Маша всегда старалась не подводить людей. Для неё это было важно. Вот и сейчас, как бы тяжело ей ни было, она первым делом считала нужным всех предупредить.
Она дошла домой, скинула обувь и куртку и, присев на кровать в спальне, сначала позвонила в аварийку, чтобы извиниться и сказать, что на работу не выйдет, потому что заболела, что её кладут в больницу. Потом она написала преподавателю английского, заверив её, что продолжит занятия сразу же, как сможет прийти.
Самое сложное было – написать Захару. Ей не хотелось объяснять, почему она попала в больницу. Врать ей тоже не хотелось. Для неё более удобный вариант был бы не говорить подробностей, не объяснять причину. Но не сказать совсем она не сможет.
Когда в Москве она ложилась спать, в Чикаго был день и Захар обязательно желал ей спокойной ночи. Когда было утро в Москве, в Чикаго был вечер, и они могли поговорить по телефону. Кроме того, она постоянно просматривала документы, которые были в совместном доступе и там, в этих гугл таблицах, они оставляли друг другу комментарии по рабочим вопросам. Просто так взять и исчезнуть незамеченной было нельзя.
Ей не хотелось, чтобы Захар волновался, но предупредить его всё равно надо было, поэтому она написала.
«Привет. Пишу, чтобы ты не волновался, что я пропаду на некоторое время. У меня случились неприятности со здоровьем. Прости, писать подробности не хочу, но со мной всё должно быть нормально. Просто меня кладут в больницу, дня на два, или три, я так думаю. Не уверена, что я смогу писать тебе в эти дни. Мне пора собираться и ехать. Пока.»
Маша достала небольшой чемоданчик на колесиках. Этот чемодан подарила Маше её подружка Катя, когда провожала в Москву. «Захочешь ко мне в гости, приедешь с ним обратно в Калугу. А маленький он, чтоб вещей много не тащить.» - сказала Катя тогда.
«Надо ей тоже позвонить, - подумала Маша, складывая в этот чемодан халат, ночную рубашку, бельё, спортивный костюм, теплую кофточку на всякий случай, большое полотенце. Ещё положила чашку, пару тарелок, ложку с вилкой и салфетки. Зубную пасту и щетку, расческу и несколько резинок для волос добавила тоже. Маша никогда не лежала в больницах, но какое-то представление о том, что там может понадобиться, у неё было. Посидела, подумала, принесла из ванной две упаковки прокладок. Кинула в вещи зарядку для телефона. Вроде всё… Ах, да, тапочки еще, на всякий случай такие, в которых в душ можно.
Села рядом с незакрытым чемоданом и набрала Кате.
- Привет, моя хорошая, ты мне не посреди рабочего дня звонишь,, даже непривычно. Как ты?
- Прости, родная, я к тебе всё с горестями.
- Брось, сестра, ну а как иначе, говори, что случилось.
- Замершая у меня беременность. Причина пока не известна. Собираю чемодан, который ты подарила, в больницу.
- Блиииин, бедная ты моя. Маш, ты что хочешь говори, но я приеду, как только вернешься из больницы. У меня отгулов дня четыре и еще дни возьму.
- Хорошо, Катюш, приезжай, я и спорить не буду. Только маме не говори, хорошо?
- Да, хорошо. Хоть это и неправильно, но потом скажешь, сама, если решишь что нужно. Иначе она тоже прилетит в Москву, первым делом прибьёт твоего мужа, а потом будет рыдать и требовать зрителей.
- Ну да, а у меня и так сил нет.
- Ладно, родная, это всё пройдет. Просто пережить надо.
- Да. Обнимаю. Мне пора такси вызывать.
- Держись. Я на связи.
Но Маша решила подождать мужа. Он скоро уже должен был прийти, если никуда больше не планирует завернуть по дороге.
Маша не стала готовить ужин, и вообще даже не стала вспоминать, что там из еды есть. Она решила, сейчас ей важнее позаботиться о своём самосохранении, чем о его питании.
Ей было страшно и отчаяние пыталось накрыть её с головой, но она спасалась рациональным, планировала свои действия, экономя эмоции и силы. Ей надо было добраться в больницу. Но с мужем она поговорить всё же хотела. В конце концов, это был и его ребенок.
Она закрыла чемодан, откатила его в прихожую.
Села на диване в комнате и дала себе времени полчаса. Если не придет, тогда она позвонит уже из такси.
За десять минут до окончания этого времени, захрустел замок входной двери от вставленного ключа, Дима зашёл и наткнулся на чемодан. Прошел в комнату и с раздражением выдал свою реакцию на собственные страхи:
- Чё, сваливаешь всё-таки? К своему этому, работодателю?
Маша устало посмотрела на этого человека, с которым она всё еще пыталась сохранить семью. Но сил на терпение и готовности относиться с пониманием, на этот раз у неё не было.
- Я еду в больницу. Осталось только такси вызвать. Врач сказал, что ребенок мёртв. Я хотела тебе сказать, всё-таки ты его отец, имеешь право знать.
Дима недоверчиво посмотрел на Машу, силясь осмыслить сказанное.
- А почему я должен тебе верить?
- Может быть потому что я тебе не врала?
- Но ты и не говорила много чего. Про этого ухажера я не знал.
- Ну, ты мне тоже многого не говорил.
- А если всё это только твои домыслы?
