Вспоминаю служба в ДРА.
Наши отцы-командиры всегда нам твердили, что мы должны быть бдительными и смотреть в оба или лучше во все четыре глаза. Строго было запрещено разговаривать с местными, которых у нас за колючкой шастало не мало; и старички — дехкане с мотыгами, и пацаны — бачата, кидающие в нас — часовых, камешки, кусочки дерьма или земли и, конечно, пластинки или трубочки с чарсом.
Пацаны те постоянно просили обмен, торг, что-то пытались купить у солдат, и иногда это им удавалось. Я собственными глазами видел, как солдат притащил баче из солдатской столовой бумажный мешок с макаронами килограмм на десять, другой пытался поменять старые солдатские шапки на кучу бумажных афошек. Вот ведь недотепы? Их всех поймали прямо на колючке, один раз замполит батальона, в другой — особист. Мне же приходилось видеть это стоя часовым на посту в охранении.
Кукурузные поля, выходили прямо на улочки кишлака «Теплый стан». Окраина Кабула, все как в русской деревеньке, только домики не рубленные, а глиняные и с плоскими крышами, и церквушек не видать и говор слышится незнакомый, не русский. Ну шуганешь пацанов, а если сильно наглели, приходилось стрельнуть в небо одиночным…
А что, если местный взрослый человек — афганец, пришел в твой модуль, а ты от этого номера прямо оторопел, что делать дальше? Такой случай произошел со мной однажды в конце сентября 1985 году. К тому времени я уже стал молодым черпаком, то есть годком, и, по совести, разговаривал со всеми жителями нашей дивизии, как хотел. Открыто громко и смело с прапорщиками, а они, зная меня, уже внимания и не обращали.
В тот день рано утром замполит нашего батальона взял двух бойцов с автоматами, вернее сказать, наших дембелей, у которых два дня назад уже вышел приказ Министра Обороны об увольнении. Сам он только пистолет прицепил на пояс и поехали они в Кабул на газоне, на рынок зеленых насаждений. Сам я на том рынке не был, поэтому и не знаю, где они насаждения те выбирали. Может в ботаническом саду, такой тоже в Кабуле был. Я стоял дневальным по роте, а днем, когда дежурный — сержант спал, я оставался за него.
Двое молодых дедов нашей роты, вчерашние годки — черпаки, копали у парадного входа в модуль две ямы для ожидаемых деревьев, которые привезет замполит. У первого модуля, где жили первая и третья роты, то же самое происходило, там свои воины копали ямы.
После обеда шишига вернулась. Из кузова выпрыгнул местный мужичок, очень похожий на душмана, в землю все смотрел. Оказалось, что замполит привез его специально для посадки кедров. Очень красивые кедры оказались, а мужичок вроде как садовник. «Интересно сколько стоили для нас его кедры? Несколько мешков муки? Лояльность войск к этому мужичку, отцу семейства? Вот вырастут они, а мы улетим домой, все до последнего Шурави, а придут в наши модуля чужие и эти кедры порубят?..» От таких мыслей мне стало грустно. Получалось, что зря эти кедры здесь сажают русские солдаты? А может мы тут навсегда?
Наши солдаты выгрузили кедры, каждое дерево три метра в длину. Мужик побежал очень быстро сажать два дерева у первого модуля. А наши деревья стояли в тени с комьями земли и мешковиной на корнях. Через минут двадцать он пришел к нашему модулю и начал шустро устанавливать деревья в мокрые лунки, а солдаты долго поливали землю, а потом принялись быстро закапывать и снова поливать их.
Стояла страшная жара, я не верил, что на таком пекле кедры приживутся. Афганец работал молча, но зорко посматривал по сторонам, потом уставился на меня. То ли он понял, что я парень — добрая душа, то ли лицо у меня было детское, он стал улыбаться мне и подошел.
— Салам, брат…Шурави! — поклонился он.
— Салам и тебе! Ты, уважаемый, что хочешь? — учтиво спросил я и по привычке проверил положение штук-ножа.
