Начну от противного, нетипичного случая, и потому вошедшего в историю. С ним связаны две легенды. Одна — вполне возможная, будто бы Пушкин, оказавшись на Кавказе, посетил на горе Мтацминда ещё свежую могилу Грибоедова. Там юная вдова установила памятник погибшему мужу — пьедестал из чёрного мрамора и изваяние плачущей вдовы, охватившей руками крест, с надписью: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?» Постоял, преклонил пред могилой колени, а когда встал, на его глазах блестели слезы: такая любовь — мечта каждого мужчины!
Существует и другая легенда, не менее возможная. Будто Пушкина потряс уже сам брак Грибоедова — неожиданный и скоротечный: приехал, увидел и завертелись приготовления к свадьбе. И главное, тёзка, трудно вообразить, «женился он на той, которую любил», и та тоже любила его! Как-никак, женитьба по взаимной любви, надо признать, по тем временам была большой редкостью. Мол, желание взглянуть на Нину Чавчавадзе было даже одной из целей его поездки на Кавказ. Встречается мнение, что, увидев её, он утвердился во мнении, что жениться надо, как и Грибоедов, только на юном создании.
При этом не надо забывать, что Нина Чавчавадзе была моложе Александра Сергеевича Грибоедова на 17 лет. В свои годы тёзка Пушкина знавал многих женщин. И, как он сам признавался, «в грешной своей жизни чернее угля выгорел от них».
Любая легенда всегда приближена к правде. В те времена брать в жёны юное создание было обыкновенным явлением, почти что нормой. Невеститься девочки начинали лет в 13 (немало случаев, когда в столь юном возрасте уже становились жёнами). Через два года это уже барышни на выданье, и их вывозятна балы-смотрины, предлагая женихам, когда завидным, когда не очень. Зачастую о какой-то там любви и речи не шло. В девушке искали красоту и достойную семью. От будущего мужа родители невесты хотели состояния и знатности. Обычно возраст кандидата в мужья даже в расчёт не принимался.
Можно, конечно, сослаться на суждение англичанки леди Рондо, отмечавшей, что русские мужчины того времени смотрели «на женщин лишь как на забавные и хорошенькие игрушки, способные развлечь». Но есть смысл привести более конкретные примеры.
Первый, кто приходит на память, Андрей Тимофеевич Болотов. Русский писатель, мемуарист, философ-моралист, учёный-ботаник и агроном, он был сыном мелкого помещика из Тульской губернии, ранее служившего в армии полковником. Болотов жил в одно время с Пушкиным, разве что был несколько старше. Современный читатель может обратиться к его знаменитым «Запискам» (в 3-х томах), носящим название «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков», в которых ярко изображён внутренний быт русского общества.
Мы коснёмся одной его грани. В 26 лет Болотов, считавшийся завидным женихом, пленился некоей грациозной девушкой, но счёл её «холодной». Любопытно, сколько раз, давая такую оценку, он её просто-напросто видел. Ведь бытовало неписаное правило, по которому родители препятствовали свиданиям девушки до венчания.
Воспитанная по старинке, требовательная к себе и к окружающим писательница княгиня Наталья Долгорукова (урожд. графиня Шереметева, после пострига схимонахиня Некта́рия) в своих «Своеручных записках» вспоминала:
«В тогдашнее время не такое было обхождение, в свете примечали поступки молодых девушек... тогда не можно было так мыкаться, как в нынешний век».
А в воспоминаниях её современницы Марии Сергеевны Николевой «Черты старинного дворянского быта», в рассказе о десятых годах XIX века, находим подтверждение слов княгини, что, по понятиям того времени, даже «вести переписку невесте с женихом» в дворянских семьях «не считалось строго приличным».
Если двум частным мнениям требуется научное подтверждение, то можно сослаться на авторитет умнейшего Ю.М. Лотмана, комментирующего известный эпизод письма 17-летней Татьяны* Онегину:
«Посылая письмо Онегину, Татьяна ведёт себя по нормам поведения героини романа, однако реальные бытовые нормы поведения русской дворянской барышни начала XIX в. делали такой поступок немыслимым: и то, что она вступает без ведома матери в переписку с почти неизвестным ей человеком, и то, что она первая признаётся ему в любви, делало её поступок находящимся по ту сторону всех норм приличия. Если бы Онегин разгласил тайну получения им письма, репутация Татьяны пострадала бы неисправимо».
* Относительно возраста Татьяны есть разногласия. Существует точка зрения, что в момент знакомства читателей с ней, девушке лишь 13 лет. Но это — тема особого разговора.
Другими словами, в романе Пушкина со стороны автора получает оправдание «своенравие страстей». Тем не менее, литературная ситуация не высосана из пальца, она была в духе столь хорошо знакомых Пушкину французских любовных романов и обманов «Ричардсона и Руссо». Александр Сергеевич просто перенёс её на нашу литературную почву. И это вызывает вопрос: чего в тоне авторского повествования больше, симпатии или иронии?
Забегая вперёд, надо сказать, что бытовое неприличие поступка Татьяны заставляет скептически отнестись к существующей гипотезе, будто бы образцом для письма явилось реальное страстное письмо, якобы полученное Пушкиным от юной Марии Раевской. Предположение такое бытует, серьёзные доказательства его напрочь отсутствуют.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