Маша устало закрыла лицо руками. Меньше всего ей хотелось сейчас пререкаться и выяснять отношения.
- Да, я понимаю, я сама тебе говорила, не пойман - не вор. Оставим всё на твоей совести, будем считать, что я поверила.
- Логика у тебя хромает.
- Дим? Ты что, не слышал? Мы ребенка потеряли. А ты пререкаешься.
- А вдруг это не мой ребенок?! А вдруг мой, но ты специально сделала чтоб его не было? А может ты вообще на аборт едешь?
- Дим, я смотрю на тебя и ужасаюсь, это что, человек, за которого я вышла замуж, чтобы прожить всю жизнь с ним, родить детей, быть семьёй? Вот этот мелкий, подозрительный, раздраженный, это ты? Ты не находишь в себе сочувствия, сопереживания? Тебе самому не горестно от нашей потери? Твоё больное, задетое самолюбие перекрыло всё остальное? Ты не видишь, что мне страшно и больно? Что я просто плохо себя чувствую физически. Я еду в больницу, где из меня будут убирать то, что могло бы быть нашим малышом?
В глазах Димы мелькнул страх, но упрямство, сжавшее его губы и сощурившее его глаза, не ушло с лица, лишь притормозило ненадолго.
- Ты испугался, Дим. Я так думаю. Ты не захотел с этим разбираться, предпочёл свалить всё на меня, всю вину и необходимость принимать решения.
Маша тяжело встала и поплелась к прихожую, стала обуваться, взяла куртку с вешалки, накинула, взяла сумку на руку и вытащила ручку чемодана, чтобы его везти. В дверях повернулась, посмотрела в испуганные и виноватые глаза мужа.
- Я думаю, что мужчины отличаются великодушием по отношению к слабым, стремлением поддержать и помочь по отношению к тем, кому плохо, а главное, они способны признать свою вину и извиниться, если были неправы. Ты слаб, Дим. И ведешь себя не по-мужски. Сейчас, по крайней мере, точно. Не знаю, как у тебя, а у меня горе. Тебя, судя по всему, больше заботит пустой холодильник и пустая постель. Я поехала. Пока.
Маша закрыла дверь и пошла к лифту.
На улице она вызвала такси по приложению. До больницы было не так уж и далеко, таксист подвез её к главному входу, она расплатилась и пошла на территорию, искать приёмное отделение.
В приемном всё было чётко: медсестра посмотрела Машино направление, велела снять куртку и кроссовки, помогла свернуть и убрать эти вещи в пакет. Потом она сделала запись в тетрадь, позвонила в отделение. Узнав, где есть место, написала на бумажке, на какой этаж Маше подниматься, показала, где лифт.
На этаже пахло гречкой и чаем, недавно закончился ужин и отделение медленно готовилось ко сну. Медсестра на посту приняла Машу и отвела её в палату. Маша поздоровалась с соседками, которых было трое, разложила свои вещи, переоделась в спортивный костюм и устроилась на кровати с телефоном. Девчонки о чём-то своём болтали, поглядывали на Машу, но в душу не лезли, отнеслись с пониманием, за что им Маша была благодарна.
Понятное дело, все всё друг другу расскажут всё равно. Но не сейчас.
Через некоторое время зашла дежурный врач, молодая женщина, блондинка, с косой ниже пояса, и позвала Машу с собой. Посмотрела при ней её анализы. Задала вопросы об её актуальном самочувствии.
- Пока ситуация терпит, завтра займемся вплотную. С утра не ешьте, сдадим еще анализы, это часов в восемь. Потом я подойду. Если вдруг почувствуете себя как-то странно, будите медсестру, не стесняйтесь, хорошо? Обещаете?
- Да, хорошо.
- А завтра в обед начнем пить лекарства и будем следить за вами. Всё это неприятно, но не смертельно. Скажите, вы сможете сейчас уснуть? – Врач посмотрела сочувственно на Машино изможденное лицо.
- Не знаю, если честно.
- Понятно. Тогда медсестра придет, уколет вам успокоительное, вам нужно отдохнуть.
Врач похлопала Машу по руке:
- Ничего, это просто надо пережить. Такое случается. Но потом, как правило, рожают и не одного еще. Идите в палату, отдыхайте.
- Спасибо, Светлана Денисовна.
Имя врача Маша прочла на бэйджике. Вернулась в палату после разговора. Пришла медсестра почти тут же, сделала укол. Маша легла, накрылась одеялом. Повернулась к стене и провалилась в сон. Девчонки в палате приглушили свет и голоса. Они чувствовали, что у новой девочки проблемы и она заслуживает сочувствия.
«Все говорят, что это нужно пережить», - была последняя перед сном мысль Маши. Потом мыслей не было, и снов, до самого утра, когда, звеня баночками, пришла санитарка и расставила по тумбочкам подписанные пузырьки.
Интересное дело, как-то так получилось, что героини обоих романов оказались почти одновременно в больницах. Одна в романе Ребенок навынос, другая – в Старшей жене курьера Фукина. И обе по женской части. А ведь просто нити сюжетов так сложились.
Я спать, поздно уже. Сегодня годовщина смерти моего папы, едем с детьми к бабушке. День непростой будет, но я всё равно вечером буду писать главу – продолжение Ребенка навынос. Такая работа помогает справляться с тягостными и печальными мыслями.
Спасибо вам, что вы со мной.
Обнимаю.
Ваша Ия.
