Очередь в поликлинике движется с часовой задержкой. Напротив двери в кабинет к терапевту сидят две взрослые женщины. Одной 74, другой 75.
74-летняя с яркими рыжими волосами в классическом брючном костюме. На шее элегантно завязан шарф. Она придерживает тонкой кистью чёрную сумку на коленях и говорит, негодует:
- Опять пропускаем человека, ужас какой, - голос женщины ровный, мягкий, без колебаний, словно учительский и, можно дерзко выразиться - не стариковский, - вот, Вы, молодой человек с усами, куда лезете вперёд меня?
Женщина задаёт вопрос «молодому» человеку, которому лет 60 точно. Соседка по очереди смеется:
- Какой же он молодой?
- Так для меня молодой, хм.
Она возмущается, ворчит и даже немного ругается. Временами её ругань кажется утончённой и остроумной, а временами вульгарной и хамской:
- Вот, Вы, девушка, без записи лезете, а ведь я жду уже сколько времени. Ведёте себя как ребенок, не оторванный от мамкиной груди.
- Всё равно не пропущу, - отвечает молодая.
Вторая женщина, которой 75 лет, настоящая бабушка. Согнутая спина, белые как снег волосы, глухота на одно ухо, дрожащий голос. Выразительные голубовато-зеленые глаза, слегка опущенные веки, красные мешки. Она говорит чуть с хрипотцой, но громко:
- Товарищи, не ругайтесь!
- Товарищей больше нет, - отвечает 74-летняя, - уничтожены капиталистами, всё.
- Да-а, жизнь изменилась, дорогая, - обращается к соседке женщина с седыми волосами, - мир не будет таким, каким был раньше.
- Хуже или лучше станет?
- Смеешься, дорогая, - говорит 75-летняя с едва заметным армянским акцентом, - будет всё хуже. Войны, смерти, болезни, ничего хорошего нас не ждёт впереди.
74-летняя злится на отсутствие порядка, дисциплины в обществе. 75-летняя ссылается на свой горький жизненный опыт. Они говорят по-русски, но на «разных языках». Одна, негодуя, вступает в конфликт, вторая всюду ищет повод для устранения этого конфликта.
Но, что их объединяет - обе женщины находятся в конце очереди и никто их пропускать не собирается.