— Пить! Брат! Работа сделал я! Пить! Аб чистый, пить…
— А! Так это хорошо! Посиди маленько, я сейчас найду банку или стакан и принесу тебе…
Но афганец решил для себя, что он может и сам попить, он начал подниматься на крыльцо и заглядывать через мое плечо в модуль нашей роты.
— Зайти! Пить, сюда, наливать и пить! Аб (вода)! Понимать? — заговорил мужичок.
— Эй, нельзя входить, буру, буру бача, я сказал! Входить нельзя! Ней! Ёк!
— Сарбоз, я аб хотель? Почему нэй? (нельзя) — насупил брови афганец.
— Какой я тебе сарбоз?
— Дост! Шурави!
— Посиди на крыльце, садись… Не ходить! Нельзя идти! Буру…
Как назло, и офицеров нет, а этот товарищ лезет в модуль, где штаб батальона, комната замполита, особиста и комбата. Не могу отойти, чтобы налить ему воды из умывальника, один дневальный на колючке, второй на тумбочке, дежурный дрыхнет.
Наконец от первого модуля отделился и нарисовался уже рядом гвардии капитан — наш замполит батальона и вместе с ним особист — капитан Соловьев, появился второй словно из пустоты. А сзади меня из каптерки выпал заспанный папа-ротный и говорит мне через усы:
— Ты че орешь, как недорезанный? Солдат, почему разбудил ты меня? Буру орешь? Контузило тебя, молодой?
— Я не молодой, уже черпак, товарищ гвардии капитан! Там это афган лез в модуль…
— А-а! Какой еще афган, придурок ты что ли?
— Афганец-садовник, хотел в модуль войти, а я его не пускаю. Как и положено по инструкции! У меня здесь оружейка, часовой на посту, дежурный отдыхает. Я один в роте, — громко доложил я.
— А зачем ему в модуль заходить? — вкрадчиво спросил протиснувшийся ко мне особист.
— Пить он хочет, кедры посадил, а пить нету. Я один, отойти не могу, впускать его не стал. Черт его знает, может он душман с ножом? У нас тут и штаб батальона, и комната комбата! Мало ли…
— Правильно и моя комната, — улыбнулся капитан особого отдела.
— Ладно, пусть пьет, но не в модуле… — умозаключил замполит.
Папа-ротный в тапочках вернулся в каптерку досыпать.
Замполит нашел чистую стеклянную литровую банку и налил в нее до краев воды из умывальника. Он вынес ее из модуля и с благодарностью передал садовнику. Афганец не спеша выпил все до последней капли. Потом попросил еще и получил снова полную банку. Особист и замполит позвали с собой афганца и куда-то ушли с ним в сторону штаба дивизии. Больше я его в тот день не видал.
Особист позже, через пару дней, вызвал меня в свой кабинет, похвалил меня…
— Слушай, Александр, а ты вообще хватку имеешь, тебя не проведешь! Что думаешь делать после службы?
— Не знаю… Рано загадывать…
— Ты до армии поступал в военное училище? Да ты присядь…
— Некогда, сейчас вечернее построение роты будет. Папа что-то хотел довести. Так точно!
— А в училище КГБ не думал? Может стоит? Рекомендацию дам…
— Ни как нет, — строго улыбнулся я.
— Лады, свободен, боец…
— Есть!
В строй я успел только-только, вся рота уже стояла в кубрике. Неприятно было сознавать, что ты солдат опоздал в строй, что был в гостях у особиста. Этот факт, мягко говоря, не приветствовался. Я доложил командиру, где я задержался, и со спокойным сердцем занял свое место в нашем десантном строю. А мне здесь нравится, здесь все свои.
— Выходи на вечернюю прогулку, — гаркнул старшина.
Мы спокойно высыпали на улицу. Идем и горланим наши песни, без головных уборов. Темнота, кузнечики и цикады примолкли на время, слушая грубые стихи Советских солдат…
© Александр Елизарэ
Скидка на роман >>> "РЯДОВОЙ для АФГАНИСТАНА"
Вам может быть интересно:
- Медицинские братья в учебной войсковой части ВДВ в Каунасе
Благодарю за 👍 ! Подписывайтесь на канал Елизарэ-Фильм
Делитесь в Соц.Сетях! Комментируйте, буду рад ответить на ваши вопросы.