(призыв: май 76-78, Курганская область, Удмуртия; май 77-79, Кировская область, Оренбургская область, Башкирия; ноябрь 76-78, Курганская область.)
Гарнизонная гауптвахта отряда 846 находилась в посёлке Баранчинский. Это по железнодорожной ветке от ст. Верхотурье в сторону Нижнего Тагила. Посёлок Баранчинский находится в 30 километрах к северо-западу от города Нижнего Тагила и в 15 километрах к югу от города Кушвы.
Провинившихся военнослужащих, губарей, на губу отвозили на электричке в сопровождении сержанта или офицера.
По штабу отряда издавался приказ, где указывалось количество суток и за какое правонарушение военнослужащий будет отбывать наказание.
Сопровождающий брал приказ в штабе отряда, провинившегося военнослужащего – побритого, подшитого, и с ним, на электричке, отправлялись на станцию Баранчинская.
Там сопровождающий сдавал губаря, а конвой из служащих внутренних войск (краснопогонники – «СА») и дежурного офицера, принимали на гауптвахту: чистого и опрятного, подшитого военнослужащего. Ремень изымался и губарь помещался в камеру. Для сержантского состава – камера одиночная, для рядового состава – камера 5-и – 10-и местная.
Днём хозработы и строевая подготовка, всё по уставу.
Из воспоминаний замком взвода 2-й роты сержанта Шамсулова Марата:
- «За два года службы мне объявили 48 суток ареста. Все это мне объявил начальник штаба капитан Синица.
За всякие мелкие провинности, просто придирался. И эти взыскания постепенно накопились до 48 суток ареста. В отряде некому было работать. И я уже было подумал, что забудут мои взыскания, и я как-то избегу ареста.
Но капитан Синица не забыл, и один раз отправил меня на пять суток ареста.
Будучи замком взвода, мне часто приходилось ездить на станцию Баранчиская, в качестве сопровождающего.
Меня же сопровождал на станцию Баранчинская командир 1-й роты старший лейтенант Липницкий.
Посадили меня в одиночную камеру на 5 суток. Камера была 2х2,5 метра, абсолютно белая. Вверху, под потолком, было окошечко небольшого размера, без стекла. Из мебели было: одна табуретка; тахта из досок, которая раскладывалась только ночью, для сна, без матраца.
На ночь выдавалась шинель. Дело было в ноябре, и уже падал снег. Температура в камере соответствовала температуре на улице.
Поэтому мне пришлось, в первые сутки моего пребывания, заниматься зарядкой, чтобы не замерзнуть.
В камере была литература: устав советской армии и материалы партийных съездов.
Всё это я досконально изучил, особенно материалы партийных съездов. И когда на политзанятиях, в роте, я выдавал полный перечень статистических данных страны, по выполненным программам съездов партии, замполит роты удивлялся:
- «Откуда Вы это всё знаете, Шамсулов, удивительно, но всё точно?»
Однажды, когда конвой меня выводил в туалет, я услышал некачественную игру на гитаре. И сделал им замечание:
- «Ну кто так играет? Фальшивит на аккордах.»
- «А ты что умеешь играть на гитаре? Ну давай, покажи, посмотрим что ты за игрок.»
В ответ они мне предложили поиграть.
Завели в свою караульную комнату, в алюминиевую солдатскую кружку налили кипятку из чайника.
- «Давай, покажи, как надо играть.»
Руки окоченели от холода. Я взял горячую кружку, обхватил её окоченевшими руками, согрел их, выпил кипятка, согрелся сам.
Взял в руки гитару, провёл по струнам, настроил её и заиграл …., спел им все песни какие знал.
- «Умеешь, молодец…»
Ну и как результат, я их начал учить игре на гитаре, и тем самым скрасил свое пребывание на гауптвахте.
И меня перевели в другую, теплую камеру. Как оказалось, до меня, в той камере, сидел солдат Уланов, с нашей части, который выбил это окно.
Остальные сутки я уже не сидел. Когда меня выпускали, мне сказали:
- «Служить некому. Езжай, работай…»
Спасибо Вам за то, что прочитали эту статью.
