О важнейшей составляющей духовной жизни - молитве - размышляет протоиерей Алексей Уминский. Мысли православного священника касаются как традиционных вопросов, касающихся молитвенной практики, так и новых вызовов времени.
23 сентября в культурном центре «Покровские ворота» состоялась презентация новой книги протоиерея Алексея Уминского – «Книга о молитве». Это уже вторая презентация данного издания (первая прошла 10 июля).
Книга привлекла мое внимание благодаря, прежде всего, рассуждениям о. Алексея о молитвенной христианской практике, которые он высказывал на первой презентации (см., например, фрагмент: https://www.youtube.com/watch?v=BltocyF6hFI).
Книга состоит из 17 разделов/статей, где излагаются мысли автора по тем или иным аспектам практики молитвы. Порядок глав не отражает какой-то строгой системы, хотя наблюдается определенная смысловая последовательность – от описания контекста, в котором оказался современный православный человек («Молитва: мой личный выбор») и общих, наиболее фундаментальных вопросов («Как сделать своими чужие слова», «Личный опыт или прелесть?», «Эмоции и молитва»), представлены более частные темы, такие, как, например, «Молитва и уныние», «О молитве Святому Духу», «Как молиться неофиту?» и другие. По всей вероятности, книга составлена из ряда автономных текстов прот. А. Уминского (его размышлений, проповедей), которые автор изначально не задумывал в виде монографии.
В первой статье («Молитва: мой личный выбор») говорится, что за многие столетия (можно сказать, полтора тысячелетия) Церковь «очень социализировалась, за века стала традиционно-бытовой» (с. 8).
Так что многие столетия вопрос выбора веры перед человеком практически не стоял – это определялось местом его появления на свет. Но вдруг «этот удобный отлаженный механизм сломался» (с. 9) и в XX – XXI вв. в выборе веры (или неверия) необходимо стало принимать собственное решение.
Автор отмечает, что у западных стран история с личным выбором более длительная,
а мы «с ужасом смотрим на них, думая, какая западная цивилизация прогнившая.., а вот мы-то не такие» (с. 10).
Однако же мы идем по тому же пути. Рушатся семьи. Люди теряют веру. А все потому, что
«личностный выбор очень сложен, ответственен и жесток» (с. 11).
И здесь о. Алексей подводит тему личного выбора к вопросу о молитве: какими словами мы молимся? Что для меня молитва и как ей научиться? Каким образом происходит богообщение в молитве и как это понять/почувствовать? Таким образом читатель вводится в круг проблем, стоящих перед современным человеком в молитвенной практике.
Вероятно, одним из самых острых вопросов книги стал вопрос «как сделать своими чужие слова», т.е. как молиться от самого себя, а не по готовому шаблону. Корень этой проблемы о. А. Уминский видит в изначально неверном посыле молящегося, когда тот ищет не общения (встречи) с Живым Богом, Личностью, а «внешних проявлений Божественной силы» (с. 16).
Прекрасно иллюстрирует ситуацию следующее предложение:
«мы с большим удовольствием и радостью идем на поклонение огромному количеству святых артефактов, желая именно от них получить знамения и чудеса, Божественную помощь».., тогда как «Божественная Личность остается в таинственном тумане, через который наше сердце даже не стремиться пробиться» (с. 16-17).
Действительно, вспоминая многотысячные стояния перед приездом каких-либо мощей, невольно думается, а разве этого ждет от нас Бог? Неужели в любом храме, где совершается литургия, не происходит намного большее чудо и знамение? Итак, прежде всего нужен поиск «самого Бога», а не сил, знамений, чудес, успеха. То есть необходим личностный аспект общения/встречи. Здесь интенция книги внутренне перекликается с главной интенцией размышлений о молитве митрополита Антония Сурожского и его «богословием Встречи».
Другой весьма примечательный момент, который обозначен в книге – вопрос участия области чувств в молитве. Уминский в целом оправдывает чувство в молитве, учитывая при этом аскетическое правило трезвения, которое наиболее известно русскому читателю по сочинениям свят. Игнатия (Брянчанинова).
«Настоящая молитва не может не опираться на простые человеческие чувства – однако стремится стать выше их» (с. 22) – пишет о. Алексей.
При этом, впрочем, он противопоставляет чувство и «сентиментальность». Последнее есть искусственно созданное эмоциональное состояние, которое, действительно, может увести от подлинного обращения к Богу. Говорится также о возможности разнообразных форм молитвы (не только вербальной). Самая прекрасная молитва – без слов – «Богоприятие и Богопонимание» в Евхаристии" (с. 31).
«Разнообразных молитвенных опытов в Церкви не два и не три, а очень много» - отмечает автор. Однако в XIX в. русская традиция определила рамки молитвы (причем, отмечается в книге, «жестким образом» - с. 24). Уминский говорит, что дисциплинарный момент в молитве вероятно и полезен в какой-то степени, однако указывает (сославшись вновь на Брянчанинова), что молитвенное правило само по себе ничего не дает, «если препятствует духовному росту» (с. 25).
Отношение к правилу, по мысли автора, должно быть функциональным – это костыль, вспомогательный инструмент для человека. Но главное – это движение души, без него молитва будет пустой формой. Поэтому автор говорит, что не надо повторять величественные просьбы о смиренномудрии и любви, а «надо о том, что у тебя болит» (с. 26).
В то же время, Уминский признает, что молиться по-настоящему «нам удается не часто». Чаще всего это понуждение себя, отсутствие душевных порывов. Но в то же время, насколько понимаю, автор ратует за честность – то есть призывает не разыгрывать из себя молящегося.
Интересна попытка сравнить молитву с медитацией:
медитирующий приходит «в некое измененное сознание», направление сосредоточения – на самого себя, тогда как молитва предполагает «выход из себя, но не в смысле экзальтации».
Насколько можно понимать из данного рассуждения автора, объектом устремлений молящегося является Бог, а медитирующего – собственное сознание, которое необходимо очистить. На мой взгляд, здесь довольно туманное место, поскольку и применительно к молитве можно сказать, что необходимо сосредоточиться на себе – в смысле, утихомирить свое сознание, собрать его воедино.
Автор обличает практику акафистных молений:
«акафист всегда чувственен, сентиментален», он физически утомляет человека и заставляет думать, что за это полагается «плата за понесенный труд» (с. 35).
Таким образом, указывается на ложную модель отношений с Богом, как будто можно «заработать» благодать (что-то вроде средневековых индульгенций).
#Уминский, прот. Алексей #молитва #богослужение #православная литература
