Невероятный Владимир Даль! Человек, который прожил, словно бы, не одну жизнь, а три: флота лейтенант, врач, писатель. "Казак Луганский"... Это же только в парадоксальной России автором лучшего, поистине энциклопедического словаря русского языка и русской жизни мог стать датчанин...
Расхожая фраза "всё начинается с детства" здесь нуждается в уточнении: всё начинается с родителей.
...Студент богословского факультета Йохан Кристиан Даль попросил руки Марии Фрайтах. Родители девушки ответили: "За богослова не отдадим".
- А за доктора?
- За доктора отдадим.
Даль окончил ещё один факультет, женился на любимой, и молодожёны уехали туда, где врачей очень не хватало: в Россию. Здесь Йохан Кристиан стал Иваном Матвеевичем, и сразу получил хорошее назначение: в Гатчину, лекарем Кирасирского полка. Это было в 1792 году.
Вскоре ему в лазарет доставили пожилого майора - "удар". Инфаркт. Что случилось? Оказалось - наследник Павел Петрович долго отчитывал его перед строем "площадной бранью".
Понимая, что больного ему не спасти, доктор сказал жене:
- На месте майора я застрелил бы этого наследника. А потом и себя.
С этого дня он всегда носил при себе два заряженных пистолета. А жена паниковала, если он задерживался на службе, и уговаривала уехать. В любую глушь - лишь бы подальше от будущего императора!
Перевёлся в Петрозаводск, а в 1798 году - в Луганск.
Здесь в 1801 году и родился их сын Владимир. Сын "выходцев" был назван именем исконно русским. Это неспроста: родители решили дома, при ребёнке говорить только по-русски, иначе Володя просто запутается: отец знал, кроме русского, семь языков, мать - три, да ещё к ним приехала жить бабушка Мария Ивановна, профессиональная переводчица (много ли тогда вообще было женщин с профессией?) Именно она познакомила внука со своими рабочими инструментами - разными словарями, и объяснила, как они составляются.
Первые впечатления от "большого мира" за пределами семьи были безотрадны: Луганск, точнее "станица Лугань" тогда представлял из себя зрелище не для детских глаз. Полторы улицы "приличных домов", остальное население, заводские служители и шахтёры, ютились в землянках. Это сейчас "землянкой" называют хату без фундамента, а тогда это были просто ямы, выкопанные в земле, и покрытые, чем бог пошлёт. Рабочих отовсюду, "из разных климатов", с жёнами и детьми свезли сюда, и выкинули прямо в голую степь!
Доктор Даль отчаивался: что толку в его микстурах, если единственным лекарством для несчастных может быть только человеческое ЖИЛЬЁ? Рапорт доктора в столицу отчасти помог: начальство распорядилось расселить мастеровых по "частным квартирам" - за казённый счёт сняли для них каморки у "обывателей" и хуторян.
Семья росла, детей было уже трое, и отец выхлопотал направление в более благополучный Николаев.
Детей решили учить сами: ведь, сложив свои знания и умения, родители вполне могли заменить им школу. Только математику и рисование на себя не взяли - пригласили учителя. Да ещё няня, украинка Ганна, научила мальчиков... вышивать! Вскоре они уже не уступали учительнице, и Владимир был уверен, что основной навык хирурга - точность движений, получен им именно благодаря этой ювелирной работе.
Мамины уроки запоминались навсегда - отличная рассказчица. Много лет спустя Владимир вспоминал, как мама с самым серьёзным видом рассказывала о самом несчастном человеке на свете - сыне местного богача! Что толку, когда "всё есть" - а в дверь пролезть не можешь, до того разжирел? И доктора не знают, как его спасти - не решаются предложить ему ПОРАБОТАТЬ?
Отец был для мальчиков настоящим воплощением справедливости. Но одно Володю в детстве смущало, даже пугало: случалось, отец запирался надолго в своём кабинете, не выходил даже к обеду, и не разговаривал с семьёй по нескольку дней. Что не так, на что обижается?!
И только став взрослым, опытным врачом, Владимир поймёт: по натуре отец был меланхоликом. Как сказали бы сегодня, интровертом. Работа с людьми, постоянно на людях была для него насилием над собственной природой, измученная нервная система требовала продолжительного отдыха. В одиночестве. Но как отец мог объяснить это детям? Сказать, что устаёт и от людей, самых близких?!
Первый разговор с отцом "на равных" состоялся осенью 1812 года, когда Володя принёс с базара страшную весть: французы в Москве!
Отец заплакал: "Ничего не поделаешь, брат. Ты мал, я стар. Даю тебе слово, будь вы постарше, отправил бы вас бить французов. Всех четверых. Гордитесь, что вы русские!"
Два года спустя, в 1814 году, отцу было пожаловано дворянство по выслуге. Это дало ему право поместить сыновей в дворянское учебное заведение. Выбрал морской кадетский корпус: привилегии - почти как в Лицее. Хорошее начало карьеры. Но почему не Лицей, если Владимир уже и тогда обнаружил замечательные способности к языкам?
Отец рассудил, что языки - не профессия, а инструменты. Никому не лишние, но корпус, в отличие от Лицея, даёт ещё и конкретную профессию.
