В конце 2017 года к нам обратились незнакомые люди. Они были в панике и не знали, что делать: их близкий друг попал под поезд и потерял обе ноги. Молодого человека выписали домой, а как перевязывать и что делать дальше, – никто не понимал. Родители бились в закрытую дверь: из поликлиники никто не приходил.
Хватался за все, что мог
Мы очень удивились и попытались связаться с поликлиникой. Внятного ответа нам не дали. А поскольку мы легкие на подъем, то буквально на следующий день собрались и поехали. Город находился в 100 км от Москвы, в Подмосковье. Был конец ноября.
Мы приехали и увидели страшную картину. Семья была совершенно раздавлена. Отдельный ужас этой ситуации составляли обстоятельства трагедии. Молодой человек ехал в гости к своей девушке. Была пятница, вечер, на платформе собралась большая толпа. Платформа ремонтировалась, и несколько человек оступились на колдобине. Артем упал прямо под проходящий поезд. Он хватался за все, что только мог, и улетел вниз с чужой сумкой, в которой были шесть банок пива. Когда приехала скорая, никто не стал вникать: было начало сентября, очень тепло и пивная вонь стояла на всю платформу. Утром в субботу во всех местных газетах и интернет-порталах появилась новость: страшное ЧП, пьяный упал под поезд.
И без того ситуация была очень тяжелой. Еще и эти некрасивые статьи очень сильно ударили по молодому человеку. Он и сам был непьющий, и семья у него очень хорошая и дружная.
Тяжелее всех было отцу. Он был совершенно потерян и не мог принять того, что случилось. У него буквально на лице было написано, что это он не защитил, не спас своего ребенка. Мы поняли, что он первым может наложить на себя руки.
Зрелище очень страшное: у молодого человека нет обеих ног. От одной ноги осталась культя 30 см, а другой ноги нет вместе с суставом (нет половины левой ягодицы). Как хотя бы самостоятельно сидеть – большой вопрос. О хождении и протезировании речи пока не шло. Помимо всего прочего мы увидели, что швы вросли в мясо и начались загноения... Мы были, мягко говоря, шокированы ситуацией и особенно отношением врачей. Как мы ни ругались с поликлиникой, оттуда никто не пришел. Тогда наш врач достал чемоданчик, снял швы, промыл гнойные ходы, обработал, перевязал. И мы поехали в районную больницу.
«Зачем ему инвалидность?»
Районная больница нас потрясла. Главный врач сказал: «Зачем ему инвалидность оформлять? Вон у нас инвалиды знаете как устраиваются: без двух ног живут лучше, чем мы с вами». Наша встреча с главврачом ЦРБ не закончилась дракой только потому, что нам пришлось бросить на проезжей части машину на аварийке, и нам позвонили и сказали, что сейчас ее увезут на эвакуаторе.
Большей наглости, большего цинизма мы не встречали ни до, ни после. От главврача мы уходили с твердым намерением отправиться в прокуратуру, о чем ему сообщили. Вероятно, это возымело действие, потому что на следующий день в 8 утра, когда мы собирались ехать в прокуратуру, позвонила мама Артема и предложила отложить поездку. Потом перезвонила и рассказала:
– До 10 утра у нас входная дверь не закрывалась. Пришли хирург, терапевт, травматолог, ортопед. Прибежали по очереди медсестры: процедурная и хирургическая, все перевязали, обработали.
Мы отложили визит в прокуратуру. А спустя некоторое время наш подопечный стабилизировался, и мы решили, что ему дополнительные разбирательства будут не душеполезны.
«И вот тебе задача»
Буквально за месяц мы отстроили для Артема всю систему реабилитации. Подключили психологов; отдельно – для работы с отцом, потому что за него было очень страшно. Это был совершенно потерявшийся человек, у которого даже не фокусировался взгляд. Красивый, здоровый мужчина, который был растерян, как ребенок.
Уже через месяц общее состояние нормализовалось. Родители Артема оказались очень сильными, цельными людьми, поэтому мы смогли работать с ними прямо и говорить обо всем открыто. Они были готовы сделать все, чтобы их близкий человек встал и вернулся к нормальной жизни.
Мы встретились с работодателем подопечного. Он вник в ситуацию, честно признался, что не понимает, что делать, но хочет быть полезным и не хочет потерять сотрудника.
Мы начали интенсивно работать, настраивать молодого человека: «Заканчивается декабрь. К апрелю ты восстановишься и сможешь сидеть и перемещаться. Если будешь делать все, как нужно, то в апреле ты уже будешь чувствовать себя абсолютно по-другому. И вот тебе задача: пока ты не растерял всех друзей, пока ты не рухнул в депрессию, пока ты просто злой, – выстрой своих друзей так, чтобы 1 апреля у тебя во дворе стояла машина с ручным управлением».
