочим движением, и стачками, при полном бессилии власти, может погибнуть от страшнейшего революционного урагана, который всё снесёт, начиная с помещичьих усадеб и кончая Престолом».