Что сейчас происходит с точки зрения психолога?
Внутренних процессов сейчас два.
Первый — стрессовый, от большого количества изменений. Вводные данные меняются каждый день, и в этом стрессе активно работает амигдала, которая заливает чувствами и препятствует мышлению. И тогда мышление становится очень специфическим. На мой взгляд, задача психологов и задача самого человека сейчас — остаться в мышлении, потому что от стресса начинают работать разные искажения: поиск врага, поиск виноватого, желание поставить кого-то на свою сторону, попытки сражаться аргументами. Во всем этом отсутствует мышление.
Если человек допускает другую точку зрения, готов с тобой помыслить, предположить, что ты тоже имеешь правильные аргументы, тогда окей, ментализация сохранена. Если идет бойня в конфликте и аргумент на аргумент, то понятно, что как минимум у одной стороны ментализирование выключается. И так действует любой стресс.
Важно понять, что если с той стороны идут опровергающие, унижающие и обесценивающие аргументы, то надо остановиться. Дальше тебя зальет разными чувствами, и уже не очень понятно, почему ты сражаешься: чтобы доказать свою правоту или просто потому, что на тебя наезжают. Ну и сохранение мышления оставляет возможность побегать по позициям: хорошо, я думаю так, могу ли я подумать по-другому? Могу ли предположить противоположную точку зрения? Или мне важно перетянуть на свою сторону и задавить аргументами? Это позволяет понять: где я сейчас? Зачем это делаю? Могу ли предположить что-то противоположное? Такая проверка поможет понять, вылетел я из ментализации или все-таки могу в нее вернуться.
Второй процесс более трудный. Я могу его описать на истории детства. Где есть угроза, неважно чему: деньгам, детям, имиджу, бизнесу, — там в психике актуализируется фигура садистического родителя, с которым невозможен диалог. А если есть садистический родитель, который без тебя что-то предпринимает, не согласовывает с тобой, то внутри воссоздается беспомощный ребенок. И это очень трудное чувство — беспомощность.
В этот момент взрослая часть занята делом: она ищет решение. Но от большого количества вводных данных не может найти и застревает в навязчивом поиске.
На этом этапе важно снять ощущение беспомощности, потому что именно оно будет участвовать в стрессе, заливать тревогой и блокировать ментализирование. В этом случае усиливается внутренняя атака на себя, и беспомощность тоже усиливается.
Сейчас будут адреналиновые волны: истощение, усталость, покорность, дальше опять адреналин, истощение и т. д. Поэтому так важно сохранять мышление. А для этого важно разговаривать с людьми, которые тебя не расщепляют, которые тоже сохраняют мышление. Может, сейчас даже лучше сузить круг общения до людей, разговаривая с которыми ты можешь сохранять возможность думать.
Сейчас люди делятся на тех, кто снаружи, и тех, кто внутри. Те, кто внутри ситуации, отключают чувства до состояния покоя, они тоже начинают хуже функционировать. Сейчас тревога настоящая: люди теряют работу, им надо менять квалификацию. А те, кто в покое и в безопасности, говорят: «Ну зачем вы панику сеете?» Человек должен через мышление понять, что у него, несмотря на то, что мы все находимся в общей ситуации, есть еще его индивидуальная ситуация. Ему надо как-то с ней справляться. Понять, что будет с его ресурсом, где он возьмет деньги, что ему нужно делать с детьми. Здесь обратный эффект: мышление позволяет не впадать в панику, тогда ты чувствуешь ситуацию.
В «Смешариках» была такая фраза: «Умные мысли важнее, чем гвозди». Сейчас все это делают и все ищут людей, которые могут сесть и спокойно подумать. И есть несколько уровней: подумать про свою идентичность и про то, как я буду себя защищать. Кто со мной? И с кем можно разговаривать? И как я буду работать? Что я буду говорить?
Как разговаривать с родственниками о том, что сейчас происходит?
Как только начинается беседа «аргументы против аргументов», ее надо сразу аккуратно заканчивать. Если ты понимаешь, что человеку очень важно, чтобы ты согласился с ним, а ты по какой-то причине не можешь, то всегда можно сказать фразу: «Я слышу, что тебе это важно, но не могу по своей внутренней причине согласиться, и это к тебе не имеет никакого отношения. Давай сейчас остановимся». То есть важно, чтобы хоть кто-то сохранил мышление.
Присоединение к состоянию другого — это режим диалога и снижение тревожности. Стресс же почему еще блокирует мышление? Потому что блокирует любопытство. Любопытство — общая базовая человеческая схема, оно позволяет мне, глядя на то, что происходит, полюбопытствовать: а что с тобой? А почему ты так чувствуешь? И через любопытство я к тебе присоединяюсь. А если у меня есть четкая позиция «надо быть в покое», то я ни к кому не присоединяюсь, нет диалога.
Что сейчас поможет сохранить внутреннюю стабильность?
Мне помогает идея, что это не навсегда. Сама идея «не навсегда» мне помогает. У меня нет паники — у меня горе, горе от происходящего.
У меня есть люди, с кем я могу разделить свое горе и поговорить. Я по горю своих вычисляю.
Например, наши экзистенциалисты сейчас включаются в действие. Кому можно помочь? Как можно помочь? Если моя ответственность настоящая, а не красивая нарциссическая фигура, то я правда ищу, чем могу помочь. Пускай маленькой какой-то штукой, но буду помогать.