Конечно, мы расписали ему, как сделать пандусы, как добиться всяких улучшайзингов в подъезде, которые положены по закону. И мы настроили его так, что он сам этим занялся. Каждый раз, когда мы приезжали проведать и поменять что-то в реабилитации и лечении, мы видели прогресс. Вот появился пандус, вот появился доводчик на двери, вот сделали освещение, которое реагирует на движения (ведь Артем сам не может включить свет, когда заезжает в подъезд). Он сам писал все официальные письма, монотонно, спокойно скидывал их нам, мы проверяли, добавляли свои ходатайства и письма отправлялись адресатам. К марту мы немного ослабили интенсив, потому что Артем справлялся сам.
«Прошу не приезжать и не поздравлять»
В начале апреля мы собрались в командировку в Нижний Новгород. И позвонили Артему:
– Хотели заехать тебя проведать.
– Я не могу.
– Ты заболел?
– Нет, я уехал.
– Ой, нам надо было заранее тебя предупредить, конечно. Что-то я не подумала, что ты можешь уехать. А надолго?
– Нет, на выходные на дачу.
– Ты с девушкой со своей, с Аней?
– Нет, Аня работает.
– А с кем же?
– Сам.
– Как сам? На коляске что ли?
– Ну как сам? 200 километров, Светлана Александровна, как я на коляске-то доеду? Вы что, шутите что ли? На машине.
– О боже, ты что, за рулем?
– Да. Ну вы же сказали, чтобы 1 апреля машина с ручным стояла! Она и стояла. Я три дня по городу поездил, понял, что могу, поехал на дачу. А что в выходные в городе сидеть? Аня туда сразу приедет с работы.
Честно, когда мы ставили Артему эту планку, то задирали ее очень высоко в надежде, что чем выше мы ее задерем, тем сильнее он разгонится и прыгнет. А если что-то не получится, мы всегда подстрахуем и скажем: ничего страшного, давай передвинем сроки. Семье в тот момент было очень важно собраться, им была нужна сверхцель. И они ее добились! Мы очень порадовались за Артема.
Прошло чуть больше месяца. На 16 июня у нас был назначен фестиваль адаптивного скалолазания, и мы заранее, понимая, что человек может уехать на дачу или куда-то еще, позвонили Артему. Стало ясно, что он уже далеко не тот инвалид, которого мы видели в ноябре, что он вернулся к жизни. Звоним:
– Мы тебя приглашаем на фестиваль. Вместе с девушкой, с мамой, с папой. Будет круто, интересно, здорово.
А он говорит:
– Я не могу.
– Ты что, опять на дачу уезжаешь?
– Нет.
– На реабилитацию ложишься?
– Нет. Я женюсь шестнадцатого.
– Ох, а мы даже не сможем тебя приехать поздравить! Фестиваль уже не перенести: везде в СМИ вышли анонсы. Как жалко!
А он говорит:
– А я очень вас прошу как раз не приезжать и не поздравлять. Мы всегда хотели тихую свадьбу. У нас план: мы просто с Аней расписываемся и уезжаем в путешествие.
Мы поздравили Артема и дальше появлялись в их жизни очень аккуратно. Договорились, что мама будет писать хотя бы раз в полгода, что у них все в порядке. Предупредили, что в случае экстренных ситуаций, любых осложнений, пусть звонят днем и ночью, в любое время.
Прошло девять месяцев. И звонит мама Артема: «Поздравьте нас, пожалуйста, у нас родилась внучка Машенька. Через неделю мы ее крестим». Мы, конечно, были приятно шокированы, этой новостью!
«Это была удивительная встреча»
История Артема далась «Метелице» большой кровью. Было очень тяжело психологически. Сложно было организовать консультации с хорошими протезистами: Артему потребовалось очень сложное протезирование от пояса: практически, корзина с ногами, в которую помещается туловище. Мы организовали всю медицинскую реабилитацию, прошли с подопечным все МСЭКи.
Очень круто, что спустя всего три месяца работы: ноябрь, декабрь, февраль, – Артем уже сам решал все вопросы, строил планы. Работодатель придумал, как сохранить Артему работу. Оказалось, компания давно хотела ввести ставку инженера по технике безопасности и ввела ее специально под нашего подопечного. И в сентябре, ровно через год после травмы, он вышел на работу как инженер по ТБ.
Светлана Самара, президент "Метелицы": «Еще через два года мы встретились с Артемом в клинике Федерального бюро медико-социальной экспертизы, где он проходил плановую реабилитацию. Это была удивительная встреча. Мы ехали в лифте. На втором этаже двери открылись: стою я, а передо мной сидит он на коляске. У нас был такой шок! Мы долго обнимались на лестничной площадке, как будто мы фронтовые друзья.
Об этой истории мы не хотели писать открыто. Артем и его семья не из тех, кто хотел бы жить на виду, давать интервью. И это тоже очень круто. Потому что люди просто вернулись к своей нормальной жизни. И это потрясающе».
«Метелица» – единственная организация, которая помогает людям после спинно-, черепно-мозговых и сочетанных травм, имеющих тяжелые гнойные осложнения: сепсисы, гангрены, пролежни, а также саркопении (истощения) и прочие осложнения.
Наши подопечные выпали из системы, и наша задача не просто сохранить им жизнь, но и вернуть их обществу. Команда "Метелица" существует за счет частных пожертвований. Просим вас поддержать нашу работу.