Но качество преподавания оказалось просто никаким: почти все преподаватели требовали читать учебники самим и пересказывать страницы "теми же словами" - наизусть! Редкий день без розог. Еда скверная - повара заворовались так, что их ловили и били сами кадеты.
Даль был на хорошем счету у начальства, но лишь потому, что корпусные науки одолел ещё до корпуса, так же, как и два его друга - Павел Нахимов и Дмитрий Завалишин. Будущий адмирал и будущий декабрист.
Друзья считали бы эти годы потерянными, если бы не летняя практика, выезды в лагеря, учебные плавания по "Маркизовой луже" - Финскому заливу.
В пятнадцать лет Даль произведён в гардемарины - и отправлен в первое настоящее плавание, к берегам Дании! Таких счастливцев оказалось шестнадцать.
"Как никто из нас не погиб в этом плавании?" - удивлялся Даль в своих воспоминаниях. Мальчишки есть мальчишки, и развлекались они таким "экстримом", что вспомнить страшно: канатоходство между двумя мачтами! Спуск с марса вниз головой! Пробег по борту! Завалишин пытался скрыть последствия выходки - но под ним натекла лужа крови: содрал кожу на ногах. Нахимов сорвался - и легко отделался: разбил подбородок. Бутенёва снимали с каната всей командой...
Чем ближе была Дания, тем приметнее волновался гардемарин Даль: отечество предков! Офицер заметил его состояние и поддразнил:
- Всем ты хорош, Даль, а что немец - жаль!
Немец? Мать - немка, а он кто? Чем определяется принадлежность к нации? Копенгаген, не просторный, но правильно выстроенный, принял их радушно: охотно приглашали в дома, в театр, в картинные галереи. Друзья появились... И тем не менее Даль чувствовал себя туристом. К нему здесь запросто обращались по-датски: видели в нём что-то своё - а он не смущался, что не знает языка отца...
ЯЗЫК! Вот ключ к национальному самочувствию. Говорить можно на нескольких, но думает человек на одном - родном. Его язык - русский.
В восемнадцать лет корпус остался позади. Впереди - служба. Черноморский флот.
Матросы на корабли набирались по рекрутскому набору, со всех концов России. Разговаривать с ними было интересно - столько метких словечек, пословиц, прибауток, небывальщин! Мичман записывал, ещё не зная, где и для чего его записи пригодятся. Поначалу считал, что его призвание - комедия, и даже написал две пьесы и повесть. Но первая "настоящая" книга Даля - "Матросские досуги".
Сегодня она издаётся для детей - ведь рассказано в ней о самых "детских" вещах: как устроен мир, как планеты ходят вокруг Солнца, отчего бывает день и ночь, отчего на полюсах холодно, а на экваторе жара... Но ведь юный мичман рассказывал об этом людям вполне взрослым, просто неграмотным. И показывал наглядно, проткнув шпагой яблоко: тень от него - это затмение. Чего тут пугаться, что может быть страшного в тени, упавшей от Луны, когда Луна заслонит от нашего глаза Солнце?
Рассказы о славных победах русского флота, о забавных и курьёзных случаях на море - призыв к матросам не ждать команды по всякому поводу, а в неожиданных ситуациях включать смекалку!
Очень интересно о начале ... воздухоплавания. Как же мало мы знаем об этом сегодня, если полагаем, что тогда и о "начале" говорить было рано! Объяснив слушателям, что такое "горючий воздух" - водород, и насколько он легче воздуха обычного, Даль рассказывает о храбрецах, которых все считают безумцами: о тех, кто рискует летать. Только в хорошую погоду, только при благоприятном ветре, а то занесёт неведомо куда. Многие погибли, но люди не оставляют надежды сделать шары управляемыми. "Счастливый им путь!"
А таблица умножения забавна: она зарифмована с поговорками! "Волга Дону шире, дважды два - четыре", "Отлежал бока - болят, пятью десять - пятьдесят", "Чего не знаешь - того не ври, а семью девять - шестьдесят три"... Интересно, кому - нибудь помогло?
С морской службой пришлось расстаться по нелепой случайности: из-за эпиграммы на адмирала Грейга. Завёл он себе на старости лет сожительницу Лию - хищную кабатчицу, прибирающую к рукам целый флот.
Эпиграмма настолько корявенько написана, что авторство Даля сомнительно, да и сам он не признался. Но адмирал был уверен, что больше некому - из молодой поросли только Даль и владел пером. Донесение пошло в Петербург. Суд, скорый и неправый, разжаловал Даля в матросы, но... буквально вслед за разжалованием пришла отмена постановления. Почему - непонятно. Скорее всего, Грейг решил, что зашёл слишком далеко, и отозвал свою жалобу.
Итак, в апреле 1824 года Владимир Даль, едва получив оправдание, подал прошение об отставке. Внушал себе, что жалеть не о чем: какой из него моряк, если так и не одолел морскую болезнь?
Нет, довольно жить по воле начальства. Зависеть можно и нужно только от собственных знаний, умений, таланта.
(Продолжение здесь:
Ещё рассказы о забытой русской классике здесь:
